— Что они тут делают? — спросил Треттау.
Генрих с надеждой обернулся к командиру:
— Господин майор, это что — такая разновидность хомячков?
— Вот этого я как раз не знаю, — озадаченный Морунген сдвинул картуз далеко на затылок, сразу помолодев лет на пять. — Но думаю, что есть они нас не станут. Опустите автоматы!
Все видимое пространство штольни было заполнено пушистыми Хун-Чи. Каждый, явившийся лично познакомиться с немецкими танкистами, держал в лапках крохотную клеточку со светящейся личинкой, отчего под землей стало довольно светло.
Очевидно, радостный слух о бесплатной раздаче шоколада распространился по подземным лабиринтам со скоростью звука, и с каждой минутой в этот коридор прибывали все новые и новые существа. Они пыхтели и толкались, отстаивая друг у друга право находиться в первых рядах, поближе к прибывшим великанам.
Обе стороны рассматривали друг друга с нескрываемым любопытством. Наконец самый старый Хун-Чи, занимающий, очевидно, и самую руководящую должность, протиснулся поближе к Морунгену, крепко сжимая в ручке-лапке большой прозрачный фиолетовый кристалл, светящийся изнутри ровным светом.
Он принял пышную ораторскую позу и заговорил:
— Хун-Чи приветствуют тебя и твоих братьев, Пятнистый Великан! Не надо зажигать огонь и извергать пламя из трубки. Мы принесли много руплы, чтобы вам хорошо было нас видно. К сожалению, наш кристалл понимает не все ваши слова. Народ волнуется: хочет знать, что такое «русс киндер» и «та немнохо вотки, цигаретен», — старательно произнес он по слогам.
Морунген все еще не мог прийти в себя и глядел на пушистого человечка в маленькой каске вытаращенными глазами. Вопросы, которые были поставлены в первую очередь, окончательно сбили его с толку. Поэтому отвечал он неуверенно, сам себя понимая через слово:
— Я… ну, я… Я хотел сказать: нет ли среди вас маленьких детей, которые любят водку и сигареты? Водка и сигареты это… это такая забава. Забава для взрослых детей, а маленьким ее нельзя. Вот я и спросил, на всякий случай, нет ли среди вас маленьких непослушных детей.
Произнеся эту речь, Дитрих не стал оглядываться на своих подчиненных, потому что ему совершенно не хотелось видеть выражение их лиц. Для нас это является свидетельством недюжинного ума, догадливости и проницательности майора фон Морунгена. Ибо Диц и Треттау действительно смотрели на него с сожалением и ужасом, как на умалишенного.
Их командир — надо признать — в последнее время нередко выглядел глупо. Российские чудеса тому в немалой степени способствовали, однако настолько глупо он не вел себя никогда.
Хун-Чи с очень серьезным видом ответил:
— Среди нас есть дети, но непослушных нет. Непослушных мы отдаем на воспитание хухотлю. А ты случайно не тот, кто спрашивает всех, как проехать до хутора Белохатки?
Морунген от неожиданности плюхнулся на вагонетку:
— Я? Да, наверное, я тот самый.
Хун-Чи повел носиком, принюхиваясь к немцу:
— Кстати, это не ваш железный зверь недавно зарылся в нашу ореховую пам-плуку? Он пахнет, как вы, и очень похож на нашего Хухотля: тот тоже любит куда-нибудь зарываться.
Тут Дитрих полностью реабилитировал себя в глазах подчиненных, проявив чудеса сообразительности:
— О! Да! Это так… То есть я хотел сказать, что это не так. Это наш железный хухотль, то есть зверь. Но он не специально зарылся в вашу пам-плуку — он в нее скорее провалился. А мы его вот как раз и разыскиваем. Беспокоимся очень. Куда это он задевался?
Если барон волновался, что Хун-Чи не поймет ни слова, и старался объяснять все как можно доходчивее, то он был приятно удивлен тем, что его собеседник все воспринял как должное. Будто бы экспериментальные секретные танки то и дело зарывались в эту — как ее? — пам-плуку и добросовестные и честные Хун-Чи только и делали, что возвращали утерянное имущество законным владельцам.
— Все хухотли любят крака-тус — и ваш, наверное, тоже. Поэтому он и зарылся в нашу пам-плуку. Только зачем он на себя Фумп-Ку натянул? Он что, боится гриз-лушу?
Человечек на мгновение задумался, а затем удовлетворенно пробормотал, обращаясь скорее к себе, чем к взъерошенному Морунгену:
— Это хорошо. Мы ведь специально держим гриз-лушу, чтобы хухотли не ели крака-тус.
(СПРАВКА: хухотль — полумифическое разумное существо размером с некрупного слона, похожее на помесь черепахи с кротом. У него маленькие глазки, пушистая мордочка с длинным мохнатым хоботом и роговые пластины на спине.
Хун-Чи считают хухотлей своими прародителями и поэтому относятся к ним с уважением; и хотя хухотли живут обособленно и зачастую просто объедают Хун-Чи, последние никогда не обижают глупых животных, а мягко отваживают от своих плантаций. В этом им помогают метровые слизни гриз-луши. Гриз-луши — безобидные создания, но хухотли их очень боятся.
Благодаря Хун-Чи сказки про хухотлей очень популярны в Вольхолле. Но поскольку на поверхности никто и никогда не видел ни одного такого существа, то их считают мифическими.)
Морунген посчитал необходимым уточнить:
— Выходит, вы не партизаны?
Хун-Чи вытянул шею и обиженно произнес:
— Как это не пыр-зик-саны? Почему не пыр-зик-саны? Самые что ни на есть подлинные пыр-зик-саны! Может быть, единственные во всем Вольхолле. Их очень трудно выращивать, поэтому на них постоянно держатся очень высокие цены, но для тебя и твоих пятнистых братьев мы постараемся что-нибудь найти. — Хун-Чи призадумался и честно сообщил условия обмена: — Если у вас, конечно, еще осталось немного коричневой, липкой фус-ли, которую вы так щедро разбрасываете по коридорам. А мы уже прямо бежим за пыр-зик-санами.
(СПРАВКА: пыр-зик-саны — культура деликатесных сырных лишайников цвета морской волны с пышными мясистыми листьями.)
Морунген понял, что нужно торопиться, пока Хун-Чи не убежал.
— Стой! Стой! Ты меня не понял. Я имел в виду других пыр-зик-санов. То есть — партизанов.
Хун-Чи проявлял чудеса понимания, но и его возможностям был какой-то предел.
— Хорошо, хорошо. Будут тебе и другие пыр-зик-саны. У нас много разных пыр-зик-санов, хотя люди многие из них боятся есть. Мы их никому и не показываем, но тебе за твою щедрость…
Морунген ощутил смутное желание учинить что-нибудь этакое с непонятливым обладателем пыр-зик-санов. Кстати, что такое пыр-зик-саны, он как раз знал. Именно их подали за столом короля Оттобальта, когда немцы заказали себе сыр. На сыр они и были похожи по вкусу. Тут он понял, что слишком отвлекся на гастрономические воспоминания, и принялся выспрашивать у огорченного путаницей Хун-Чи:
— Да нет же! Я тебя спрашиваю не про те пыр-зик-саны, а про другие. Понимаешь?
Хун-Чи осенило. Он расцвел в улыбке и воскликнул:
