— Нет. Клервиль жива и здорова, мы вместе намерены
продолжать путешествие, и я пришла попрощаться с вами. А теперь мне пора…
— Подожди, Жюльетта! Вот как ты меня благодаришь за
все, что я для тебя сделала…
— Я не такая неблагодарная, как вы думаете,
Дюран, — прервала я, протягивая ей сверток, содержавший сто тысяч крон, в
другой руке я держала отрезанные косы Клервиль. — Вот украшение головы,
которую вы отдали мне, а это — награда за вашу благородную дружбу.
— Оставьте это себе, мне ничего не нужно, — с
достоинством ответила Дюран. — Я обожаю тебя, Жюльетта. За то, что я
сделала, мне не надо никакой награды, кроме счастья любить тебя безраздельно; я
ревновала тебя к Клервиль и не скрываю этого, но все равно я бы ее не тронула,
если бы не ее зловещие замыслы в отношении тебя: я не могла ей простить, что
она собралась уничтожить человека, чья жизнь мне дороже своей собственной.
Возможно, я не так богата, как ты, но у меня достаточно денег, чтобы вести
роскошную жизнь, я могу себе позволить отказаться от твоего подарка, ведь с
моим искусством у меня никогда не будет недостатка в средствах, и я не желаю,
чтобы мне платили за то, что я сделала от чистого сердца.
— Мы никогда больше не. расстанемся, — растроганно
сказала я, — переезжайте ко мне, забирайте себе слуг Клервиль, ее карету,
и дня через два мы уедем отсюда в Париж.
Дюран оставила одну из своих горничных, к которой была
сильно привязана, отпустила остальную прислугу и поселилась в бывших
апартаментах Клервиль.
Судя по тому, как эта женщина пожирала меня глазами, я
заключила, что она находится в томительном ожидании того момента, когда моя
благосклонность вознаградит ее за все услуги. И я не заставила ее мучиться:
после изысканного и особенно роскошного ужина я раскрыла объятия, она бросилась
в них, мы удалились в мою спальню, закрыли дверь, опустили шторы, и я отдала
свое тело самой развратной и сладострастной из женщин. Несмотря на свой почти
пятидесятилетний возраст Дюран оставалась удивительно красивой женщиной; она
обладала роскошным, прекрасно сохранившимся телом, рот ее был свеж, кожа
нежная, но не дряблая и почти без морщин; у нее был величественный зад, твердые
и очень тяжелые груди, удивительно выразительные глаза, тонкое лицо, и
несравненной была ее энергия в плотских наслаждениях, и весьма странны были ее
вкусы… Капризная Природа создала ее с одним лишь недостатком, которого не
заметила ни Клервиль, ни я: Дюран не могла — и не смогла бы никогда — получать
удовольствия как все обычные женщины. У нее была непроходимость влагалища, но —
прошу вас запомнить эту деталь — ее клитор в палец длиной был причиной ее
неодолимого влечения к женщинам. Она с удовольствием порола и содомировала их,
не гнушалась она и мальчиками, а позже я обнаружила, что ее необычной величины
задний проход принимал в себя все, чего она была лишена в другом месте. Я
сделала первый шаг и испугалась, что она лишится чувств в тот момент, когда мои
руки коснулись ее тела. — Сначала разденемся, — прошептала
она, — только без одежды можно получить удовольствие. К тому же мне очень
хочется еще раз увидеть твои прелести, Жюльетта, я горю желанием полакомиться
ими.
В один миг мы все сбросили с себя, и мои губы отправились
путешествовать по ее телу. Должна признать, что будь Дюран моложе, она не
вызвала бы во мне такого интереса. С годами мои вкусы становились все более
извращенными, и Природа понемногу приоткрывала мне двери в мир таких ощущений,
которые были мне неведомы в молодости. Жаркие ласки этой женщины, похожие на
мощные приливы сладострастия, разожгли пожар в моем теле, а искусство и умение
моей партнерши не поддается описанию. Только тогда я поняла, как сластолюбивы
бывают увядающие распутницы, закаленные в горниле злодейства и порока, как
безгранична бывает их извращенная похоть.
А вы, безразличные и лишенные вдохновения недотроги,
невыносимые создания, не смеющие даже дотронуться до органа, который вонзается
в ваше тело, стыдящиеся ответить оргазмом на оргазм, обратите внимание на мои
слова, извлеките из них урок, и пусть мадам Дюран послужит для вас примером.
После первых взаимных ласк Дюран, которая чувствовала себя
много свободнее, когда с нами не было Клервиль, поведала мне свои похоти и
попросила снисходительно отнестись к ним. Она встала передо мной на колени, а
я, по ее просьбе, взяла ее за волосы и стала грубо и повелительно тереться о ее
нос то влагалищем, то анусом, потом ерзала задом по ее лицу и мочилась на него.
После этого била ее кулаками, попирала ногами и до крови отстегала розгами.
Когда она от моих ударов свалилась на пол, я нырнула головой между ее ног и
четверть часа сосала ей вагину, одной рукой массируя анус, другой — соски;
потом, когда она достаточно возбудилась, Дюран содомировала меня своим клитором
и одновременно ласкала пальцами мой хоботок.
— Прости, что я так много потребовала от тебя,
Жюльетта, — смиренно сказала блудница, закончив свою программу, — но
ты ведь знаешь, до чего доводит нас пресыщение.
— После тридцатипятилетнего либертинажа женщина не
должна стыдиться своих вкусов, — отвечала я, — в любом случае они
заслуживают уважения, ибо диктуются Природой, причем лучшие яз них — те,
которые доставляют нам наибольшее удовольствие.
После этих слов я взялась за дело всерьез и довела ее до
того, что она едва не скончалась от блаженства. Мне не с чем сравнить
сладострастную агонию мадам Дюран; я никогда не видела, чтобы женщина
извергалась с такой силой; она не только выстреливала сперму, как это делают
мужчины, но она сопровождала эякуляцию такими громкими стонами, такими мерзкими
ругательствами, спазмы ее были настолько сильные, что в эти мгновения ее
состояние можно было принять за приступ эпилепсии. Кроме того, она мне
прочистила задний проход не хуже мужчины, по крайней мере доставила мне не
меньшее удовольствие!
— Ну и как ты себя чувствуешь? — спросила она,
поднимаясь на ноги.
— Клянусь влагалищем! — вскричала я. — Ты
неподражаема, ты — средоточие похотливости, твои страсти едва не спалили меня,
и теперь сделай со мной все то, что я проделала с тобой.
— Что?! Ты хочешь, чтобы я тебя била?
— Бей меня, бей!
— И унижала? И топтала?
— Скорее — я жду.
— Хочешь, чтобы я мочилась тебе в рот?
— Ну конечно, любовь моя; торопись, мое извержение
близится.
Дюран, более опытная в подобных забавах, нежели я,
действовала с таким несравненным мастерством, что я изверглась в тот самый
момент, когда ее страстный язык погрузился в мое влагалище.
— О, как ты сладко кончаешь, сердце мое! — нежно
проворковала она. — С каким восторгом отвечаешь на ласки! Теперь я знаю
что мы прекрасно заживем вдвоем.
— Не стану отрицать, Дюран, что ты потрясла все мои
чувства, и я безмерно счастлива, что встретила такую женщину. Мы с тобой будем
властительницами Вселенной, вдвоем мы покорим саму Природу. Ах, какие мерзости,
какие преступления мы совершим, дорогая моя Дюран!
