Ласковые пальцы наставницы начали щекотать мои соски, а ее
язычок проник мне в рот. Она не замедлила заметить, что ее ласки оказывают
нужное действие на все мои чувства и что я близка к тому, чтобы упасть, как
спелый плод, к ее ногам.
— Черт меня побери! — пробормотала она, не в силах
больше сдерживаться, испугав меня выражением своих глаз. — Клянусь небом!
Какая страсть, какой огонь! Сбрасывайте скорее это проклятое тряпье, девочки
мои, к черту все, что скрывает от взора прелести, которые Природа создала
совсем не для того, чтобы их прятать!
И торопливо сбросив с себя прозрачную тунику, запутываясь в
многочисленных складках, она предстала перед нами великолепная как Венера — эта
вечно выходящая из морской пены богиня, воспетая греками. Невозможно
представить себе более совершенные формы, более нежное и белокожее тело, более
волнующие изгибы и выразительные округлости. Эвфрозина немедленно последовала
ее примеру, но показалась мне не столь соблазнительной и роскошной, как мадам
Дельбена: кожа ее была не такая атласная и белая, как у наставницы, но зато
какие глаза! Какая в них огненная страсть! Я оторопела от такого количества
прелестей, которые столь непринужденно и столь откровенно были мне
представлены, и когда я также избавилась от оков скромности — и вы, конечно,
догадываетесь, что сделала это не без удовольствия, — Дельбена, совершенно
потерявшая голову от высшего на свете опьянения, увлекла меня на свою кровать и
осыпала жадными поцелуями.
— Но погодите, — простонала она, едва не теряя
сознание, — погодите, милые мои, давайте внесем порядок в наши безумства.
С этими словами она широко раздвинула мне бедра и,
уткнувшись между ними лицом, исступленно впилась губами в мое влагалище, при
этом она царственно выгнула спину и подставила свои ягодицы — прекраснейшие
ягодицы в мире! — в распоряжение нашей юной подруги, которая прильнула к
ним точно так же, как наставница к моей промежности. Эвфрозина хорошо знала
вкусы Дельбены, и сама, растворяясь в непрерывном судорожном оргазме, время от
времени осыпала зад монахини звонкими шлепками, которые оказывали неописуемое
действие на состояние нашей любезной воспитательницы. Вавилонская блудница
дрожала, будто сотрясаемая молниями, и жадными глотками поглощала соки, которые
обильно струились из самых недр моего маленького влагалища. Она то и дело
отрывалась от своего занятия и, приподняв голову, любовалась тем, как меня
сотрясают не менее сильные приступы наслаждения.
— О, прекрасное создание! — бормотала
лесбиянка. — О, великий Боже, есть ли где-нибудь еще такое страстное дитя!
Давай, давай, Эвфрозина, ласкай меня сильнее, моя любовь, я хочу выпить ее всю,
без остатка! — Мгновение спустя она добавила: — Ты ведь тоже должна
получить свою долю, Эвфрозина. Но как мне вознаградить тебя за ту радость, что
ты мне дала? Одну минуту, ангелочки мои, сейчас я буду ласкать вас обеих
одновременно.
Она положила нас бок о бок на кровать, и по ее знаку мы
руками принялись возбуждать друг друга. Вначале язык Дельбены проник глубоко во
влагалище Эвфрозины, а ее пальцы нежно и часто массировали нам обеим задний
проход, потом она оторвалась от моей подруги и впилась в мою куночку. Таким
образом, мы с Эвфрозиной, получая три удовольствия одновременно, вместе дошли
до кульминации и разрядились мощно и ликующе, как мушкеты. После короткой паузы
неутомимая наставница перевернула нас, и мы предоставили в ее распоряжение свои
ягодицы; она впивалась поочередно то в задний проход Эвфрозины, то в мой и
сладострастно причмокивала. При этом она успевала бормотать восторженные слова
и покрывать поцелуями наши ягодицы, и в конце концов мы едва не потеряли
сознание от восторга. Получив удовольствие, Дельбена повалилась рядом с нами и
заговорила хриплым прерывающимся голосом:
— Теперь делайте со мной то, что я делала с вами.
Ласкайте меня, ласкайте скорее! Я буду лежать в твоих объятиях, Жюльетта, и
целовать тебя, наши губы сольются, наши языки сплетутся. Мы высосем друг друга
до самого дна. В мое влагалище ты вставишь вот этот прекрасный
инструмент, — добавила она, подавая мне упругий искусственный мужской
орган, — а ты, Эвфрозина, займись моей попочкой и вставь туда вот эту тонкую
трубочку, ведь сзади у меня очень маленькая дырочка, и ей не нужен такой
большой аппарат… Но это еще не все, голубка моя, — обратилась она ко мне,
целуя меня в губы с необычайной силой, — ты ведь не оставишь без внимания
мой клитор? Именно в нем средоточие женского наслаждения: ласкай, массируй,
разотри его в порошок, если хочешь, впивайся в него ногтями и не бойся, я очень
вынослива, черт меня побери! Я изнемогаю и хочу получить все сполна, я хочу
раствориться в оргазме, хочу стать одним сплошным оргазмом и, если смогу, хочу
кончить двадцать раз подряд. Приступайте же!
О, Господи, как раскованно и как вдохновенно действовали мы
и отплатили ей той бесценной монетой, какую она заслуживала! Не знаю, в силах
ли человеческое воображение изобрести более страстные способы удовлетворить
женщину, да и вряд ли существует на. свете женщина, которая отдавалась бы этому
занятию с таким неистовством. Наконец, наши усилия увенчались успехом.
— Ангел мой, — так обратилось ко мне это
прелестное создание, — я хотела бы выразить тебе все свое восхищение, но у
меня нет слов. Ты настоящая находка, и отныне я предлагаю тебе делить с нами
удовольствия, и ты убедишься, что у нас нет в них недостатка, причем самых
пикантных, невзирая на то, что мужская компания, вообще говоря, нам недоступна.
Спроси у Эвфрозины, довольна ли она мною?
— Вы любовь и радость моя, и пусть за меня ответят мои
поцелуи, — растроганно откликнулась наша юная партнерша, прильнув к груди
Дельбены. — Только вам я обязана тем, что познала и самое себя и смысл
своего существования. Вы воспитали мой ум, вы вытащили его из тьмы, в которую
его повергли детские предрассудки. Только благодаря вам я поняла, что значит
жить на свете. Как ты будешь счастлива, Жюльетта, если безоглядно вручишь свою
судьбу в ее руки!
— Да, — заметила мадам Дельбена, — я сгораю
от желания поскорее приступить к ее воспитанию. Я уже сказала, что хочу
очистить ее душу от всех мерзких религиозных глупостей, которые делают жизнь
несчастливой; я хочу вернуть ее Природе и показать ей, что все бредни, которыми
забита ее головка и которые сковывают ее желания, достойны только презрения. А
теперь давайте обедать, девочки мои, нам надо восстановить силы после столь
обильных излияний.
Изысканные яства, которыми мы, утомленные и по-прежнему
обнаженные, насладились за богато накрытым столом, быстро взбодрили нас, и
скоро мы были готовы повторить все с самого начала. Мы снова начали ласкать
друг друга и предаваться самым изощренным излишествам похоти. Мы испробовали
тысячу разнообразных поз, непрерывно меняясь местами и ролями: становились
поочередно то нежными самцами и покорными самками, то — уже через минуту —
властными самцами и, обманывая таким образом Природу, весь божий день мы
заставляли нашу снисходительную матерь с улыбкой взирать на все наши страсти —
невинные нарушения ее законов.
