— Мадам, — начал он, — вы видите меня в час
моей славы, король оказал мне величайшую милость и, смею думать, воздал мне по
заслугам; положение мое никогда не было таким прочным, а состояние таким
огромным. Я позволю и вам вкусить малую толику великодушия Его Величества
потому лишь, что мы с вами вместе совершили кое-какие славные дела, и я
надеюсь, что могу положиться на вас. Прежде чем мы перейдем к деталям,
взгляните на эти два ключа, мадам. Первый открывает подвал, где хранится
золото, которое будет вашим, если вы будете верно служить мне; другой — от
Бастилии, где есть свободная камера, которая также будет вашей на всю жизнь,
если вы — не приведи Господи! — окажетесь болтливой или непослушной.
Перед лицом такого выбора — пожизненное заключение или
блестящее будущее — я, естественно, ни секунды не колебалась. И сказала, что
отныне буду ему покорной рабыней и что он должен отбросить все сомнения насчет
моей верности.
— У вас будут две главные обязанности, мадам: присядьте
и выслушайте меня внимательно. — — Без всякой задней мысли я засобиралась
опуститься в кресло, когда Сен-Фон молча указал мне на простой стул с прямой
спинкой, потом жестом остановил поток моих бессвязных извинений и продолжая
так: — Пост, который я занимаю и на котором намереваюсь оставаться очень долго,
поскольку он мне нравится, обязывает меня искать все новые и новые жертвы; в
этой шкатулке различные яды, и вы будете пользоваться ими согласно полученным
от меня инструкциям. Для тех, кто осмелится открыто и активно противоречить
моим планам, вы должны выбрать самые жестокие и мучительные — вот, глядите: они
так и помечены; самые быстродействующие предназначены для тех, кто просто не
нравится мне самим фактом своего существования и на кого я не хочу терять
времени; а вот эти, на которых написано «замедленное действие», — для тех,
кого мне придется отправить в другой мир не спеша: либо по политическим
причинам, либо с тем, чтобы не бросить на себя и тени подозрения. В каждом
отдельном случае мы будем поступать по-разному: отравление будет иметь место
либо здесь, в Париже, в вашем или в моем доме, либо в провинции, а возможно
даже за границей.
Теперь перейдем ко второй вашей обязанности, которая, по
всей вероятности, приятнее первой и в то же время намного выгоднее. Поскольку у
меня очень богатое воображение, обычные повседневные удовольствия больше ничего
для меня не значат. Природа одарила меня огненным темпераментом, исключительно
жестокими наклонностями, поэтому речь идет о том, чтобы регулярно удовлетворять
их, и я буду делать это в вашем особняке или в доме Нуарсея, или у кого-нибудь
из моих немногих друзей дважды в неделю, и на каждом рауте непременно и
обязательно должно быть минимум три жертвы. Итого в год, если мы исключим время
на путешествия — иногда вы тоже будете сопровождать меня, — получится,
если не ошибаюсь, приблизительно две сотни шлюх, и доставлять их будет только
вашей заботой; однако эти жертвы должны удовлетворять определенным требованиям.
Во-первых, Жюльетта, с самой уродливой из всех следует обращаться с таким же
почтением, каким пользуетесь вы сами; каждая должна быть не моложе девяти и— не
старше шестнадцати лет; каждая должна быть девственницей, из хорошей семьи,
желательно с титулом, и уж во всяком случае богатой.
— И вы хотите сказать, мой господин и повелитель, что
уничтожите столько невинных?
— Конечно, сударыня. Убийство — самое сладострастное из
моих удовольствий, моя любовь к кровавым ритуалам безгранична, самая большая
моя страсть — проливать кровь, и чтобы удовлетворить ее, я не церемонюсь и
плачу любую цену. Таков мой главнейший принцип.
Я видела, что Сен-Фон ждет моего ответа, и сказала:
— Знаете, мой господин, то, что вы узнали обо мне и о
моем характере, мне кажется, служит достаточным доказательством, что я вас не
разочарую; гарантия тому — мой собственный интерес и мои вкусы. Природа вложила
в меня те же самые страсти, которыми одарила вас, мы с вами мыслим одинаково, и
тот, кто разделяет ваши взгляды, обязательно будет служить вам намного лучше,
нежели тот, кто повинуется вам из желания польстить, а не ради себя самого:
дружеские связи и общие интересы — вот, по-моему, идеальные узы, которые
связывают мужчину и женщину, тем более, такую как я.
— Что до дружеских связей, Жюльетта, лучше о них и не
вспоминать, — очень резко проговорил министр. — Я считаю это чувство
таким же пустым, таким же призрачным, как и любовь. Фальшиво все, что исходит
из сердца, со своей стороны я верю лишь в ощущения, верю только в плотские
привычки… в поиск самовыражения, в возвеличение своего «эго», в свой
собственный интерес. Собственный интерес — это единственное из возможных
человеческих отношений, в которое я верю больше всего, поэтому-то соглашение,
которое я собираюсь с вами заключить, должно быть для вас исключительно
выгодным. Вкусы формируются уже после, как оболочка на костяке эгоистического
интереса, — все это так, но вкусы — это фикция: с годами они меняются,
иногда случается, что человек перестает следовать им, но никогда он не оставит
свой интерес. Ну, а теперь давайте подытожим ваше скромное состояние, мадам.
Нуарсей обеспечил вам годовую ренту в десять тысяч ливров, еще три тысячи вы
получили от меня и двенадцать у вас было, значит, это будет двадцать пять, и
вот вам еще двадцать пять. Так что мы имеем? Пятьдесят? Пятьдесят.
Министр не без удовольствия смотрел, как я простерлась перед
ним ниц, и когда я выразила ему самую нижайшую благодарность, он велел мне
сесть и внимательно выслушать его.
— Я, так же как и вы, Жюльетта, отлично понимаю, что с
такими скудными средствами нечего и думать о том, чтобы оплатить два приличных
ужина в неделю, тем более — нечего мечтать о том, чтобы содержать дом, который
я приказал вам снять; следовательно, я дам вам миллион на расходы, только
имейте в виду, что эти ужины должны быть не сравнимы ни с чем по роскоши; там
должны подаваться самые изысканные блюда, редчайшие вина, экзотические фрукты и
дичь, и вся эта роскошь должна дополняться громадным количеством: даже если
ужин будет рассчитан на нас двоих, пятьдесят блюд — это, конечно же, будет
слишком мало. За жертв вы будете получать поштучно, по двадцать тысяч, и это не
так уж и много, учитывая требования, которым они должны удовлетворять.
Прибавьте к этому еще тридцать тысяч франков премии за каждую
высокопоставленную особу, которую вы уничтожите собственноручно, а их будет,
если считать грубо, человек пятьдесят каждый год, то есть данная статья
принесет вам полторы тысячи, к которым я добавлю двадцать тысяч ежемесячно на
жалованье прислуге. Если я не ошибся в подсчетах, мадам, всего получается в год
шесть миллионов семьсот девяносто тысяч, прибросим еще двести десять тысяч на
карманные расходы и прочие забавы и безделушки и округлим до семи миллионов, из
которых вы можете оставить себе пятьдесят тысяч в соответствии с нашим
договором. Что вы на это скажете, Жюльетта?
Подавив в себе небывалое и радостное волнение, а более всего
— обуявшую меня алчность, я некоторое время молчала, покусывая губы и делая вид
глубокого раздумья, потом осмелилась и обратила внимание министра на некоторые
факты, а именно: обязанности, которые он на меня возлагает, столь же
обременительны, сколь велики деньги, которыми я буду располагать, и мне бы
очень хотелось, чтобы он никогда и ни в чем не имел разочарования; но мне
кажется вполне возможным и даже вероятным, что огромные расходы, которые у меня
будут, намного превысят имеющиеся в моем распоряжении средства и что, помимо
всего прочего…
