— Совершенно не важно, знаю ли я, кто это, или нет, — сказала я. — Это вещи Мэтти.
— О, так он заядлый болельщик…
— Просто сделай, что велено. Верни все на место, — оборвал ее Мартин. — Либо верни на место, либо выметайся отсюда. Сколько можно вести себя как последняя сука?
Когда-нибудь, подумалось мне, я научусь сама так говорить.
Мартин
О плакатах Мэтти в тот вечер больше не вспоминали. Нам, конечно, было интересно, но из-за Джесс мы с Джей-Джеем не могли удовлетворить наше любопытство: Джесс все так устроила, что можно было быть либо за нее, либо против нее, а в этом случае, как и во многих других, мы были против нее, а это значило, мы должны были обходить эту тему молчанием. Но, будучи вынужденными обходить молчанием эту тему, мы разозлились и во всех остальных случаях промолчать уже не могли.
— Ты ведь терпеть не можешь своего отца? — спросил я ее.
— Конечно не могу. Он ничтожество.
— Но ведь ты живешь с ним?
— И что?
— Как ты это терпишь? — удивился Джей-Джей.
— У меня нет денег, чтобы съехать. К тому же там есть домработница, кабельное, выделенный интернет и еще куча всего.
— Ах, как прекрасно быть юной идеалисткой с принципами, — воскликнул я. — Глобализации — нет! Домработницам — да! Так получается?
— Замечательно, два придурка будут учить меня жизни. Но есть еще кое-что. Это связано с Джен. Они беспокоятся.
Да, точно. Джен. Это тут же охладило наш с Джей-Джеем пыл. Если посмотреть на наш разговор в ином свете, получалось, что двое людей — один из которых отсидел в тюрьме за секс с несовершеннолетней, а другой, не желая тратить время, все усложнять и терять лицо, придумал себе заболевание, от которого он якобы умирает, — подняли на смех девочку, которая не хочет уходить от своих скорбящих родителей. Я решил обдумать все это спустя какое-то время, когда смогу иначе взглянуть на ситуацию.
— Мы очень сочувствуем тебе, — сказала Морин.
— Ну, это же не вчера случилось.
— Мы все равно сочувствуем, — устало отозвался Джей-Джей.
Моральное превосходство Джесс выражалось для нее лишь в одном — она могла измываться над всеми сколько угодно, пока опять всех не достанет.
— Да я уже свыклась.
— Правда? — спросил я.
— Да, в каком-то смысле.
— Наверное, странно свыкнуться с таким.
— Немного.
— Разве ты не думаешь о сестре все время? — спросил ее Джей-Джей.
— А мы не можем поговорить о том, о чем мы собирались поговорить?
— А о чем мы собирались поговорить?
— О том, что нам теперь делать. О газетных статьях и вообще.
— А нам обязательно что-то делать?
— Думаю, да, — ответил за нее Джей-Джей.
— Да они все равно о нас скоро забудут, — сказал я. — Просто сейчас самое начало года, и ни хрена — прости, Морин, — не происходит.
— А что, если мы не хотим, чтобы о нас забывали? — заметила Джесс.
— А на кой черт нам нужно, чтобы о нас продолжали писать? — удивился я.
— Бабок можно срубить. Да вообще, будет чем заняться.
— А чем ты собираешься заниматься?
— Не знаю. Просто… У меня такое ощущение, что мы другие. Что мы понравимся людям, мы будем им интересны.
— Ты сумасшедшая.
— Да. Точно. Именно поэтому я и буду им интересна. Если надо, я и подыграть могу.
— Уверен, это ни к чему, — сказал я от имени нас троих и, конечно, от имени всей Британии. — Тебе и без того поверят.
Джесс мило улыбнулась неожиданному комплименту.
— Спасибо, Мартин. Ты ведь тоже будешь интересен, люди захотят узнать, как ты изгадил себе всю жизнь, переспав с той девицей. И ты, Джей-Джей, расскажешь людям про пиццы и все остальное. А Морин могла бы рассказать, насколько паршиво жить, воспитывая такого ребенка, как Мэтти. Понимаете, мы станем супергероями, как Люди Икс или еще кто-нибудь. У каждого из нас есть сверхвозможности.
— Ага, — усмехнулся Джей-Джей. — Это точно. У меня вот есть сверхвозможность разносить пиццу. А у Морин есть сверхвозможность растить сына-инвалида.
— Ну ладно. Не самое удачное слово. Но вы же понимаете. У нас есть нечто.
— Конечно. «Нечто». Le mot juste — как всегда, в точку.
Джесс было нахмурилась, но она была слишком увлечена своей мыслью, чтобы воздать мне по заслугам за знание выражения на иностранном языке.
— Мы могли бы сказать, что не решили еще, будем ли мы кончать с собой, — им такое нравится.
— А если мы еще и продадим права телевидению… Может, они сделают из этого реалити-шоу. Тех, кто не нравится, можно будет просто скидывать с крыши, — предложил Джей-Джей.
Джесс явно сомневалась.
— Насчет этого не знаю, — сказала она. — Мартин, ты же знаешь, как там все устроено, в газетах. Разве мы не можем на этом подзаработать?
— А тебе не приходило в голову, что с меня хватит газетных статей.
— Слушай, да ты все время думаешь только о себе, — обиделась Джесс. — Может, мы на этом сможем заработать несколько сотен.
— Ну ладно, — сказал Джей-Джей. — Но о чем будет рассказ? Ни о чем ведь. Мы поднялись туда, мы спустились оттуда, и все. В этом нет ничего особенного.
— Об этом я уже думала. А если мы что-то там увидели? — предложила Джесс.
— Например? Что мы должны были там увидеть?
— Как насчет ангела?
— Ангела, — спокойно повторил Джей-Джей.
— Ага.
— Я ангела не видела, — сказала Морин. — А когда ты успела ангела увидеть?
— Никто не видел никакого ангела, — разъяснил я. — Джесс предлагает нам рассказать о выдуманном ангеле, чтобы получить материальную выгоду.
— Это ужасно! — возмутилась Морин, не только потому лишь, что ничего другого от нее и не ждали.
— Ну, нам не придется прямо выдумывать, — попыталась оправдаться Джесс.
— Правда? А как тогда понимать заявление, что мы видели ангела?
— Как там это у вас называется? В стихах?
— Что, прости?
— Ну, в стихах. И в романах. Иногда говорят, «что-то как что-то», а иногда говорят, «что-то — это то-то». Ну типа моя любовь как долбаная роза или что-нибудь там еще.
— Сравнение и метафора.
— Вот, точно. Их же Шекспир придумал? На то он и гений.
— Нет, не он.
— А кто?
— Не важно.
