Общеизвестно, что итальянцы широко пользуются ядами, в этом
их жестокий характер находит более полное выражение и подходящее средство для
мщения и для утоления похоти — двух вещей, которыми они по праву славятся во
всем мире. При помощи Сбригани я истратила все запасы, когда-то приобретенные у
мадам Дюран, поэтому пришлось заняться изготовлением тех ядов, рецепты которых
она мне дала. Я в большом количестве продавала свои изделия, давала
рекомендации по их употреблению, и эта коммерция сделалась неиссякаемым
источником наших доходов.
Один юноша из приличной семьи, который доставлял мне немало
удовольствий в постели и был постоянным дневным посетителем в моем доме, как-то
раз попросил меня дать ему какое-нибудь средство для его матери — ему надоело
ее вмешательство в его веселый образ жизни, и чем скорее он уберет ее с дороги,
тем скорее получит значительное наследство. Вот такие веские причины вынуждали
его избавиться от своего неусыпного Аргуса, а поскольку он был человеком
твердых принципов, я не сомневалась в его способности без колебаний исполнить
то, что диктовал здравый смысл. Словом, Он спросил у меня сильное
быстродействующее снадобье, а я продала ему яд медленного действия и прямо на
следующий день нанесла визит его матери, зная, что мой друг уже дал ей яд, ибо
не в его правилах было откладывать столь важные дела. Никаких признаков отравления
я не заметила, так как действие яда было рассчитано на несколько дней, и
рассказала обреченной женщине о гнусных планах ее сына, правда, представив их
как предполагаемые.
— Мадам, — сказала я, — участь ваша
незавидна, положение очень серьезное, и без моей помощи вы погибли. Но ваш сын
не одинок в этом подлом заговоре против вас — его сестры также участвуют в нем,
кстати, одна из них обратилась ко мне за ядом, который должен перерезать нить
вашей жизни.
— Что за жуткие вещи вы мне рассказываете?
— В этом мире такие вещи случаются сплошь и рядом, и
неблагодарна — да нет, просто удручающа — миссия того, кому, ради любви к
человечеству, приходится сообщать о них. Вы должны отомстить, мадам, и без
всякого промедления. Я принесла вам то же самое снадобье, которое собираются
дать вам неблагодарные дети, и советую как можно скорее использовать его на них
самих: другого они не заслуживают, как говорится, «глаз за глаз», мадам, ибо
возмездие — вот высшая справедливость. Только держите язык за зубами — ведь
позор ляжет на вашу голову, если узнают, что плоть от плоти вашей замышляет
убийство; отомстите молча, и вы получите удовлетворение и избежите подозрений.
И ни в чем не сомневайтесь: нет ничего дурного в том, чтобы обратить против
заговорщиков меч, который они занесли над вашей головой. Напротив, сотрите
злодеев в порошок, и вы заслужите уважение любого честного человека.
Я разговаривала с самой мстительной женщиной во Флоренции —
это я поняла сразу. Она взяла яд и заплатила золотом. На следующий же день она
подмешала смертоносный порошок в пищу детей, а поскольку я выбрала для нее
самое сильное средство, ее сын и обе дочери скончались очень скоро, а два дня
спустя в могилу за ними сошла и мать.
Когда похоронная процессия проходила мимо моего дома, я
открыла окна и подозвала Сбригани.
— Иди сюда и посмотри на это впечатляющее зрелище. Я
хочу, друг мой, чтобы ты удовлетворил меня прямо здесь и сейчас. Иди же скорее,
дай йне излить сперму, которая целую неделю кипит в моем влагалище. Я должна, я
просто обязана кончить при виде результата своих преступлений.
Вы хотите знать, зачем я швырнула в эту бойню двух дочерей
той женщины? Ну что ж, я вам отвечу. Обе они были несравненные красавицы; два
долгих месяца разными способами я пыталась соблазнить их, но они устояли — так разве
этого было недостаточно, чтобы возбудить мою ярость? И разве не всегда
добродетель кажется достойной порицания в глазах гнусного злодейства?
Нет нужды говорить вам, друзья мои, что в кипящем котле всех
этих коварных злодеяний моя 'собственная похоть не дремала. Имея богатейший
выбор превосходных мужчин и великолепных женщин, которых я приводила для чужих
забав, я, конечно же, оставляла самые лучшие экземпляры для себя. Однако я
должна заметить, что итальянцы не отличаются выносливостью в плотских утехах,
им нечем похвастать в смысле величины основной части тела, к тому же они не
блещут здоровьем, и неудивительно, что занималась я исключительно сафизмом. В
ту пору графиня Донис была самой богатой,, самой красивой, самой элегантной и
отъявленной лесбиянкой во всей Флоренции; весь город говорил, что я состою с
ней в близких отношениях, и слухи эти были не беспочвенны.
Синьора Донис была тридцатипятилетней вдовой, прекрасно
сложенной женщиной с очаровательным лицом, обладала ясным и светлым умом,
большими познаниями и не меньшими талантами. Распущенность и любознательность —
вот что привлекало меня в ней, и мы вместе предавались самым необычным, самым
непристойным и сладострастным утехам. Я научила графиню искусству оттачивать
удовольствия на оселке утонченной жестокости, и блудница, впитав в себя мой
опыт и мои уроки, почти сравнялась со мной в порочности.
— Знаешь, любовь моя, — призналась она мне
однажды, — только теперь я поняла, какие необычные желания возникают при
мысли о преступлении. Я бы сравнила это с искрой, которая мигом воспламеняет
все, что может гореть; огонь разгорается по мере того, как находит все новое и
новое топливо, и наконец превращается в такой сильный пожар, что его не
потушить морем спермы. Но скажи, Жюльетта, должна же существовать какая-то
теория, которая объясняет этот феномен, имеет свои принципы и свои правила так
же, как и любая другая теория… Я горю желанием познать весь этот механизм, а
тебя, мой ангел, умоляю научить меня, как управлять всем этим; только ты можешь
помочь мне, так как тебе известны все мои наклонности и вкусы.
— Милая синьора, — отвечала я, — я слишком
люблю свою ненаглядную ученицу, поэтому не брошу ее на половине пути, ведущем к
познанию. Удели мне немного внимания, и я изложу тебе правила, которые помогли
мне сделаться такой, какой ты меня знаешь сегодня. Начну с вопроса, любезная
графиня: всякий раз, когда тебя подмывает совершить преступление, какие меры
предосторожности должна ты принять, исключая, разумеется, те, которые диктует
сам ход событий? Я выдержала многозначительную паузу и продолжала: — Во-первых,
следует заранее, за несколько дней до преступления, рассмотреть и взвесить все
его последствия — те, что принесут тебе выгоду и, особенно внимательно, те, что
могут оказаться для тебя роковыми: их надо изучить так, будто они неизбежны.
Если ты замышляешь убийство, помни, что на земле нет такого человека, который
жил бы совершенно одиноко и изолированно от других ^-всегда найдутся знакомые,
друзья или родственники, и они могут причинить тебе большие неприятности. Эти
люди, кто бы они ни были, рано или поздно хватятся твоей жертвы и неизбежно
придут к тебе, поэтому, прежде чем действовать, подготовься к разговору с ними,
к ответам на их вопросы и к другим возможным мерам на тот случай, если твои
объяснения их не удовлетворят. Затем, продумав все до самых мелочей, действуй —
желательно в одиночку, но если придется-таки привлечь сообщника, постарайся
найти такого, кто также будет заинтересован в преступлении, постарайся
скомпрометировать его и втянуть в дело как можно глубже, чтобы он не смог
когда-нибудь подцепить тебя на крючок. Собственный, личный интерес — вот
перводвижитель человеческого поведения; это надо крепко вбить себе в голову —
если сообщник сочтет, что ему выгоднее предать тебя, нежели сохранить тебе
верность, тогда, будь уверена, дорогая, он сыграет с тобой злую шутку, в
особенности если он слаб духом и если ему взбредет в голову, что признание
очистит ему совесть.
