Гедвига слушала Сереиона не перебивая.
И все поняли, что это не к добру.
— Где дракон? — спросила королева, когда голос гвардейца стал едва слышен.
— В конюшнях.
— Почему зверь до сих пор не в драконятнике? Мы зачем мага на службе держим? Чтобы в конюшнях жили драконы, а кони в курятнике?
— Кони не в курятнике, — прошептал церемониймейстер.
— Не важно. Все равно непорядок. Зверь небось не кормлен? Тетя должна приехать, чтобы покормить дракона и разместить его со всеми удобствами? Сами не можем, хотя утверждаем, что мы уже очень взрослые. — Эту пламенную тираду она произнесла, глядя в упор на племянника. — Если мы такие самостоятельные, то пора жениться.
Тут строгий взгляд королевы упал на замершего Ганса, который изо всех сил вцепился в свой пулемет, черпая в нем уверенность в своих силах и надежду на то, что завтрашний день, может быть, и наступит.
— Живот подобрать, железяку выбросить!
Ганс проурчал что-то неодобрительное.
— Он что, недоволен? — изумилась королева. И предприняла попытку выдрать пулемет из рук Ганса.
Дитрих ошеломленно смотрел, как пухлая, похожая на булочку на ножках, фрау дергает его подчиненного, выковыривая у него из рук казенное оружие, утеря которого, между прочим, грозит неприятностями.
— Отставить! — рявкнул он, обретая дар речи.
Королева с изумлением на него уставилась.
— Ваше величество, — взмолился министр Марона, — не будем искушать судьбу. Пока удача нам улыбается, ибо даже демонические драконорыцари попали под чары вашего обаяния и не могут противиться желанию слушать и слушать ваш прелестный голос, не вникая в содержание. Готов голову дать на отсечение, что во всем Вольхолле нет особы мужского пола, которая не была бы покорена вашим очаровательным величеством, и женщины, которая не мечтала бы быть столь же неотразимой…
Оттобальт дал себе зарок повысить Мароне жалованье, выдать денежную премию на черный день и какое-то время не требовать личбурберсов и дорогостоящих мульчапликов.
— Но, — пел дальше Марона, — они могут и отвлечься на минутку и вдуматься в смысл сказанного. И тогда они скажут дракону… Лучше не знать, что они ему скажут. И лучше не сталкиваться лицом к лицу а его огнедышеством, когда он в ярости.
Королева сердито засопела и задвигала бровями:
— Пусть только посмеют наябедничать — я им такой демонический передумтуйский тарарам устрою, век не забудут! Где этот дракон?! А ну, мои верные бесумяки, за мной!
Несчастные рыцари переглянулись, явно прикидывая, с кем им выгоднее не ссориться, пришли к выводу, что с королевой, и приняли решительный и смелый вид. После чего обнажили мечи и твердым шагом двинулись за Нучипельской Девой, которая на всех парусах мчалась в сторону конюшен.
Его величество Оттобальт на минутку представил себе масштаб грядущей катастрофы и побелел, как лист бумаги. От ужаса он забыл, что не страдает религиозным рвением, и зашептал импровизированную молитву:
— О великий и милостивый Душара, спаси и сохрани нас от передумтуйских тарарамов и тому подобного…
Тоскливым взором он попытался окинуть небеса в поисках спасения и утешения, но тут же натолкнулся взглядом на фигуру существа, вовсе не похожего на посланца верховного божества. Гораздо ближе равнодушных облаков, проплывавших вверху, на балкончике своей башни стоял маг Мулкеба и вытворял руками какие-то загогулистые пассы, будто подталкивал нечто невидимое, но отчаянно сопротивляющееся в сторону королевы Гедвиги.
А ее несгибаемое величество тем временем достигло обиталища дракона и наскочило на бедное чудовище со всем энтузиазмом Девы-Избавительницы. Королева искренне полагала, что поскольку у дракона теоретически есть и душа, и пятки, то первое можно загнать во второе, главное — как следует постараться. Она и старалась изо всех сил. И если бы в этот момент во дворе Дартского замка оказались пираты Тум-Тумских островов, то они наверняка прислали бы дракону венок с соболезнованиями от товарищей по несчастью.
Следом за королевой во весь опор неслись рыцари-бесумяки, уверенные в том, что Гедвиге не нужна их помощь. Ее, как и всякого энтузиаста, волнует прежде всего не результат, а процесс. Словом, делать им там нечего, разве что наблюдать за исходом битвы, а вот рвение свое показать никогда не лишне.
Устремились в конюшни и немцы, окончательно потерявшие голову и мечтавшие об одном — выяснить у этих психованных союзников, где находятся загадочные Белохатки, и поскорее уносить туда ноги.
А следом уже торопились Хруммса, король Оттобальт, министр Марона и отчаянный Сереион. Прочая свита, внезапно потеряв способность к передвижению, резко сбавила скорость.
Сметя со своего пути гвардейцев Сереиона, королева Гедвига рывком распахнула дверь конюшен. «Белый дракон», радующий глаз новым летним камуфляжем, мирно занимал собой все видимое пространство. Естественно, что при появлении Нучипельской Девы он не проявил никаких признаков страха, не шелохнулся и не издал ни звука.
Тетя приняла это поведение за легкий шок, каковой в ее присутствии изредка испытывали живые и мыслящие существа, а потому заорала:
— Что, притаился?! Дохлым притворяешься?! Не позволю! А ну проявлять активность, когда рядом дама!
Несколько метров отделяло Дитриха и Вальтера, готовых проявить та-акую активность, от ее величества, как вдруг случилось непредвиденное.
Нучипельская Дева еще раз рявкнула на дракона, однако вышло это как-то неубедительно и совершенно не впечатляюще по сравнению с ее предыдущей репликой. Однако сама она совершенно не обратила на это внимания. Вздохнула, зевнула, потерла кулачками глаза и почти сонным голосом констатировала:
— Что-то я устала с дороги…
Слипающиеся глаза ее уперлись укоризненным взглядом в подоспевшего племянника, и тетя успела объявить:
— Оттобальт! Тебе всучили глухого дракона. Это могло случиться только с тобой, — и, едва шевеля губами, присовокупила: — С чем тебя и поздравляю.
После чего и завалилась спать прямо подле невозмутимого танка.
Верные бесумяки бросились на выручку: подхватили Нучипельскую Деву на руки и торжественно, хоть и с легким кряхтением (не говоря о покраснении лица), понесли во дворец.
Король молча обменялся с магом на башне взглядами и с облегчением выдохнул.
Немцы остановились перед танком и принялись его пристально осматривать на предмет повреждений, которые вполне могла нанести экспериментальной секретной машине эта жуткая женщина. Морунген в который раз подумал, что с этими русскими фрау можно и войну проиграть.
В приблизившейся осторожно свите зашевелились придворные, подали признаки жизни. Пробежал по рядам испуганно-восхищенный шепот:
— Дракон ее усыпил, дракон ее усыпил!
