— Что я охотно испытаю, мадам, клянусь вам, —
заявил шевалье, доставая свой член, который при этой, только что проклюнувшейся
мысли, едва не звенел от возбуждения.
— Когда вам будет угодно, — с достоинством
отвечала Жюльетта. — Я готова предложить вам продегустировать свой
продукт. Одну минутку… вот так… если вы желаете, если ваше горло предвкушает
наслаждение, я к вашим услугам: мой сфинктер уже подергивается…
Шевалье, поймав Жюльетгу на слове, увлек ее в соседний
кабинет, откуда они возвратились минут через тридцать, которых, по всей
вероятности, было достаточно, чтобы ознакомить шевалье с наивысшими аспектами
патрицианской страсти, а маркиз посвятил эти полчаса интимному знакомству с
много повидавшими ягодицами несчастной Жюстины.
Открылась дверь, и сияющий шевалье закричал с порога:
— И в самом деле, это восхитительно!
— Вы попробовали? — уставился на него маркиз.
— Это был пир, и боюсь, я не насытился. Внутри у нее
ничего не осталось, клянусь моим дворянством!
— Я просто поражен, шевалье, но мне также странно
слышать, что вы только теперь познакомились с этим способом. Сегодня вряд ли
можно встретить восемнадцати-двадцатилетнего юнца, который бы не наслаждался
экскрементами проституток. Но продолжайте, Жюльетта: меня просто поражает,
насколько умело вы возбуждаете наши страсти своими интересными рассказами, а
потом успокаиваете их с таким умением и искусством.
— Итак, Мондор отпустил других женщин, затащил меня в
укромный уголок и сказал: «Ты божественное создание, но есть еще одна услуга,
которую ты можешь мне оказать и от которой я ожидаю неописуемые удовольствия. Я
хочу, чтобы ты последовала примеру своих подруг — короче, чтобы ты испражнилась
и выложила вот сюда, мне в рот, небесную пищу, которую — молю о том
Бога! — ты приберегла для меня, и вместе с ней тот сочный нектар, ту
плоть, которую я только что влил тебе в попку.
Я поклонилась и с достоинством ответила, что мое желание
полностью совпадает с его собственным.
— Так ты сможешь? — обрадовался он.
— Обязательно, — заверила я его.
— Неужели правда? Ах, прелестное, прекрасное
дитя, — забормотал он, — значит, в твоих силах выполнить мою просьбу?
Великий Боже, это будет самый мощный оргазм в моей жизни!
Когда мы удалились в маленькую комнату, мой взгляд сразу
упал на объемистый сверток, содержащий, как я предположила, нечто, весьма
необходимое для того, чтобы поправить мои денежные дела. И в тот же момент меня
охватило неодолимое желание украсть, но как? Я была совсем голая. Куда я спрячу
сверток? Он был не длинный, но довольно толстый — с человеческую руку толщиной.
— Ваше превосходительство, — попросила я, —
вы можете позвать кого-нибудь нам в помощь?
— Нет, — ответил он, — в моих правилах
наслаждаться этим завершающим удовольствием в одиночестве, мои ощущения
настолько сладостны, настолько велико мое желание…
— Тем не менее, — надменно прервала я его, —
это не может быть сделано без посторонней помощи.
— Почему, дорогая?
— Никак нельзя, сударь.
— Ну ладно, если так, сходи и посмотри, нет ли
поблизости кого-нибудь из женщин. Если они еще не ушли, тащи сюда самую
молодую: ее зад укрепит мой дух, и у меня будет двойной праздник.
Однако я и не подумала двинуться с места и заявила:
— Сударь, я не знаю ваш дом, кроме того, я не
расположена выходить в таком виде.
— В каком виде? Ах да! Тогда я позвоню…
— Ни в коем случае нельзя звонить, вы же не хотите,
чтобы я показалась в такой позе перед вашими слугами?
— Но моя помощница где-то здесь, рядом. Я позову ее.
— Нет, она провожает домой девушек.
— Проклятье! — выругался он. — Я не вынесу
так долго.
Но все же Мондор вышел и скрылся в соседней комнате, откуда
мы пришли, таким образом, старый болван оставил меня одну посреди своих
сокровищ. Я не раздумывала: в доме Нуарсея меня останавливали достаточно веские
причины, а здесь, у Мондора, я могла, наконец, утолить сжигавшую меня страсть —
могла совершить воровство. Я воспользовалась возможностью и почти в тот самый
момент, когда спина хозяина скрылась за дверью, схватила сверток, быстро
скрутила свои волосы в большой пышный шиньон и спрятала туда добычу. Тут же
меня позвал Мондор: девушки были на месте, поэтому я приглашалась в гостиную.
Дело в том, что он пожелал разыграть последнюю сцену в тех же декорациях, в
которых разыгрывались предыдущие. Мы получили необходимые указания и приступили
к делу: самая юная из девушек сосала член клиента, и он вливал свою сперму ей в
рот одновременно с тем, как в его открытую пасть я выдавливала из себя остатки
пищи, от чего он приходил в неописуемое возбуждение. Все окончилось удачно,
никаких замечаний не было, я оделась и привела себя в порядок, нас ожидали две
кареты, и Мондор, более чем довольный, попрощался с нами, щедро одарив каждую.
Вернувшись в дом Нуарсея и уединившись в своей комнате,
прежде чем развернуть сверток, я подумала: «Великий Боже, неужели Небеса
благосклонно взирали на то, что я сделала!»
В свертке я нашла шестьдесят тысяч франков в кредитных
билетах на предъявителя, уже подписанных и не требующих никакого подтверждения.
Когда я прятала свою добычу, меня неприятно поразило
какое-то странное совпадение: я обнаружила, что пока я грабила Мондора, меня
самое ограбили — секретер был взломан, и в выдвижном ящике отсутствовали пять
или шесть луидоров, которые я там хранила. Узнав об этом, Нуарсей заверил меня,
что это могла сделать только Год. Это была очень хорошенькая девушка двадцати
лет, которую приставили ко мне в услужение с первого дня моего пребывания в
доме. Нуарсей часто привлекал ее в качестве третьей участницы наших оргий и
однажды, для развлечения, которое может понять лишь либертен, сделал так, что
она забеременела от одного из пажей-гомосексуалистов. В ту пору она была на шестом
месяце.
— Год! Неужели вы думаете, что она способна на это?
— Я уверен, Жюльетта. Разве ты не заметила, как она
нервничает? И как отводит свои глаза?
После этих слов, не думая больше ни о чем, кроме своего
порочного эгоизма, напрочь забыв о том, что я решила никогда не делать ничего
плохого тому, кто был моим наперсником в распутстве, я со слезами на глазах
принялась умолять Нуарсея арестовать преступницу.
— Я охотно сделаю так, как ты скажешь, — отвечал
Нуарсей спокойным, лишенным всякого выражения голосом, который я бы наверняка
истолковала правильно, если бы не мое возмущение, — однако в этом случае
ты не получишь никакого удовольствия от ее наказания. Она на сносях, и суд
будет отсрочен, а пока тянется вся эта волынка, плутовка сумеет вывернуться: согласись,
что она очень привлекательна.
