— Я привела новенькую, — ответила она. —
Проследи, чтобы она получила не меньше удовольствия, чем я.
Извращенец поцеловал меня с той же почтительностью и
заверил, что он всегда к моим услугам. Я тепло поблагодарила его, и мы пошли
осматривать сераль.
Каждая из четырех главных комнат предназначалась для
определенной категории страстей. В первой можно было предаваться самым простым,
скажем, мастурбации и совокуплению в разных формах. Вторая представляла собой
арену для телесных наказаний и прочих жестоких утех. Третья служила для более
утонченных жестокостей, четвертая — для убийств. Но поскольку любой обитатель
мог заслужить заточение, порку или даже смерть, были предусмотрены должности
тюремщиков, кнутобоев и палачей. Члены Братства обоего пола допускались в оба
сераля: * мужской и женский. Когда мы вошли, многие обитатели были свободны и
ожидали мучителей в своих комнатах. Клервиль открыла несколько дверей и
показала мне по-настоящему очаровательные экземпляры; они были одеты в газовые
платьица, волосы их были украшены цветами, л все приветствовали нас, склонившись
в глубоком реверансе. Я без промедления набросилась на одно прелестное создание
лет шестнадцати и уже занялась ее грудью и влагалищем, как вдруг Клервиль
выговорила мне за чересчур деликатное обращение с девочкой.
— Что ты церемонишься с этой шлюхой? — недовольно
сказала она. — Она не заслуживает даже такой чести, что ты к ней
прикасаешься. Приказывай, и она будет повиноваться.
Я сразу переменила тон и тут же почувствовала слепое
повиновение. Мы прошли в другие комнаты и всюду встречали одно и то же: очарование,
красоту и слепое подчинение.
— Знаете, — сказала я своей подруге, — мне
кажется, мы должны оставить о себе память.
Эта мысль пришла мне в тот момент, когда мы находились в
комнате, где тринадцатилетняя девочка, прекрасная, как сама Любовь, в продолжение
четверти часа своим трепетным язычком старательно обрабатывала мне вагину и
анус. Ее я и выбрала в жертву; мы позвали кнутобоя, дуэнья отвела девочку в
специальную комнату для пыток, где ее крепко привязали, и кнутобой со знанием
дела принялся истязать изящное тело, а мы с Клервиль ласкали друг друга и
любовались, как с него ручьями стекала кровь. Скоро моя подруга заметила, что
орган нашего помощника достаточно отвердел, вставила его в свой раскрывшийся
бутон и велела мне пороть самого кнутобоя до крови; он возбуждался все сильнее
с каждым моим ударом, потом оставил Клервиль, чтобы овладеть мною. После
короткого отдыха мы вновь, теперь все вместе, продолжили экзекуцию и превратили
всю заднюю часть нашей потерявшей сознание жертвы в нечто невероятное, так что
на следующий же день ее отправили в госпиталь. Затем мы перешли в мужской
сераль.
— А что ты здесь собираешься делать? —
поинтересовалась моя подруга.
— Буду развлекаться до изнеможения. — отвечала
я, — Больше всего мне нравится сжимать в руке мужской орган и сдаивать
сперму, собирать ее в ладонь… Особенно люблю смотреть, как она вырывается из
крохотного отверстия, люблю ощущать ее на своем теле, купаться в ней…
— Ну что ж, — сказала Клервиль, — поступай
как хочешь; что до меня, я предпочитаю более острые блюда. Давай сделаем так:
ты знаешь, что я терпеть не могу, когда член извергается у меня внутри, но тем
не менее могу допустить его в свою куночку погреться, поэтому, когда он
хорошенько распалится, я передам его тебе, кстати, ты избавишься тем самым от
утомительных предварительных упражнений.
— Отличная мысль!
Мы расположились в первой из четырех комнат и вызвали
пятнадцать молодцов в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, выстроили их в
шеренгу перед собой и начали принимать, лежа на кушетке, соблазнительные и
вызывающие позы. Самый неоснащенный из мальчиков имел орган сантиметров
восемнадцать в длину и двенадцать в обхвате, а самый внушительный член имел
соответственно двадцать пять и восемнадцать сантиметров. Юноши, возбужденные
нашими прелестями, подходили по одному; первой принимала их Клервиль и,
позабавившись некоторое время, передавала в мои руки. Я заставляла их
извергаться себе на грудь, в промежность, на ягодицы, на шею и лицо; дойдя до
шестого, я ощутила настолько невыносимый зуд в заднем проходе, что с этого
момента все эти великолепные образчики человеческой плоти, извлекаемые из
влагалища Клервиль, немедленно оказывались в моем анусе: таким образом они
наполнялись энергией в ее вагине и сбрасывали эту энергию в моих потрохах. Мы постепенно
ускоряли ритм, помощники наши трудились из последних сил, но как говорится,
аппетит приходит во время еды, и ничто не сравнится по мощи с темпераментом
возбужденной женщины: это — нечто вроде вулкана, который клокочет еще сильнее
при каждой попытке успокоить и погасить его. Нам пришлось вызвать
дополнительные силы — прибыла свежая партия из восемнадцати копьеносцев, и на
этот раз мы поменялись ролями: теперь члены, кстати, выгодно отличавшиеся от
предыдущих, которые мы успели превратить в безжизненные лоскуты, воспламенялись
в моем влагалище и испускали дух в заднем проходе моей подруги и наставницы; мы
обе в один голос стонали от удовольствия, мы настолько увлеклись, что не раз во
время этого второго акта случалось так, что установленный порядок нарушался, и
в одно и то же время в обоих наших отверстиях оказывалось по члену, а несколько
других извергались вокруг нас. Когда, в конце концов, мы поднялись на ноги,
измазанные спермой с головы до ног, оставив мокрую, в желтых разводах кушетку,
похожие на Мессалину, встающую со скамьи после безумных утех с гвардейцами
идиота Клавдия, мы насчитали, что каждая из нас испытала не менее восьмидесяти
пяти оргазмов.
— Теперь у меня невыносимо чешутся ягодицы, —
заявила Клервиль. — После таких обильных излияний я всегда испытываю
непонятную потребность в порке.
Я призналась, что меня одолевает то же самое желание.
— Надо бы вызвать парочку кнутобоев.
— Лучше четверых, — сказала я, — потому что
мою жопку нынче вечером придется прямо-таки изрубить на мелкие кусочки.
— Погоди, — остановила меня Клервиль и, кивнув
головой явившемуся на зов человеку, добавила: — Возможно, сейчас придумаем
что-нибудь поинтереснее.
Она подошла к прибывшему и о чем-то тихо переговорила с ним;
он улыбнулся и велел кнутобоям связать нас. Нас быстро и крепко связали и
начали пороть, а распорядитель в это время массировал свой орган и водил им по
ягодицам наших истязателей; когда показалась кровь, мы предоставили им свои
влагалища, и эти внушительного вида молодцы с устрашающими членами совокупились
с каждой из нас по два раза.
— Ну а теперь в благодарность за мою помощь, —
сказал распорядитель, — прошу вас подержать одного из этих типов, пока я
прочищу ему задницу.
Он приготовил свой орган, вогнал его в мускулистый зад
кнутобоя и совершил с ним впечатляющий акт; тем временем его самого пороли
остальные, а мы, на седьмом небе от блаженства, сосали по очереди их члены.
