На мой вопрос, имела ли она связи с другими мужчинами, кроме
министра и Нуарсея, она рассказала, что Сен-Фон принуждал ее принимать знаки
внимания от одного человека, в котором, из ее описания, я узнала Делькура. «Под
этими знаками внимания ты имеешь в виду, что он также тебя содомировал?» —
спросила я. Она отрицательно покачала головой и ответила, что он только бил ее
хлыстом, а отец наблюдал за экзекуцией. Предоставляю вам самим судить о
личности и силе воображения человека, чей член поднимается и извергает сперму,
когда он смотрит, как его родную дочь истязает профессиональный палач. В первую
же ночь, которую мы провели вместе, я дала своей ученице общие сведения о
теории либертинажа, и через три дня она уже ласкала меня не менее искусно, чем
это делала Клервиль. А еще несколько дней спустя ласки этого ребенка бросали
меня в такую сладостную дрожь, что я стала подумывать о том, чтобы принести ее
в жертву, и спросила Нуарсея о его намерениях относительно этого создания.
— Разумеется, она станет моей жертвой, об этом даже и
спрашивать не стоит: по-иному я со своими женами не поступал.
— В чем же тогда задержка?
Он снисходительно улыбнулся и ответил:
— Все дело в приданом, которое я должен получить, в
ребенке, которого она должна зачать от меня или кого-нибудь другого, и в том,
что я не хочу терять расположения министра..
Признаться, эти соображения раньше не приходили мне в голову,
и я была вынуждена отказаться от своего плана. Одновременно я утратила всякий
интерес к Александрине, и чтобы больше не упоминать о ней, поскольку мне
предстоит рассказать вам более важные и интересные вещи, добавлю, что она вышла
замуж за Нуарсея, забеременела — не знаю, от мужа или кого-то другого, —
и, как оказалось, мои уроки не пошли ей впрок: в самом начале своей карьеры она
ушла из жизни в результате совместных усилий ее отца и супруга — погибла во
время бурных развлечений; я в них не участвовала по причине событий, о которых
я расскажу чуть позже.
Девочки, которых я поставляла министру, часто стоили мне
много дешевле, чем я за них получала, а иногда даже случалось, что я
зарабатывала и во время их приобретения. Я приведу вам один пример, хотя я отдаю
себе отчет в том, что он вовсе не свидетельствует в пользу моей честности по
отношению к моему благодетелю.
В один прекрасный день я получила письмо от незнакомого
человека, живущего в провинции. Он писал, что правительство задолжало ему
полмиллиона франков, которые он давал в долг государству во время последней
войны; теперь его дела совершенно расстроились, и без указанной суммы, которую
он приберегал на самый крайний случай, он оказался перед лицом голода вместе с
шестнадцатилетней дочерью; если бы ему удалось получить эти деньги, он бы выдал
ее замуж и устроил ее судьбу. Зная о моем влиянии на министра, он был вынужден
прибегнуть к моей помощи; к письму были приложены все необходимые документы. Я
навела справки и узнала, что все написанное им — правда; конечно, возвращение
денег будет сопряжено с определенными трудностями и потребует вмешательства
могущественных сил, иск просителя был, безусловно, справедлив. Кроме того, я
выяснила, что девушка, о которой шла речь в письме, — одно из самых очаровательных
созданий во всей стране. Скрыв свой план от министра, я попросила его дать все
необходимые распоряжения о выплате этих денег. Я их немедленно получила и за
двадцать четыре часа добилась того, о чем бедняга безуспешно хлопотал в течение
десяти лет. После этого, имея на руках полмиллиона, я известила просителя о
том, что предпринимаю соответствующие меры, но что для полного успеха
потребуется его присутствие вместе с дочерью, словом, я вынудила его привезти
очаровательную девочку в столицу. Простак принял это за чистую монету и вскоре
появился в моем доме, разумеется, с ним была одна из самых красивых девушек,
какую мне приходилось видеть. Я поместила их в надежное место и не замедлила
развеять все их сомнения относительно ожидавшей их участи: им предстояло в
самое ближайшее время стать украшением одной , из оргий, которые я еженедельно
устраивала для министра. Итак, у меня нежданно-негаданно появилось пятьсот
тысяч франков, кроме того, я стала обладательницей превосходной парочки — отца
и дочери, — думаю, вы догадываетесь, как я собиралась поступить с этой
добычей. Деньги, достаточные для того, чтобы обеспечить безбедное пожизненное
существование нескольких семейств, я истратила менее, чем за неделю; дочь,
которая, будь судьба милостивее к ней, могла бы составить счастье любого
честного человека, вместо этого, испытав все возможные унижения и страдания,
продолжавшиеся три ночи подряд, стала четвертой жертвой, ее отец был пятой, и
оба умерли ужасной мучительной смертью после жесточайших пыток в продолжение двенадцати
часов.
Я описала вам свое коварство, а чтобы дополнить свой
автопортрет, хочу рассказать о своей алчности. Я дошла до того, что занялась
ростовщичеством. Заполучив восемьсот тысяч франков за предметы, отданные мне в
залог, которые, если бы я продала их на торгах, не выручили бы и четвертую
часть этих денег, я объявила о своем банкротстве, и этого ловкого трюка
оказалось достаточно, чтобы разорить двадцать порядочных семей, отдавших в мои
руки все свое имущество в обмен за ничтожную сумму, которой едва ли хватило им
надолго в отчаянной борьбе за существование.
Между тем приближались пасхальные праздники, которые должны
были продлиться до Троицы, и Клервиль напомнила мне о свидании, назначенном нам
кармелитами. И мы отправились в монастырь, захватив с собой Эльвиру и Шармей,
двух самых очаровательных сучек моего многочисленного гарема. Не успели мы
переступить порог святой обители, как настоятель с беспокойством осведомился о
Клоде, о котором ничего не было слышно с тех самых пор, как тот принял наше
приглашение. В ответ мы удивились и заметили, что поскольку Клод — отъявленный
распутник, возможно, он просто-напросто сбежал из монастыря. Больше о Клоде не
было сказано ни слова. Мы вошли в просторный зал, где настоятель представил нам
своих легионеров. Эйсебиус, так звали настоятеля, вызывал их по одному из
строя, они делали шаг вперед и попадали в руки двух моих служанок, которые
осыпали их ласками и демонстрировали их безупречные, в полном расцвете сил,
члены. Обладатели копий меньше пятнадцати сантиметров в обхвате и двадцати в
длину сразу отвергались, также отвергались пожилые монахи — старше пятидесяти
лет. В прошлый раз нам обещали тридцать воинов, здесь же собрались пятьдесят
четыре самца да еще десять монахов-послушников с инструментами не меньших
размеров, чем те, о которых я упоминала, а некоторые обладали экземплярами
поистине устрашающими.
Церемония началась. Она проходила в том же зале. Нас с
Клервиль раздели, уложили на широкую кушетку с толстыми упругими матрацами и
подложили под зад большие подушки; во время первого приступа мы подставили
нападавшим влагалище. Наши прислужницы отсортировали монахов по размерам членов
и первым ввели в бой обладателя самого маленького; с этого момента вся
инициатива принадлежала нам, то есть каждая из нас подготавливала к работе пару
очередных инструментов, которые были должны заменить те, что уже находились в
наших норках. Когда член переходил из руки во влагалище, в освободившуюся
ладонь вкладывали следующий, таким образом, мы постоянно находились в окружении
трех мужчин. Завершив свое дело, монах покидал поле боя и удалялся в соседнюю
комнату отдохнуть и набраться сил для следующего эпизода. Кстати, я забыла
сказать, что на все члены была надета специальная оболочка из животных кишок, в
которую они извергали свое семя.
