— Жюльетта, — остановил меня Нуарсей, — эти
слова свидетельствуют о твоей слабости и обнаруживают твою чувствительность.
Поверь мне, дитя мое, ты должна быть сильной и твердой, раз решилась выбрать
порок. Ты никогда не будешь жертвой моих страстей, но я не могу обещать тебе
вечное покровительство: надо научиться жить самостоятельно и полагаться на свои
собственные средства, если ты собираешься пойти этой дорогой; надо, без
посторонней помощи, найти в себе силы избежать ловушек, щедро разбросанных на
пути, надо заранее предвидеть их и знать, что делать в случае неудачи и как
встретить лицом к лицу самую страшную катастрофу, если она неминуема; но не
бойся, Жюльетта, тебя не ждет ничего хуже виселицы; и в сущности это не так уж
и страшно. Все мы должны когда-нибудь умереть, так какая разница, случится это
на эшафоте или в постели? Скажу тебе откровенно, Жюльетта, смертная казнь —
секундное дело — пугает меня бесконечно меньше, нежели смерть, которую
почему-то называют тихой и мирной, но которая сопровождается неприятными
обстоятельствами. Говорят, позорно умереть на виселице. По-моему — нисколько,
но даже если бы это было так, я бы поставил позор на последнее место среди
прочих сопутствующих факторов. Поэтому, милая моя, успокойся и лети дальше на
своих собственных крыльях. Это всегда надежнее.
— Отныне, Нуарсей, я уже не смогу, чем бы это мне ни грозило,
отказаться от ваших принципов. На земле нет ни одного человека, ради которого я
смогла бы сойти с избранного пути.
— Я верю тебе, но давай продолжим наш разговор
относительно того, что преступлений не существует. Я хочу привести несколько
примеров в поддержку моего тезиса, так как это самый надежный способ убедить
тебя. Давай посмотрим, как обстоят дела в нашем мире и что называют люди
преступлением, а что добродетелью.
У нас считается немыслимым соблазнить сестру жены, а дикари
в бухте Гудзона делают это каждый день, если предоставляется возможность.
Кстати, Иаков был женат на сестрах: Рахили и Лии.
Нам не приходит в голову совокупляться со своими детьми,
даже если под рукой нет никого другого, а вот в Персии такие амурные
приключения в порядке вещей, то же самое происходит на трех четвертях
азиатского континента. Лот спал с двумя своими дочерьми и обеим сделал ребенка.
Мы считаем самым позорным делом продавать своих жен, а в
Тартарии, в Лапландии и Америке это — знак гостеприимства: там почитается за
честь уложить свою жену в постель гостя; иллирийцы собирают жен в кучу для
разврата и, наблюдая за происходящим, заставляют их сношаться с любым, кто им
понравится.
Мы полагаем крайним бесстыдством обнажаться на виду у
других, но почти все южные народы преспокойно расхаживают без одежд; в таком же
виде отмечали праздники в честь Приапа
[52]
и Бахуса. Ликург
особым законом постановил, чтобы девушки приходили в общественные театры
голыми. Голые женщины прислуживали за столом тосканцам и римлянам. В Индии есть
страна, где всеми уважаемые женщины никогда не ходят одетыми — одежду носят
только куртизанки, чтобы сильнее возбуждать похоть у мужчин.
Наши генералы запрещают грабить захваченный город, а
греческие военачальники давали такое право своим солдатам в знак признания их
мужества. После захвата Карбин
[53]
итальянскими войсками
победители собрали всех мальчиков, девственниц и молодых женщин, которых нашли
в городе, на рыночной площади, сорвали с них одежды, и каждый солдат мог делать
с ними, что хотел — насиловать или убивать.
Аборигены Кавказа живут как дикие звери и совокупляются с
кем попало. Женщины островов Горн
[54]
отдаются мужчинам среди
бела дня на ступенях храмов, выстроенных в честь их богов.
Скифы и тартары уважали мужчин, которые по причине
распутства истощались и делались импотентами еще в ранней юности.
Гораций описывает бриттов, нынешних англичан, как самых
развратных людей на земле; этот народ, говорит поэт, не обладает врожденной
стыдливостью, они живут все вместе беспорядочной половой жизнью: братья, отцы,
матери, дети — все отдаются удовлетворению природных инстинктов, и плод
принадлежит тому, кто лишил мать девственности. К тому же они едят человеческое
мясо
[55]
.
Таитяне удовлетворяют свои желания публично, сама мысль о
том, чтобы делать это тайком, заставляет их краснеть от стыда. Однажды перед
ними европейцы продемонстрировали свои религиозные церемонии — этот нелепый
спектакль, который называется мессой. Те, в свою очередь, попросили дозволения
показать свои ритуалы и показали! Десяток взрослых, двадцатипятилетних мужчин
изнасиловали на глазах цивилизаторов маленькую девочку. Видишь, какая разница!
Люди всегда боготворили распутство, воздвигали храмы Приапу.
Афродиту издревле считают богиней плодородия и деторождения, а позже обожание
перешло на ее голую задницу, и символ размножения становится божеством самых
чудовищных злодейств, совершаемых против рода человеческого. Видишь ли, человек
все время умнеет и, набирается опыта, он неуклонно идет путем прогресса и
приходит к пороку. Подобный культ, уходя своими корнями в сумерки язычества,
оживает в Индии, и культовый фаллос — что-то вроде фигурки мужского члена,
который носят на шее азиатские девушки, — является обязательным украшением
в храмах Приапа.
Путешественник, приезжающий в Пегу,1 покупает себе женщину
на время своего пребывания в стране и делает с ней все, что пожелает. В конце
концов, скопив денег, она возвращается в свою семью, и у нее, как правило, не
бывает недостатка в поклонниках, желающих жениться на ней.
Само бесстыдство часто бывает публичным: посмотри на
Францию, где долгое время мужские половые органы изображались на одежде и в
моде были гульфики самых ярких расцветок.
Почти у всех северных народов распространена традиционная
торговля сестрами и дочерьми — обычай, который кажется мне удивительно
разумным, и тот, кто его практикует, всегда рассчитывает что-то получить взамен
за свое сводничество или, по крайней мере, понаблюдать за происходящим; кстати,
на это зрелище стоит полюбоваться. Существует и другое, чрезвычайно острое
ощущение, связанное с проституцией такого рода, когда некоторые мужчины
заставляют своих жен отдаваться другим мужчинам, как к примеру, делаю я сам.
При этом наш поступок объясняется следующим фактом: мы получаем мощный стимул,
становясь жертвами всеобщего злословия, и чем больший позор мы на себя
принимаем, тем сильнее получаемое от этого удовольствие. Нам нравится унижать,
пачкать, мучить предмет нашего наслаждения, который мы бросаем на потеху
другому, и мы наслаждаемся тем, что тот, другой, также купается в грязи и
мерзости и, в конце концов, становится таким же, как мы. Мы с восторгом тащим наших
жен и дочерей в публичный дом, заставляем их просить милостыню на улицах,
наблюдаем за ними во время полового акта.
