Глава 24
Под Новый год Уилл влюбился, и это чувство застало его врасплох. Ее звали Рейчел, она иллюстрировала детские книжки и была немного похожа на Лору Ниро
[54]
с обложки диска "Для этого нужно чудо" — чувственная, очаровательная, умная, с копной непослушных темных кудрей и богемной внешностью.
Уиллу никогда не хотелось влюбиться. Когда влюблялись его друзья, ему это представлялось особенно неприятным, так как это обычно сопровождалось потерей сна, веса, горем, если не было взаимности, и счастьем на грани помешательства, когда взаимность была. Люди теряли контроль и были не в состоянии защитить самих себя, им становилось тесно в своем жизненном пространстве, для полного счастья не хватало одной только новой куртки, пакетика травки или комедии по телевизору.
Конечно, многие сочли бы за счастье занять место рядом с идеальным спутником жизни, созданным специально для них умным компьютером, но Уилл был реалистом и поэтому сразу понял, что встреча с Рейчел — повод для паники. Он почти не сомневался, что эта встреча сулит ему только горе, а думал он так в основном потому, что не видел в себе ничего, что могло бы ее заинтересовать.
Если и был недостаток в том образе жизни, который он себе избрал — без работы и забот, трудностей и суеты, без смысла и структуры, — то он наконец-то его обнаружил: встретив на новогодней вечеринке умную, образованную, целеустремленную, красивую, остроумную и одинокую женщину, он почувствовал себя полным ничтожеством, кретином, который всю жизнь ничего не делал, а только смотрел "Обратный отсчет" и колесил по городу, врубив "Нирвану". А в этом, как он понимал, ничего хорошего не было. Если уж влюбляешься в кого-то красивого, умного и тому подобное, ощущение того, что ты полный кретин, не дает тебе преимущества.
Напряженно копаясь в памяти в поисках тех крупиц, которые могли бы показаться стоящими минуты ее благосклонного внимания, он понял, что его проблема состоит в том, что он довольно симпатичен и неплохо говорит. У людей складывалось ложное впечатление. Его пускали на вечеринки, куда путь ему должны были бы преградить свирепые вышибалы в татуировках и с толстыми шеями. Может, он, конечно, симпатичный и неплохо говорит, но это лишь злая шутка природы, обстоятельств и образования; по своей сути он был косноязычным уродом. Возможно, ему нужно сделать пластическую операцию наоборот, чтобы черты его лица стали менее правильными, а глаза — близко посаженными или широко расставленными. Или ему нужно страшно потолстеть, отрастить еще пару подбородков, стать жирным и вечно потеть. И, конечно, начать кряхтеть, как огромная обезьяна.
Все дело в том, что, когда эта Рейчел села рядом с ним за обедом, первые пять минут, пока она его не раскусила, он был ей интересен, и в эти пять минут он понял, какой могла бы стать его жизнь, будь он и вправду хоть чем-то интересен. Уж лучше бы не было этих пяти минут, думал он. Что они ему дали? Все равно переспать с Рейчел у него не получится. Не получится пойти с ней в ресторан, или оценить обстановку ее гостиной, или понять, как роман ее отца с лучшей подругой матери повлиял на ее взгляды относительно материнства. Он ненавидел надежду, блеснувшую перед ним в эти пять минут. В конце концов, думал он, ему было бы гораздо легче, если бы, посмотрев на него, она отвернулась, едва сдерживая позыв к рвоте, и больше не взглянула бы в его сторону ни разу весь остаток вечера.
Ему не хватало Неда. Нед давал ему нечто такое, что оказалось бы очень кстати в такой вечер. Но — бедный малыш! — Уилл не собирался воскрешать его к жизни. Да упокоится он с миром.
— Откуда ты знаешь Роберта? — спросила его Рейчел.
— Да просто…
Роберт продюсировал телепередачи. Он тусовался с актерами, писателями и режиссерами. Его знакомые были воротилами шоу-бизнеса и по определению роскошно выглядели. Уилл хотел бы сказать, что он написал музыку к последнему фильму Роберта, или помог ему пробиться, или что они встретились за обедом, на котором обсуждалась чудовищная политика правительства в области искусства. Он хотел бы сказать нечто подобное, но не мог.
— Просто… просто много лет назад я покупал у него травку.
К несчастью, это было правдой. До того, как стать телепродюсером, Роберт приторговывал наркотиками. Он был не из тех, кто ходит с бейсбольной битой и питбулем на цепи, просто он покупал немного больше, чтобы продать своим друзьям, в число которых тогда входил и Уилл, потому что встречался со знакомой Роберта… Неважно, почему он тусовался с Робертом в середине восьмидесятых. Важно, что в этой комнате он единственный человек, который не был никаким воротилой, и теперь Рейчел это знала.
— А, ясно, — сказала она, — но вы продолжаете общаться?
Он, конечно, мог бы наплести что-нибудь о том, почему продолжал общаться с Робертом, сочинить историю, которая показала бы его в более выгодном свете, придала образу объемность.
— Ну да. Сам не знаю почему.
Так значит, никакой истории. Ну, да ладно. Ведь он и вправду не представлял, почему они продолжали общаться. У них были неплохие отношения, но Роберт поддерживал хорошие отношения почти со всеми из их старой компании, и Уиллу было не до конца ясно, почему он единственный из всех пережил испытание сменой профессиональных интересов. Может — хоть от этой идеи и попахивало сумасшествием, он, тем не менее, полагал, что в ней есть рациональное зерно, — может, он был тем самым раздолбаем, который, свидетельствуя, что у Роберта все еще есть друзья из "до-телевизионной" жизни, в то же время был достаточно презентабелен, чтобы своим видом не отпугивать окружающих.
Вот он и потерял Рейчел, по крайней мере, на данный момент. Она говорила с кем-то, сидящим по другую сторону от нее. Чем он мог снова привлечь внимание Рейчел? Должны же у него быть какие-нибудь способности, которые, если их раздуть или преувеличить… Может, он умеет готовить? Умеет немножко, да кто же этого не умеет? Может, пишет роман и на минутку просто забыл об этом? А к чему у него были способности, когда он учился в школе? К правописанию? "Слушай, Рейчел, а ты знаешь, сколько "н" пишется в слове "обдолбанный"?" Да она и так наверняка знает. Безнадежно.
Он понял, что самое интересное в его жизни — Маркус. В этом смысле он отличается от других. "Прости, что встреваю в разговор, Рейчел, но у меня сложились странные отношения с одним двенадцатилетним мальчиком. Тебе это интересно?" Конечно, тема требовала доработки, но он явно шел в правильном направлении. Надо просто подумать над формой. И Уилл решил ввернуть что-нибудь про Маркуса, как только представится возможность.
Рейчел заметила, что он ни с кем не разговаривает, и развернулась так, чтобы он смог поучаствовать в разговоре на тему: "все новое — хорошо забытое старое" — в данном случае это касалось современной поп-музыки. Рейчел сказала, что для нее "Нирвана" звучит в точности так же, как "Лед Зеппелин"
[55]
.
