— Шалости? — удивился Фердинанд. — Что это за
шалости?
— Я имею в виду насилие в самых разных и подчас
невообразимых формах; мы с сестрами не останавливаемся ни перед чем, там где
речь идет о преступлениях; мы совершаем их в свое удовольствие и не хотим,
чтобы нас за это наказывали.
— Согласен, — сказал Фердинанд, — только
постарайтесь, чтобы это не слишком бросалось в глаза и чтобы вашими мишенями не
сделались ни я, ни мое правительство.
— Нет, нет, — успокоила я его, — это нас не
привлекает. Мы оставляем власть в покое, хороша она или плоха, и предоставляем
самим подданным решать вопросы со своими королями.
— Прекрасно, — кивнул мой собеседник, —
давайте обсудим наши удовольствия.
— Вы уже сказали, что хотите насладиться и моими
сестрами.
— Да, но начнем с вас. — И, проводив меня в соседнюю
комнату, неаполитанец указал на женщину лет двадцати восьми, почти обнаженную,
лежавшую на кушетке в алькове с зеркальными стенами. — Вам придется,
Жюльетта, удовлетворить не только мои страсти, но и страсти этой дамы.
— Кто она такая?
— Моя супруга.
— Ах, это вы, Шарлотта, — сказала я. — Я
много слышала о вас: говорят, вы такая же блудница, как ваши сестры, но платите
больше. Поглядим, однако, так ли это на самом деле.
— Если вы не хотите со мной ссориться, — вмешался
недовольный Фердинанд, — вы должны с надлежащим уважением относиться к
королеве.
— Пусть скажет свои желания, и я употреблю все средства
удовлетворить их.
Тогда Шарлотта Лотарингская, обхватив меня за шею, тысячью
поцелуев дала мне понять, что я ей понравилась и что она предвкушает обещанные
наслаждения. Все условности были отброшены в сторону, и Фердинанд сам раздел
нас обеих. Потом появился паж-подросток, очаровательный, как херувим, и король
снял одежду и с него. Мы с Шарлоттой, улегшись на кушетку, начали ласкать друг
друга, а Фердинанд, не спуская с нас глаз, страстно целовал пажа в губы и
щекотал ему задний проход.
Да, друзья мои, эта Шарлотта была необыкновенной женщиной!
Само бесстыдство свило себе гнездо во влагалище этой венценосной потаскухи; она
крепко прижималась ко мне всем телом и неистово терлась своим клитором о мой
лобок; одним пальцем она мастурбировала мне анус, а ее язычок, глубоко
проникнув мне в рот, жадно слизывал мою слюну; блудницу словно пожирал
ненасытный огонь, и вожделение сочилось из всех ее пор. Немного позже я
переменила позу: обхватила ее голову бедрами, прижалась губами к ее влагалищу,
и мы долго, исступленно сосали друг друга. С каким восторгом она возвращала мне
то, что я выливала в ее рот! Моя вагина заполнила его спермой, и я сама, тая от
блаженства, глотала ее поминутно извергавшиеся соки. Когда мы выжали из себя
всю сперму до последней капли, она потребовала помочиться ей в рот, я попросила
ее сделать то же самое, и мы высосали всю жидкость друг из друга.
Шарлотта была красавицей; у нее была необыкновенно белая
кожа, высокие и твердые груди, упругие и атласные ягодицы, а бедра отличались
изысканными пропорциями; было очевидно, что она многоопытна в самых разных
плотских утехах, но ее тело оставалось по-девичьи свежим, и оба отверстия были
по-девичьи узкими и трепетными
[102]
.
— Ах, любовь моя, — заговорила я, очарованная ее
прелестями, — не желаете ли обменяться более ощутимыми ласками?
— Тогда вам понадобится вот это. — И Фердинанд
протянул нам пару искусственных фаллосов. Вооружившись этими орудиями, мы
принялись энергично массировать друг друга. В какой-то момент мой зад оказался
прямо перед лицом короля, который вначале гладил его нежно и благоговейно,
затем осыпал жаркими поцелуями.
— Прошу вас оставаться в таком положении, — сказал
он мне несколько минут спустя, — я намерен совершить с вами содомию, пока
вы сношаете мою жену. Эй, Зерби, помоги мне.
Эта сцена продолжалась еще несколько минут, после чего
король поменял нас местами и овладел своей женой, которая в это время
продолжала скоблить мое влагалище. Потом он заставил юношу содомировать ее, а я
облизывала ей вагину, и в конце концов он сбросил семя в задний проход своего
пажа, который как раз наставлял ему рога.
После непродолжительного отдыха, посвященного взаимным
нежным поцелуям и ласкам, мы возобновили свои занятия. Фердинанд вторгся в мой
зад, прильнув губами к заднему проходу Зерби, заставил мальчика испражняться
себе в рот, а жену попросил пороть себя; минуту спустя он оставил меня, взял
розги и довольно ощутимо выпорол нас всех троих; вслед за тем сама королева обрабатывала
розгами мои ягодицы и бедра, и я поняла, что флагелляция была в числе ее
излюбленных страстей — она не успокоилась, пока не увидела кровь; потом она
сосала член пажа и яростно тискала мои ягодицы, пока супруг сношал ее в зад.
Еще через некоторое время мы окружили Фердинанда: я взяла в рот его член, жена
сократировала его и щекотала ему яички, паж, оседлав его грудь, прижимался
анусом к губам его величества, который завершил эту процедуру в невероятном
возбуждении.
— Не понимаю, почему мы медлим и не свернем шею этому
юному нахалу, — вдруг сказал он, хватая за горло пажа, который жалобно
заскулил и завращал глазами.
— Вздерните его, — подала голос королева.
— Радость моя, — воскликнула я, целуя
очаровательную Шарлотту, — так вы тоже любите жестокие забавы? Если это
так, я вас обожаю еще больше. Вы, конечно, слышали о милой шутке китайского
императора, когда он кормил своих золотых рыбок гениталиями детей своих рабов?
— Разумеется. И я с удовольствием сделала бы то же
самое. Давайте, Фердинанд, покажем, на что мы способны. Эта женщина
восхитительна, в ней есть ум, характер и воображение; я уверена, что она
разделяет наши вкусы. Вы, друг мой, будете палачом Зерби, а мы вспомним, что
истребление живого существа — самый сильный возбудитель для плотских услад.
Повесьте Зерби, дорогой супруг, повесьте немедленно! Жюльетта будет ласкать
меня, пока я наслаждаюсь этим зрелищем.
Все произошло очень быстро: Фердинанд повесил пажа с таким
искусством и с такой ловкостью, что мальчик испустил дух еще до того, как мы приступили
к мастурбации.
— Увы, — вздохнула Шарлотта, — мне никогда не
везет: он умер, а я не успела приготовиться. Ну да ладно, спустите его на пол,
Фердинанд, и подержите его руку — я хочу, чтобы она приласкала мне вагину.
— Нет, — возразил король, — этим займется
Жюльетта, а я буду содомировать труп; говорят, это ни с чем не сравнимое
ощущение, и я хочу испытать его. О, какое блаженство! — завопил он,
вломившись в еще теплую задницу. — Не зря утверждают, что слаще этого нет
ничего на свете. Какая хватка у мертвого ануса!
