Прочие аргументы, которые нам предлагают, настолько немощны,
что вряд ли стоит принимать их всерьез и терять время на их опровержение; ни
один из них не основан ни на Библии, ни на традициях, и все они рассыпаются
сами по себе. Например, утверждение о том, что якобы царит полное единодушие в
этом вопросе, но мыслимо ли подобное, когда невозможно найти двух людей,
рассуждающих одинаковым образом о самых важных вопросах жизни и смерти.
— Сознавая, что у них нет ни одного здравого аргумента,
эти коварные церковники не перестают запугивать нас, хотя всем известно, что
угрозы — это оружие недалеких, слабых и отчаявшихся людей. Ну что ж, подлые
иисусовы дети, выкладывайте ваши доводы, ибо мы ждем от вас именно доводов, а
не проклятий, напыщенных речей и заклинаний, мы не желаем слушать такие,
например, фразы: «Если вы не верите в эти муки, вы скоро испытаете их на своей
шкуре!» Мы требуем: покажите нам то, что заставит вас поверить в ваши бредни!
Одним словом, страх перед адским наказанием не служит
преградой для греха. Ничто на свете не оправдывает такого страха…
Это-всего-навсего плод больного воображения священников, то есть людей,
составляющих гнуснейшую и коварнейшую часть общества. Так вот для чего служит,
миф об аде? Нас убеждают, что грех есть бесконечное зло и посему должен
наказываться бесконечно. Ерунда! Сам Бог установил конечное наказание за такое
преступление, и наказанием определил смерть.
Итак, мы пришли к тому, что догмат об аде — это выдумка
жрецов, коварная выдумка бессовестных негодяев, которые создали своего
отвратительного Бога по своему образу и подобию, чтобы затем вложить в его уста
слова, которые лучше всего отвечали их порочным страстям, которые самым верным
образом должны были обеспечить им шлюх и деньги — единственные вещи,
интересующие эту развратную, эту ненасытную породу, эту шайку паразитов на теле
общества
[89]
.
Я призываю вас: изгоните из своего сердца эту доктрину,
которая оскорбляет и вашего Бога и ваш разум, потому что этот догмат без
всякого преувеличения породил больше безбожников, нежели все прочие, вместе взятые,
так что уж лучше вообще ничему и никому не верить, чем согласиться с этим
нагромождением опаснейшей лжи; вот где кроется объяснение тому факту, что
многие честные и достойные люди вынуждены предаваться безудержному безбожию в
поисках отдохновения и спасения от ужасов, посредством которых гнусное
христианское вероучение лишает их жизненной энергии и спокойствия ума.
Отбросьте же прочь эти надуманные страхи, расстаньтесь с догматами, церемониями
и ритуалами столь бесчеловечной религии! Лучше самый необузданный атеизм,
нежели культ, который сулит нам немыслимые несчастья. Со своей стороны я не
вижу Ничего худого в том, чтобы вообще не иметь никакой веры, зато прекрасно
вижу самые серьезные, самые пагубные последствия веры в этот абсурд.
Вот теперь, дорогой мой Сен-Фон, я изложила все свои взгляды
на ваш отвратительный догмат относительно ада. И пусть он не терроризирует вас
больше и не отравляет вам удовольствия. Для любого смертного существует лишь
один ад — безумие, порочность и злоба его собратьев, но когда срок его
пребывания на земле истечет, это — конец: его исчезновение будет полным и
окончательным, и ничего-то от него не останется. Ах, какой же великий болван
тот, кто отказывает себе хоть в одном удовольствии и хотя бы на одну минуту
смиряет свои страсти! Пусть же он делает все, что может удовлетворить их, пусть
наплюет на все последствия и поймет, что его страсти, какую бы необычную или
уродливую форму они не приняли, — это средства его служения Природе, ведь
все мы — ее работники, сознаем мы это или нет, хотим мы того или не хотим. А
теперь позволите вернуть вам идею Бога, которую я ненадолго использовала как
оружие в борьбе с паническим страхом перед вечным наказанием; но Бога нет, как
нет Дьявола, ада и рая, и единственный наш долг в этом мире — долг перед нашими
желаниями, перед нашей жаждой удовольствий, которую мы обязаны утолить без
оглядки на интересы и желания окружающих, ибо чувство долга вынуждает — вот
именно, вынуждает! — нас пожертвовать любым из них, а если потребуется, то
всеми без исключения.
Надеюсь, я достаточно убедительно показала вам всю
абсурдность принципа, на котором основана ваша бессмысленная жестокость. И надо
ли анализировать средство, которое вы при этом употребляете? Честно скажу вам —
оно того не стоит: ну во-первых, как вам могло прийти в голову, что договор,
написанный кровью, может быть более обязывающим и менее бесполезным, нежели
начертанный чернилами? Затем: неужели вы полагаете, что клочок бумаги,
засунутый в чью-то задницу, может служить пропуском в рай или ад, если даже
таковые и существуют? Это настолько смешной предрассудок, что не заслуживает
чести критического рассмотрения. Мне смешна сама мысль, которая сводит вас с
ума — мысль о том, — что, убивая свою жертву тысячу раз, вы продлеваете ее
страдания навечно, и не лучше ли вместо этого уничтожить тысячу людей? И вообще
глупо ограничивать себя полдюжиной жертв в неделю: доверьтесь Жюльетте — она
умна и талантлива, скажите только слово — и она удвоит, утроит число предметов
вашей страсти, дайте ей побольше денег — и ваши желания будут удовлетворены.
— Прекрасно, — оживился Сен-Фон, — я с
восторгом принимаю это предложение, и отныне, Жюльетта, у нас будет не три
жертвы на ужин, а шестеро, и этот праздник мы будем устраивать в два раза чаще,
чем до сих пор, словом, каждую неделю будем иметь двадцать четыре предмета —
треть из них мужского и две трети женского пола. Соответственно возрастет и
твое содержание. Однако, милые дамы, я не могу признать, что меня убедило столь
ученое рассуждение насчет отсутствия ада и, следовательно, вечных мук. Я
восхищаюсь вашей эрудицией, я склоняюсь перед вашими посылками и выводами — все
это так, но должен сказать следующее.
Прежде всего в вашем развернутом аргументе, Клервиль, я
заметил желание исключить Бога из варварского догмата об адских муках. Если Бог
существует, как вы изволили добавлять через каждую фразу, свойства, коими он
должен обладать, все без исключения, несовместимы с этим отвратительным
догматом. Однако, милая моя Клервиль, именно здесь я вижу вашу грубейшую
ошибку, которая, разумеется, вызвана вашим желанием со всей философской
глубиной и проницательностью охватить этот сложный вопрос. Догмат о
существовании ада создает помеху вашим удовольствиям, и с этой позиции вы
утверждаете, что ад — бессмыслица; но заключения должны строиться на чем-то
более солидном, чем личные наши желания. Чтобы разделаться с догматом о вечных
наказаниях, вы с легкостью разрушаете все остальное: Бога нет, и мы не имеем
души, стало быть нечего страшиться мук в другой жизни. Меня удивляет, что вы
позволяете себе самую большую оплошность, какую можно допустить в логике:
полагаете доказанным то, что находится под вопросом. Я не разделяю ваших
взглядов и, признавая Верховное Существо, твердо верю в бессмертие души. Однако
пусть не думают ваши оппоненты-теологи, очарованные таким вступлением, будто
нашли во мне своего последователя, и я вовсе не уверен, что моя система
придется им по вкусу. Да вы и сами найдете ее весьма странной. Но это неважно:
я хочу изложить ее и рассчитываю на ваше благосклонное внимание.
