Есть страны, где воровство наказывается, как говорят «Lex
talionis»
[42]
[43]
пойманного вора тоже грабят,
потом отпускают. Возможно, такой закон покажется вам чересчур мягким. Ну что ж,
есть и более суровые и жестокие, и я докажу вам их несправедливость. Но прежде
чем продолжить нашу лекцию, я ненадолго остановлюсь на этом законе возмездия.
Предположим, что Петр оскорбляет и третирует Павла, затем в
суде, где царствует принцип «око за око», Петра заставляют страдать от тех же
обид, которые он нанес Павлу. Но это же вопиющая несправедливость, потому что
когда Петр наносил эти оскорбления, у него были свои мотивы, которые согласно
всем законам естественной справедливости снижают, если можно так сказать,
степень его вины, а вот когда, в качестве наказания, вы третируете его точно
так же, как он третировал Павла, у вас нет мотива, который вдохновлял обидчика,
хотя, на первый взгляд, наказание адекватно проступку. Таким образом, я показал
вам крайнюю несправедливость закона, который так возносят глупцы
[44]
.
Было время, когда одним из прав немецких баронов считалось
право грабить на большой дороге. Это право вытекало из самых древних
установлений в обществе, когда свободный человек или бродяга зарабатывал себе
на пропитание на манер лесных зверей и птиц: доставал пищу из любого попавшегося
под руку источника; в те далекие времена человек был дитя и ученик Природы,
сегодня он — раб нелепых предрассудков, отвратительных законов и религиозных
глупостей. «Все ценности в этом мире, — вопит слабый, — были
равномерно распределены среди всех людей». Очень хорошо. Но, сотворив слабых и
сильных, Природа достаточно ясно показала, что она предназначала эти ценности
только сильным и что слабые лишены возможности пользоваться ими, за исключением
жалких крох со стола, за которым сидят сильные и капризные деспоты. Природа
призвала последних обогащаться за счет слабых, которые, в отместку, могут
воровать у богатых, так что она разговаривает с людьми тем же языком, каким
советует вольным птицам воровать зерно с полей, волку — пожирать ягнят, пауку —
плести свою паутину и ловить мух. Все, все в этом мире — воровство,
нескончаемая и яростная борьба за выживание; стремление отобрать что-нибудь у
других — основная и самая законная страсть, которую посеяла в нашем сердце
Природа. Таковы главные законы поведения, которые навечно вошли в нашу плоть и
кровь; воровство — первейший инстинкт живых существ и, без сомнения, самый
приятный.
Воровство уважали лакедемоняне. Его узаконил Ликург; по
мнению великого законодателя, оно делало спартанцев ловкими, быстрыми, сильными
и смелыми; на Филиппинах до сих пор почитают воров и разбойников.
Германцы считали его упражнением, весьма полезным для
юношества, и устраивали состязания, над которыми смеялись римляне; египтяне
включали его в программу своих школ; всякий американец — ловкий вор; оно широко
распространено в Африке; без предубеждения относятся к нему по ту сторону Альп.
Каждую ночь Нерон выходил из своего дворца и отправлялся на
улицу грабить, а утром все награбленное им у своих подданных продавали на
рыночной площади, и деньги шли в императорскую казну.
Президент Рие, сын Самюэля Бернара и отец Беленвилье, грабил
в силу своих наклонностей и для собственного обогащения: на мосту Пон-Неф он
поджидал с пистолетом в руке ночных прохожих и выворачивал их карманы. Однажды
ему понравились часы друга своего отца, тогда, как гласит молва, он дождался,
когда тот вышел из дома Самюэля после ужина, и ограбил его; ограбленный тут же
вернулся к отцу разбойника, пожаловался и назвал преступника; вначале Самюэль
возмутился и сказал, что это невозможно, поклялся, что сын его спит в своей
кровати, но, войдя в спальню, они нашли кровать пустой. Немного позже Рие
вернулся домой, старики набросились на него с обвинениями, он сознался не
только в этом, но и во многих других ограблениях, обещал исправиться и сдержал
слово: Рие стал очень высокопоставленным, судейским чиновником
[45]
.
Воровство и разврат — братья-близнецы: воровство дает
необходимую встряску нервной системе, отсюда вспыхивает пламя, разжигающее
сладострастие. Тот, кто подобно мне, безо всякой нужды соединяет это с
распутством, знаком с тем тайным удовольствием, какое можно испытать, разве что
жульничая за игорным столом или в других азартных играх. Отъявленный шулер граф
де X. во время игры доходил до невероятного возбуждения; однажды я видел, как
он ободрал одного юношу на сотню луидоров — мне кажется, граф сильно возжелал
этого молодого человека и просто не мог испытать эрекцию без воровства. Они
сели играть в вист, граф смошенничал, член его поднялся,, потом он занялся с
партнером содомией, но, насколько я помню, деньги ему не вернул.
Из тех же самых соображений и с аналогичной целью Аргафон
воровал все, что попадется под руку; он организовал публичный дом, где
очаровательные женщины обкрадывали клиентов, и это зрелище доводило его до
экстаза.
А кто сравнится в воровстве с нашими финансистами? Я вам
приведу пример из прошлого века.
В ту пору во всем королевстве насчитывалось девятьсот
миллионов наличных денег; к концу царствования Людовика XIV жители платили в
виде налогов 750 тысяч в год, и из этой суммы только 250 тысяч доходило до
королевской казны, то есть полмиллиона оседало в карманах жуликов. И неужели вы
думаете, что этих по большому счету выдающихся воров мучала совесть?
— Хорошо, — заметила я, — меня, конечно,
впечатляет ваш список и восхищают ваши аргументы, но, признаться, я никак не
могу понять, по какой причине такой богатый человек, как вы, получает
удовольствие от воровства.
— Потому что сам процесс сильнейшим образом действует
на нервную систему, я уже говорил об этом, и об этом свидетельствует моя
недавняя эрекция, — отвечал Дорваль. — Это чрезвычайно возбуждает
меня, хотя я очень богат, но независимо от моего богатства я устроен как и
любой другой человек. К этому могу добавить, что я имею не более того, что мне
необходимо, а иметь необходимое не означает быть богатым. Воровство позволяет
мне получать больше, наполнить чашу до краев. Однако повторяю; мы счастливы
совсем не удовлетворением своих элементарных потребностей — счастье в том,
чтобы иметь возможность и власть утолить наши маленькие, но ненасытные прихоти,
которые безграничны. Нельзя назвать счастливым того, кто имеет лишь самое
необходимое, — он попросту бедняк.
