— Ах, Жюльетта, у нее, оказывается, есть и жопка! Какая
у нее чудная попка, как приятно, наверное, прочистить этот восхитительный
предмет и изувечить его…
При этом его язык погрузился в маленькое трепещущее
отверстие, а я начала одной рукой вырывать шелковистые волоски, прикрывавшие
вагину девочки, другой — щипать ее упругие груди. Через некоторое время Нуарсей
поставил ее на колени, заставил своих подручных целовать ее самые укромные
места, прижал свое седалище к нежному девичьему лицу и приказал облизывать себе
анус.
Такое неожиданное начало стало тяжким испытанием для
стыдливости непорочного существа, но сильнее чувства стыда и отвращения был
дикий ужас, который совершенно парализовал ее волю.
Воспитанная в духе скромности, усвоившая самые добронравные
принципы в своей обители, мадемуазель Донис оказалась в ужасном положении, и
больше всего нас забавляла жесточайшая борьба, которая происходила на наших
глазах между благопристойностью и ощущением безысходности.
— Прекрати свои вопли и не дергайся, — грубо
прикрикнул на нее Нуарсей, — разве ты не знаешь, насколько трепетны и
ранимы чувства такого распутника, как я? Даже мелочь, самый маленький пустяк
может спугнуть их, и все пойдет насмарку, все рухнет в один момент; пойми,
дура, что самые лучшие прелести ничего для меня не значат, если не
подкрепляются покорностью и повиновением.
Произнося свою тираду, злодей гладил и тискал восхитительные
ягодицы этого ангельского создания своими мерзкими жестокими руками.
— Клянусь своим фаллосом, Жюльетта! Клянусь, что эта
маленькая тварь будет страдать так, как не страдало еще ни одно живое существо.
Взгляни на эти прелести, они так и взывают об ужасных истязаниях!
Потом он велел ей взять член Картуша и ласкать его,
наслаждаясь тем, как самые невинные ручки в мире творят бесстыдство; бедная
девочка, не перестававшая лить слезы, делала это с неописуемым отвращением и с
такой неловкостью, что Нуарсей велел одной из проституток преподать ей урок, а
бедняжку заставил униженно благодарить свою учительницу.
— Ей надо научиться обращаться с мужскими
атрибутами, — глубокомысленно заметил он, — ибо я намерен обречь ее
на крайнюю нищету, так что ей придется зарабатывать этим ремеслом на кусок
хлеба.
Вслед за тем он велел ей облизывать влагалища проституток,
потом сосать ему орган, а остальные били девочку по щекам при малейшем признаке
отвращения.
— Очень хорошо, — сказал он наконец, — теперь
пора перейти к радостям Гименея, а то мы слишком увлеклись соблазнами
любви. — И бросив на Фонтанж испепеляющий взгляд, добавил: — Теперь можешь
трястись в ожидании момента, когда я снова займусь тобой.
Лаис и Теодора окружили Фаона, одновременно и мужа Нуарсея и
его сына, в мгновение ока вызвали у него достаточную эрекцию и подвели юношу к
Нуарсею, который, наклонившись надо мной, выставил свой зад, и мои лесбиянки
ввели туда копье его отпрыска. Я ласкала его снизу, а сам он облизывал анальное
отверстие то одной, то другой шлюхи. Скоро сыновний орган, напоминавший член
мула, привел Нуарсея в восторг; распутник принялся изображать стоны, всхлипы и
ужимки невесты в момент дефлорации, чем вызвал небывалое оживление зрителей.
Еще мгновение, и юноша извергнулся в отцовские потроха, с радостью принявшие
его семя. Когда ритуальный акт завершился, жених опустился на колени и
почтительно облобызал зад Нуарсея. После чего отошел в сторону, но возбужденный
папаша жаждал продолжения, его ненасытный анус, казалось, вопил и требовал к
себе внимания. Тогда Картуш и Дерю начали по очереди содомировать его, а в это
время наш злодей целовал ягодицы Лаис и Теодоры, к которым, по его признанию,
он с самого начала почувствовал особое расположение. Я по-прежнему лежала под
ним и неустанно сосала ему фаллос.
— Теперь сыграем роль супруга, — объявил Нуарсей
после того, как его головорезы совершили по два содомистских акта, — с
женской обязанностью я, на мой взгляд, справился успешно.
К нему подвели Эфорба, младшего сына. Мне было доверено
ввести таран в брешь, и за три мощных толчка с дефлорацией было покончено.
Нуарсей выдернул из окровавленного отверстия свое несгибаемое орудие и
потребовал подвести к нему Фонтанж.
— Жюльетта, — обратился он ко мне, — сделай
одолжение, покусай куночку этой девчонки, пока я занимаюсь ее задницей. А чтобы
ее боль была еще сильнее, вы, Картуш и Дерю, возьмите ее руки и ножом
поковыряйте ноготки.
Все происходило в полном соответствии с его указаниями;
Фонтанж, безмерно страдавшая Фонтанж, не могла понять, где боль была
невыносимее: в изувеченных пальцах, в искусанном до крови влагалище или в
прямой кишке, которую долбил чудовищный мужской орган. Мне же кажется,
наибольший урон причинила ей содомия; ее вопли, рыдания и стоны достигли
предела своих возможностей, и Нуарсей, чрезвычайно возбужденный всем этим,
оказался на грани кризиса, поэтому благоразумно покинул пробитую брешь.
— Эй, Жюльетта! — заорал он. — Если бы ты
только знала, какой чудный зад у этой сучки, как мне сладостны ее страдания. Я
хотел бы, чтобы все демоны ада пришли мне на помощь, и каждый придумал свою
неслыханную пытку.
Он перевернул жертву на спину; ее держали наши потаскухи, я
раскрыла ее влагалище, и туда стремительно ворвался толстенный, твердый как
железо член; в продолжение всего акта в ноздри несчастной совали горящую серу и
рвали ей уши. Цветок невинности был сорван и растоптан, хлынула густая кровь,
взбесившийся Нуарсей извлек свой окровавленный инструмент, схватил многохвостую
плеть с раскаленными на огне наконечниками и начал жесточайшую флагелляцию. Его
также пороли две проститутки, он осыпал поцелуями задницы моих лесбиянок,
которые умудрились принять удобную для распутника позу, я сосала ему орган и
щекотала пальцами анус.
— Признайтесь, ведь нам здесь тепло и уютно, —
сказал он через несколько минут, — а вот жуткий холод за окном подал мне
замечательную идею.
Мы вчетвером надели на себя теплые зимние вещи и вывели
нагую Фонтанж за ворота. Перед замком был большой, облицованный мрамором
бассейн, в ту пору покрытый льдом, на который вытолкнули девушку. Картуш и
Дерю, держа в руках тяжелые кнуты и пороховые ракеты-шутихи, стали по разные
стороны бассейна возле самого его края, мы с Нуарсеем расположились чуть
поодаль, и я накрыла его член своей теплой ладонью. Девушку заставили кататься
по льду: когда она приближалась к кромке, ее подгоняли кнутом, когда она
удалялась, в нее бросали подожженные ракеты, и они с веселым треском
разрывались у нее под ногами. Мы долго любовались захватывающим зрелищем, а
бедняжка носилась по звенящему от мороза льду, смешно подпрыгивала, увертываясь
от ракет, падала и снова вставала.
— Что такое?! — вскричал возмущенный Нуарсей,
заметив, что совершая шестой круг, Фонтанж не претерпела никакого урона. —
Что я вижу! Наша стерва блаженствует!
