Вот с такой речью, милая графиня, я бы обратилась к
какому-нибудь недалекому слушателю. Но твое положение в обществе, твоя
личность, твое богатство, уважение, которым ты пользуешься, — все это
защищает тебя от любого вмешательства и обеспечивает тебе безнаказанность: ты
недосягаема для закона благодаря своему происхождению, для религии — благодаря
своему просвещенному уму, для угрызений совести — благодаря интеллекту. И нет
ни одной причуды, в которую ты не могла бы броситься очертя голову.
Однако хочу повторить еще раз: пуще всего берегись скандала
— он приносит только лишние заботы и ни на йоту не увеличивает наслаждение.
Позволю себе повторить еще раз: тщательнее выбирай себе сообщников, которые
потребуются тебе на первых порах. Ты богата и можешь щедро платить им —
повязанные по рукам и ногам твоими подачками, они будут верны тебе, а если
осмелятся на предательство, что тебе мешает первой отдать их под суд?
Я понимаю, что речь моя напоминает проповедь, но позволь,
дорогая, открыть тебе секрет, как определить, какой вид преступления лучше
всего подходит твоему темпераменту, потому что, не зная этого, ты можешь
попасть впросак. Женщина с твоей внутренней организацией не может не ощущать в
себе бесконечные преступные порывы, но прежде чем сказать секрет, я объясню
тебе, как я распознала твой темперамент.
Сила твоих чувств невероятна, и ты направила свою
чувственность в такое русло, что она не могла привести тебя ни к чему иному,
кроме порока. Все внешние предметы, обладающие какими-нибудь особенностями,
вызывают сильное возбуждение в электрических частицах твоей телесной жидкости,
и эта встряска постоянно передается нервам, которые находятся в зоне
удовольствия: ты немедленно ощущаешь в этом месте нестерпимый зуд, это острое,
щекочущее ощущение тебе приятно, ты с радостью принимаешь, лелеешь и постоянно
возобновляешь его; твое воображение принимается искать новые способы и средства
усилить его… возбуждение возрастает все больше и больше, и ты, если захочешь,
можешь многократно, до бесконечности, получать самое сильное наслаждение. Отныне
твоей единственной целью и заботой становится поиск новых ощущений. Что еще
добавить к этому? Может быть, я забыла сказать, что человек, преодолевший все
препятствия, как это сделала ты, и освободившийся от всех рамок, обязательно
должен пойти очень далеко, ибо с этого времени твое воображение могут
воспламенить только самые провоцирующие и самые невероятные и непристойные
поступки, оскорбляющие все человеческие и небесные законы. Поэтому я советую
тебе немного сдержать себя, потому что, к сожалению, возможности для
преступления случаются не всегда, когда у нас возникает такая потребность, а
Природа, которая дала нам огненные души, должна была хотя бы добавить впридачу
к ним хвороста. Разве я не права, моя прелесть, что твои желания уже начинают
опережать твои возможности?
— О да, да, — горестно вздохнула восхитительная
графиня.
— Так я и думала. Это ужасное состояние, я много-много
раз испытывала его, и это отравляет мне жизнь. А теперь послушай мой секрет
[9]
.
Попробуй прожить недели две без разврата и развлекаться
любым другим способом и все это время гони от себя всякую похотливую мысль. В
последнюю ночь ложись в постель одна и в ночной тишине собери воедино все те
образы и желания, которые ты гнала от себя прочь в продолжение долгого поста,
и, не спеша, в сладкой истоме, займись мастурбацией, в искусстве которой нет
тебе равных на земле. После этого дай волю всей своей фантазии, пусть мысли
твои следуют по самым извилистым тропинкам извращенной похоти, взбираясь все
выше и выше, смакуя подольше подробности каждой возникающей в твоем мозгу
сладострастной картины, и поверь в то, что ты — абсолютная властительница всего
мира, пресмыкающегося у твоих ног, что ты обладаешь неоспоримым высшим правом
истязать, уничтожать, стирать в порошок всех и каждого на нашей грешной земле.
Все живое покорно твоей воле, все трепещет перед тобой, ты можешь творить все,
что пожелаешь; пусть желания твои будут капризны и жестоки, пусть безжалостна
будет твоя воля, и никому не будет ни пощады, ни снисхождения; смети все
препятствия и помехи, все человеческие законы, стоящие на твоем пути; положись
на свое воображение и покорно следуй за ним, только не торопись и не увлекайся:
пусть разум, а не темперамент руководит твоими пальчиками. Скоро, помимо твоего
сознания, из всех разнообразнейших сцен, теснящихся в твоей голове и перед
твоими глазами, одна, самая яркая, внезапно привлечет твое внимание, и с этого
момента ты, даже если захочешь, не сможешь ее отбросить или заменить другой, не
менее сладострастной. Эта мысль, эта картина начнет принимать все более
конкретные, осязаемые формы, тебя охватит бешеное исступление, ты непостижимым,
волшебным образом окажешься в этой воображаемой обстановке и испытаешь оргазм,
достойный Мессалины. После этого зажги свечу и, не вставая с постели, подробно
опиши тот образ, что довел тебя до оргазма, не упуская ни одной, даже самой
незначительной детали. Затем ложись спать и, засыпая, перебирай в памяти все
случившееся. На следующий день перечитай свои записи и, снова улегшись в
постель, мысленно добавь к ним все, что воображение, уже уязвленное картиной,
которая довела тебя до кульминации, сможет тебе предложить, чтобы усилить
наслаждение. Потом переходи к окончательному оформлению твоей мысли и, нанося
последние штрихи, включи в нее свежие эпизоды и сцены, которые придут тебе в
голову. Вслед за тем еще раз мысленно осуществи свой план, как и в предыдущую
ночь, и ты увидишь, что именно эта форма порочного распутства наиболее подходит
тебе и будет доставлять тебе максимальное наслаждение. Я понимаю, что мой
рецепт не лишен недостатков, но это — верное средство, и я бы не рекомендовала
его, если бы не испытала сама.
Любимая моя подружка, — продолжала я, заметив как
благотворно действуют на графиню мои наставления, — позволь мне прибавить
еще несколько замечаний к моему совету, ведь единственное мое желание — видеть
тебя счастливой и помочь тебе в этом.
Если ты решилась совершить преступление ради удовольствия,
надо, во-первых, позаботиться о том, чтобы придать ему как можно больший
размах, а во-вторых, сделать его непоправимым. Последнее — очень важно,
поскольку исключает заранее всякую возможность для угрызений совести: ведь это
чувство всегда почти сопровождается утешительной мыслью, что потерпевший
каким-то образом сумеет уменьшить свои страдания и устранить зло, причиненное
ему, от этой мысли угрызения засыпают, но при первом же несчастье, . при малейшем
недомогании или просто после того, как страсть утихнет, они пробуждаются снова
и могут привести тебя в отчаяние. А вот если твой поступок не оставляет ни
капли надежды на возможность сгладить его последствия, здравый смысл уничтожит
угрызения и сожаления. Какой толк плакать о пролитом молоке? — гласит
мудрая поговорка. Вспоминай ее чаще, и скоро в душе у тебя не останется места
для угрызений, тогда ты сможешь творить любое зло без мучительных для тебя
последствий и обретешь наивысшее внутреннее спокойствие. С одной стороны,
понимая, что последствия твоих преступлений необратимы, с другой, зная, какое
из них скорее других может привести тебя к раскаянию, ты закалишь свою совесть
и заставишь ее замолчать окончательно. Таким образом, мы видим, что совесть не
похожа на все прочие душевные недуги: она уходит в небытие тем быстрее, чем
чаще мы ее будоражим.
