— А теперь давайте взглянем на нее, — предложила
аббатиса, подходя к Лоретте. — Она еще дышит?
— О, ля, ля! Она чувствует себя не хуже, чем до начала
потехи, — проворчал Дюкроз, — а если вы в этом сомневаетесь, я могу
сделать еще заход в ее вагину, и она вмиг очнется.
— Лучше, если мы разбудим ее все вместе, — сказал
Телем. — Я оседлаю ее сзади, Дельбена будет массировать мне анус, а я —
целовать попку Вольмар; Дюкроз поработает своим членом в заднем проходе
Жюльетты, а своим усердным языком — во влагалище Флавии.
План был одобрен, и мы приступили к его исполнению.
Ритмичные движения обоих наших бомбардиров и их неукротимая страстность быстро
привели в чувство Лоретту, которая, тем не менее, пребывала в весьма плачевном
состоянии.
— Я обожаю вас, мадам, — шепнула я наставнице,
отведя ее в сторону, — но как же все-таки вы исправите то, что со мной
сделали?
— Не волнуйся, ангел мой, — ответила
Дельбена. — Завтра я натру тебя мазью, которая быстро приведет тебя в
полный порядок, так что послезавтра никто и не догадается, что твоим сокровищам
нанесен непоправимый ущерб. Что же касается Лоретты, разве ты забыла, что ее
считают сбежавшей из монастыря? Теперь она наша и никогда больше не выйдет
отсюда.
— Что вы собираетесь с ней сделать? — спросила я,
сильно заинтригованная.
— Она будет служить для наших утех. Милая Жюльетта, ты
как будто только вчера родилась на свет. Неужели до сих пор не понятно, что
настоящее распутство не бывает без злодейства, и чем ужаснее одежды, в которые
рядится удовольствие, тем оно приятнее для нас?
— Простите, мадам, но я все еще не могу решиться
окончательно.
— Потерпи. Ждать тебе осталось недолго — придет время и
все твои сомнения исчезнут. А пока давайте поужинаем.
Всей компанией мы перешли в маленькую комнату по соседству с
салоном, где происходили оргии. Здесь на столе были расставлены обильные
изысканные яства: редчайшие мясные деликатесы и тончайшие вина. Мы сели за
стол, и — о, чудо! — нас стала обслуживать Лоретта. Скоро я заметила, по
тому, как к ней обращались, как грубо относились к ней, что отныне бедняжка
была не более, чем жертвенным агнцем, участь которого решена. Чем больше
возрастало оживление за столом, тем хуже ей приходилось: каждое ее движение или
слово вознаграждалось пинком, щипком или пощечиной, а малейшая нерадивость или
непослушание наказывались еще строже. Я не буду, дорогой читатель, утомлять
тебя всеми мерзкими подробностями, сопровождавшими эту разнузданную вакханалию,
достаточно сказать, что по своей крайней извращенности они превосходили все самое
худшее из того, что я когда-либо видела в среде самых закоренелых распутников.
В комнате было очень тепло, женщины были обнажены, мужчины
отличались такой же небрежностью в одежде, то есть отсутствием оной, и вся
компания предавалась самым непристойным и грязным утехам, которые диктовал нам
полупьяный бред вкупе с обжорством. Телем и Дюкроз яростно оспаривали друг у
друга мой зад, истекая похотью и готовые извергнуться тут же от бесплодных
усилий; я лежала под их барахтавшимися телами, спокойно ожидая исхода схватки,
когда Вольмар, совсем уже пьяная и в своем опьянении более прекрасная, чем сама
Венера, схватила оба члена и принялась сдаивать их в чашу для пунша, потому
что, как она объяснила, ей захотелось выпить спермы.
— Отличная мысль, — одобрила настоятельница,
которая находилась почти в таком же трансе, как и все остальные, ибо вино
лилось рекой. — Но я выпью, только если сюда помочится Жюльетта.
Я исполнила просьбу, и чаша пошла по кругу; все распутницы
отпили из нее, то же самое с удовольствием сделали мужчины, и когда ритуал
подходил к концу, экстравагантная аббатиса, не зная, что еще придумать такого
интересного, чтобы пробудить желания, которые она, несмотря на всю свою
порочность, исчерпала до дна, объявила, что хочет отправиться в подвал, где
покоятся останки умерших в монастыре женщин, найти гроб одной из тех, кого
недавно уничтожила ее ревнивая ярость, и совершить на теле покойной своей
жертвы несколько оргазмов во имя торжества порока. Мысль эта была подхвачена с
бурным восторгом; мы поднялись, спустились вниз и поставили свечи вокруг гроба
юной монашки, которую Дельбена отравила три месяца назад после того, как
некоторое время боготворила ее. Эта женщина — настоящее исчадие ада — улеглась
на гроб, раздвинула ноги, раскрывая свою обнаженную промежность, и приказала
святым отцам подходить по очереди. Первым в состязание вступил Дюкроз. Мы были
только зрителями, и наши обязанности во время этой жуткой сцены заключались в
том, чтобы ласкать ее, целовать и облизывать ей тело и клитор. Обезумевшая
Дельбена изнемогала и барахталась в волнах своей страсти, когда послышался
внезапный шум, затем пронзительный визг, и все свечи сразу погасли.
— Боже мой, что это! — закричала храбрая
наставница, одна из всех нас сохранившая мужество и хладнокровие посреди общей
суеты и испуга. — Жюльетта! Флавия! Вольмар!
А мы онемели от страха, мы окаменели, и никто не
откликнулся; и если бы аббатиса не рассказала нам наутро о том, что случилось,
я, потерявшая в тот момент сознание, так бы и не узнала причину этой суматохи.
А причиной была лесная сова, поселившаяся в подземельях монастыря: испуганная
светом, к которому не привыкли ее глаза, она взлетела, и резкий порыв воздуха
от ее крыльев загасил свечи. Придя в сознание, я увидела, что лежу в своей
постели, и Дельбена, которая навестила меня, как только узнала, что мне стало
лучше, рассказала, как она успокоила обоих мужчин, которые были почти так же
напуганы, как и мы, и с их помощью перетащила женщин в кельи.
— В сверхъестественные явления я не верю, —
заявила Дельбена. — Следствия без причины не бывает, и первым делом,
несмотря на свое изумление, я незамедлительно стала искать причину. И скоро ее
обнаружила. Потом снова зажгла свечи и вместе с нашими рыцарями привела все в
порядок.
— А где Лоретта, мадам?
— Лоретта? Она осталась в подвале, дорогая.
— Что? Значит, вы…
— Еще нет. Этим мы займемся в следующий раз, как только
соберемся снова. Она выдержала вчерашнее испытание гораздо успешнее, чем можно
было предполагать.
— Ах, Дельбена, вы в самом деле развратное, жуткое
создание…
— Будет, будет тебе. Это не совсем так. Просто у меня
очень требовательные вкусы, и ничто другое так меня не возбуждает.
А раз я убеждена, что мои желания — самые послушные
исполнители воли Природы, я покорно следую за ними и не испытываю при этом ни
страха, ни угрызений совести, ни сожалений. Но с тобой все в порядке, Жюльетта.
Поднимайся, милая моя, пойдем отобедаем в моей комнате и заодно побеседуем.
Когда мы закончили трапезу, Дельбена пригласила меня сесть
рядом с ней.
