Посол внимательно смотрел на пантомиму, которую разыгрывали Оттобальт и его любимый военачальник, и в голове его рождался хитроумный замысел. Когда план окончательно созрел, хаббс многозначительно посмотрел на министра Марону. Марона многозначительно посмотрел на хаббса, потому что понять, что привлекло внимание возлюбленного монарха, все равно не мог.
Тем временем Оттобальт пытался отстоять свое понимание гармоничности и изысканности интерьеров:
— Ну так что — два подвала? Да хоть десять, но это же не повод для беспорядка. Такое впечатление, что на уют, всем, кроме меня, плевать. Ты приглядись получше, как зал выглядит. Послам стыдно в глаза смотреть, живу как людоед на болоте…
Сереион был холоден, тверд и неприступен:
— Вы совершенно правы, ваше великолепие, но из всего, что у нас есть, этот самый благопристойный, так что заменить его будет нечем.
— Ничего, пускай пока так побудет, — безмятежно улыбнулся король. — А потом повоюем с кем-нибудь и выберем что-нибудь привлекательное из новых поступлений. А?
Сереион деликатно, но категорически отрицательно отнесся к этой идее возлюбленного повелителя.
— Вынужден не без прискорбия напомнить вашему величеству, что нынешний год в Вольхолле, согласно моде, объявлен годом симметрии. И нам волей-неволей приходится соблюдать новые правила, что в данном конкретном случае означает — снять с противоположной стороны ваш любимый трофей, череп Зифянтия Третьего Кровавого.
Оттобальт обиженно поглядел на своего полководца:
— Ну что это за жизнь? Даже в собственном замке правит какая-то мода, а не я. Этого нельзя, того нельзя, сего — и думать не моги. А если я сейчас начну всем и все запрещать? Тогда вы хором запоете, что Оттобальт-де и тиран, и деспот, и этот… как его?
— Самодур, — четко выговаривая каждую букву, подсказал гвардеец.
— Вот-вот, — закивал король.
— Моду изобрел не я, — с достоинством напомнил Сереион. — Я всего лишь пекусь о том, чтобы уппертальский двор выглядел жемчужиной среди прочих королевских и княжеских дворов Вольхолла.
Его величество кинул печальный взгляд на любимый череп Зифянтия Кровавого и после непродолжительного любования оным установил, что жизнь без этого трофея будет гораздо менее мила, нежели с ним.
— А нельзя придумать что-нибудь спасительное? — с надеждой зашептал он. — Скажем, попросить мастера чучельных дел Ликасюту, чтобы он приделал Пуримурзилю чьи-нибудь зубы? Чтобы красивенько было, а не как в лавке подержанных черепов для тех, кто не в состоянии сам раздобыть себе достойную вещь.
Сереион оставался несгибаемым:
— Подделка фактов, мой повелитель, нарушит историческую достоверность. Что о вас подумают потомки?
Громкий шепот раздосадованного Оттобальта достигал самых дальних уголков обширного тронного зала:
— Я себя начинаю чувствовать как выпускник на нутичемском вечере. И я подозреваю, что с таким отношением к моей августейшей персоне я не доживу до лицезрения своих потомков. Так что мне вообще наплевать на то, что они обо мне подумают.
Сереион демонстративно уставился в потолок.
Все время, пока Оттобальт яростно спорил с Сереионом, посол Муспапс строил глазки министру Мароне, а Марона строил глазки Муспапсу, отчаянно пытаясь придать неожиданной ситуации вид того официального приема, с которого все и начиналось.
Хитроумный хаббс понял одно: король и Сереион слишком часто и внимательно рассматривали один из черепов, висевших на стене, — и этот череп наверняка был крайне важной вещью. Скорее всего это и были останки злополучного Юркич-хана — неоспоримое свидетельство его гибели, каковое Муспапс решил добыть во что бы то ни стало для демонстрации на родине.
Он пошевелил ушами, оскалился (ох не зря в Вольхолле была популярной поговорка: «Скалится, как хаббский череп») и елейным голосом произнес:
— Моя скромно просить этот голова, — и он указал на беззубый череп, — как факт казнить, а не спасаться. Моя предлагать меняться. Что хотеть великий король?
Едва-едва успокоившийся после спора с Сереионом Оттобальт ошарашенно воззрился на хаббса:
— Марона, он опять чего-то хочет. А ты объясни ему, что я не тот, за кого он меня принимает. То есть я-то тот, но не тот, кто он думать… Вапонтиха ему в глотку! Скоро я окончательно потеряю голову и ее можно будет вывесить здесь на стене напротив Зифянтия. В общем, растолкуй послу, что по ряду уважительных причин мой ответ отрицательный. И вообще, я обедать хочу, а там в приемной еще целая толпа таких же…
Марона с готовностью склонился к королевскому уху и заговорил так, чтобы слышали его только Оттобальт и Сереион:
— У меня, ваше величество, есть идея, которая вам понравится своей незамысловатостью и легкостью исполнения и позволит немедленно приступить к долгожданной трапезе.
Король насторожился. Все незамысловатые идеи первого министра в итоге сводились к ужесточению режима экономии государственных денег, сокращению тяжелой рыцарской конницы, диким спорам по поводу покупки нового оружия и обязательно завершались выпадом против несчастных мульчапликов, которых Марона отчего-то на дух не переносил.
— Ну, выкладывай свою идею.
— А давайте отдадим этому выходцу из орды какой-нибудь череп из тех, что валяются без дела внизу, и скажем, что это и есть голова его Юркич-хана. Да для укрепления дружбы и взаимопонимания между двумя нашими государствами и беззубого Пуримурзиля не жалко, все равно вы, ваше величество, его никогда не любили.
— Не любил, — растерянно подтвердил Оттобальт, окончательно растерявшись.
— И зачем тогда нам сдался этот Пуримурзиль? — настойчиво вопросил Марона.
— Для симметрии, — поведал король глубокомысленно.
Глаза первого министра медленно полезли на лоб. Сереион тоже не остался в стороне от обсуждения:
— Подтасовка фактов нарушит историческую достоверность, — упрямо повторил он. Но тут же вспомнил, что факты говорят не в пользу Упперталя, а потому историческая достоверность ни к чему, и совсем иным голосом добавил: — Впрочем, отчасти это уже не наша история.
Оттобальт понял, что снова пропустил что-то важное и что драгоценные подданные совершенно не собираются посвящать его в детали.
Посол Муспапс тревожно ожидал ответа на свою просьбу.
— Какая еще подтасовка фактов? Почему не наша история? Теперь я ничего не понимаю, — взмолился король.
Марона расцвел самой чарующей из обширного арсенала своих улыбок:
— Ничего особенного вам и не нужно понимать, ваше величество. Просто следует учитывать, что хаббская история основана на вымысле, а наша — на правде. Вот и получается, как вы сами мудро и проницательно заметили, что, с какой стороны ни посмотри, ответ отрицательный. Но череп отдать все-таки стоит, поэтому ответ наш положительный. А что касается симметрии, то неужели не найдется чем заменить какого-то беззубого Пуримурзиля?
