Мое несравненное искусство лжи, приобретенное за многие годы
и усовершенствованное долгой 'практикой, позволяет мне легко и быстро
приспособляться к любым обстоятельствам в жизни, и мне не составило никакого
труда сделать вид, будто я принимаю точку зрения Лорсанжа, а заодно и его
советы. В моем доме перестали бывать посетители, и всякий раз, заезжая ко мне,
он находил меня в одиночестве, склонившуюся над рукоделием, а процесс моего
спасения продвигался столь стремительно, что вскоре меня увидели на мессе в
церкви. Словом, Лорсанж благополучно угодил в ловушку: мне было назначено
годовое содержание двадцать тысяч ливров, и через шесть месяцев после того, как
моя нога ступила в город Анжер, был подписан брачный контракт. Поскольку я
поддерживала хорошие отношения с соседями, а о моей прежней жизни никто здесь
не знал, выбор господина де Лорсанжа был встречен с большим одобрением, и я
оказалась хозяйкой самого роскошного дома в городе. Таким образом, лицемерие
возвратило мне то, что отнял страх перед злодейством, и порок снова вышел
победителем. Да, друзья мои, и так будет до последнего часа рода человеческого.
Мне почти нечего рассказать об удовольствиях, которые я получала
в супружеской постели господина де Лорсанжа, так как этот добрейший человек был
знаком лишь с самыми банальными; настолько же невежественный в вопросах
наслаждения, как и в философии, бедняга за те два ужасных года, что я прожила с
ним, так ни разу и не подумал изменить свои обычные привычки, и скоро,
задыхаясь от однообразия, я начала приглядываться к жителям города на предмет
удовлетворения своих желаний, которые вовсе не утихли за столь долгий пост.
Особых требований к полу я не предъявляла — главным для меня было воображение и
страстность. Искать пришлось долго: простое и бесхитростное воспитание, обычное
для провинции, строгая мораль, небольшое население — все это осложняло мои
поиски и воздвигало множество препятствий на пути к наслаждениям.
Первой моей мишенью стала прелестная девица, дочь одного из
старинных друзей графа. Каролина, заинтригованная безнравственностью моих
суждений и их необычностью, сделалась легкой добычей: как-то раз, заманив ее в
ванную и уговорив искупаться вместе со мной, я заставила ее испытать оргазм в
своих объятиях. Но Каролина была всего-навсего красивой куклой и, конечно же,
не могла представлять большого интереса для такой женщины, как я, которую
необходимо постоянно подогревать силой воображения, а вот этого свойства девушка
была начисто лишена. Идиллия наша продолжалась недолго: скоро я нашла другую,
затем третью. Следует признать, что в Анжере недостатка в привлекательных
женщинах не было, но, Боже ты мой, как неповоротливы были их мозги — ни одна
искра вдохновения не освещала их потемки. Ах, Клервиль, с какой страстной
тоской я думала о вас, как мне вас недоставало в ту пору! И я пришла к такому
важному выводу: человек, который любит порок, который предается ему с детства
либо в силу врожденной склонности, либо в силу приобретенной привычки, скорее
находит счастье в постоянных извращенных утехах, нежели тот, кто приходит к
этому в зрелом возрасте после того, как часть жизни прошагал по унылой дороге
добродетели.
Я испробовала и местных мужчин, которых, кстати, находила с
неменьшим трудом; у меня был уже десятый любовник, когда однажды, присутствуя
вместе со своим набожным супругом на мессе, я обратила внимание на священника
и, мне показалось, что он удивительно напоминает аббата Шабера, того самого, с
которым мы приятно провели один вечер в Братстве Друзей Преступления, — да
вы сами видели сегодня в моем доме этого очаровательного молодого человека.
Никогда еще месса не казалась мне такой долгой; но вот, наконец, она подошла к
концу, господин де Лорсанж отправился домой, а я осталась под тем предлогом,
что мне захотелось помолиться подольше. Я попросила о встрече с человеком,
который только что служил службу; он появился, и что же вы думаете, друзья? Ну
конечно, это был Шабер. Мы сразу удалились в пустую часовню, где любезный
аббат, поблагодарив судьбу за столь приятный сюрприз и выразив свою радость от
того, что снова встретил меня, рассказал мне, что большие бенефиции, которыми
он располагает в этом приходе, вынуждают его держать себя в соответствующих
рамках, но что я не должна обращать внимания на его ужимки и гримасы, на его
поклоны и расшаркивания, которые «неизбежны в его положении священнослужителя.
К этому он добавил, что его взгляды на жизнь и его привычки остались прежними,
и он будет рад доказать мне это при первом же удобном случае. Со своей стороны,
я поведала ему о своих злоключениях; он посочувствовал, выразил сожаление, что
до сих пор не знал о моем присутствии в Анжере, так как прибыл сюда всего
неделю назад, и тут же предложил возобновить наше знакомство.
— Зачем откладывать, дорогой аббат? — сказала
я. — Возьми меня прямо здесь и сейчас. Двери церкви заперты, а этот алтарь
послужит нам ложем; не медли, дай мне испытать те удовольствия, которых я была
лишена так долго и о которых тосковала все это время. Ты не поверишь, но с того
дня, как я оказалась в этом мерзком городишке, ни один из тех, кому я
отдавалась, даже и не подумал взглянуть на мою жопку. Представляешь, как я себя
чувствовала — это я-то, которая обожает только содомию и считает все прочие
утехи лишь дополнительным стимулом и прелюдией к самому главному.
— Прекрасно! — обрадовался Шабер, укладывая меня
грудью на алтарь и задирая мои юбки. — Ах, Жюльетта! — снова
воскликнул он минуту спустя, полюбовавшись моими ягодицами. — Твой зад все
тот же — божественный зад Афродиты.
Аббат наклонился и расцеловал его с возрастающей страстью,
потом я почувствовала в своем анусе его горячий язык, его вдохновенный язык,
который полчаса назад с трепетом произносил имя божье… Затем он заменил его
своим членом, и — о, радость! — дрожащий скипетр вошел в меня целиком без
остатка. И я впервые в жизни испытала восторг, который, наверное, охватывает
вероотступника в момент прегрешения. Да, друзья, я испытала неописуемое
блаженство! Как жестоко и неразумно отказываться от порочных привычек и как
сладостно возобновлять их вновь! За время своего вынужденного воздержания от
содомии, я не переставала ощущать самую настоятельную, буквально сводящую с ума
потребность в этом удовольствии, порой она выражалась в таком невыносимом зуде,
что мне приходилось хвататься за любой, попавшийся под руку инструмент
подходящей формы и успокаивать себя таким примитивным образом; и вот теперь
Шабер окончательно вернул меня к жизни. Заметив, что я чуть не плачу от
радости, он старался изо всех сил, проявил настоящие чудеса стойкости и
выносливости и, будучи молодым и сильным, не покинул мой зад до тех пор, пока
не совершил три оргазма.
— Ничто не может заменить это блаженство, на мой
взгляд, ему нет равного в мире, — заметил аббат, переводя дух и лукаво
глядя на меня. — Или ты с этим не согласна?
— Ах, Шабер, как тебе не совестно задавать такие
вопросы! Ведь ты не встречал в своей жизни более страстной поклонницы содомии,
чем Жюльетта. И мы должны видеться как можно чаще, дорогой.
— Непременно, милая Жюльетта, клянусь небом. Ты не
пожалеешь о том, что вновь встретила меня, это я тебе обещаю.
