— О, великие боги злодейства! — возопил он. —
Снимите с меня узду, дайте мне сотворить зло, достойное вас! Я не прошу у вас
сил делать добро, но неужели вы не можете дать мне сверхчеловеческие способности
к преступлениям? Эй вы, дикие небесные псы, дайте мне в руки вашу молнию, дайте
мне ее хотя бы на один момент, и когда я уничтожу всех жителей этой поганой
планеты, вы увидите, как вскипает ярость в моих чреслах, и вашим собственным
огненным копьем поражу ваше мерзкое, подлое сердце.
Продолжая бормотать еще какие-то слова, уже совсем
невразумительные, он набросился на своего сына Фаона, овладел им сзади,
предоставив в распоряжение содомитов свое седалище, и приказал мне вырвать
живое сердце из груди мальчика; я подала ему окровавленный трепещущий комочек
плоти, он в один миг сожрал его, извергнулся и в следующий момент вонзил кинжал
в грудь второго сына.
— Взгляни, Жюльетта, взгляни, мой ангел, что я сделал?
Славная работа, не правда ли? Подтверди, что я достаточно запятнал себя кровью
и ужасами.
— Я содрогаюсь, глядя на вас, Нуарсей, но я всегда с
вами.
— Не думай, Жюльетта, что наша оргия закончена и что я
выдохся.
Снова его блуждающий взор остановился на моей дочери, и я
увидела, что эрекция его ужасна; он схватил Марианну, заломил ей руки, и его
чудовищный инструмент ворвался в ее вагину.
— Бог ты мой, — заговорил он, захлебываясь
словами, — я схожу с ума от этого крохотного существа; разрази меня гром,
если это не так. Что ты собираешься с ней делать, Жюльетта? Ведь ты же не
сентиментальная дура, ты не идиотка, чтобы испытывать чувства к этому
презренному отродью, к этому порождению проклятого семени твоего мерзкого мужа,
поэтому продай ее мне, Жюльетта, продай мне эту сучку, и мы оба совершим великий
грех: ты продашь свое дитя, а я куплю его только для того, чтобы предать
мучительной смерти. Да, Жюльетта, да, мы вместе убьем твою дочь. — В этот
момент он вытащил свой фаллос, наполненный адской силой, жутко сверкавший в
багровых отсветах пламени, которое бушевало в камине. — Посмотри, как эта
мысль будоражит мои чувства. Только погоди, не отвечай ничего до тех пор, пока
не примешь в себя парочку членов.
Во время совокупления никакое преступление не приводит
человека в ужас, поэтому принимать решение всегда надлежит в те минуты, когда
вы истекаете семенем. В мое тело вонзились два члена, меня сношали с обеих
сторон, и во второй раз Нуарсей спросил, какую судьбу уготовила я своей дочери.
— Ах, подлая твоя душа! — закричала я, выбрасывая
из себя порцию за порцией. — Твоя звезда коварства и вероломства восходит
нам миром и затмевает все вокруг, все исчезает под твоими лучами, все, кроме
жажды злодейства и бесстыдства… Делай с Марианной что хочешь, сукин ты
сын, — сказала я и добавила на выдохе: — Она твоя.
Едва лишь были произнесены эти слова, он схватил бедную
девочку своими преступными руками и швырнул ее, голенькую, в камин, где
бесновалось жадное пламя; я подскочила, я тоже схватила кочергу, чтобы не дать
несчастной выбраться из огня, чтобы затолкнуть подальше сотрясаемое
конвульсиями тело; нас обоих ласкали мои девушки, потом содомировали его
головорезы. Марианна поджарилась заживо, а мы с ним провели остаток ночи в
объятиях друг друга, восхищаясь друг другом и перебирая в памяти все эпизоды и
обстоятельства нашего злодеяния, которое было ужасным и все-таки, по нашему
общему мнению, недостаточно жестоким.
— Теперь ответь мне на такой вопрос, — сказал
Нуарсей, когда мы оба несколько успокоились, — может ли что-нибудь в мире
сравниться с удовольствием, которое приносит преступление? Знаешь ли ты
что-нибудь, что слаще духа злодейства?
— Нет, друг, мой, я не знаю ничего подобного.
— Так давай жить злодейством до конца дней, и пусть
ничто на свете не свернет нас с этого пути. Не будем уподобляться несчастным,
которые, снедаемые угрызениями совести, отчаянно барахтаются в поисках
отступления, в равной мере подлого и неразумного, и бесполезного, ибо они
нерешительны и трусливы в своих действиях, и на новом поприще они не будут
удачливее и счастливее, чем в сфере зла, которое так опрометчиво отвергли.
Счастье зависит от твердости духа, оно недоступно тому, кто всю свою жизнь
шарахается из стороны в строну.
Мы провели неделю в сельском поместье Нуарсея и каждый день
прибавляли к своему списку несколько новых мерзостей. Как-то раз по настоянию
хозяина я испробовала на себе одну из страстей императрицы Теодоры, жены
Юстиниана, Это было так: я легла на траву, двое крестьянок посыпали ячменными
зернами мою промежность, следя за тем, чтобы они попали и на нижние губки;
потом из скотного двора пригнали дюжину крупных гусей, которые начали клевать
зерно, вызывая настолько сильное раздражение в моих гениталиях, что когда
кормление закончилось, мне просто необходимо было совокупиться. Нуарсей
предвидел такой результат и приготовил для меня пятьдесят своих челядинцев,
которые вознесли меня на самые вершины блаженства. Он тоже захотел испытать
трюк с гусями на своей заднице, после чего заявил, что ощущение от клювов
острее и приятнее, чем от порки. К этим невинным шалостям он добавил более
серьезное преступление: приказал учителю и учительнице из соседнего городка
привести к нему по тридцать учеников и учениц, собрал вместе детей обоего пола
в своем замке и добился того, что мальчики лишили невинности всех девочек; он
закончил это развлечение всеобщей поркой и содомией и наконец отравил всю
толпу.
— Друг мой, — сказала я ему после этого
события, — все это детские шалости; неужели мы не в состоянии совершить
нечто необыкновенное и увенчать наши оргии достойным образом? Жители города
берут воду из колодцев, у меня есть снадобья, которые оставила Дюран, их
хватит, чтобы отравить за два дня все население, и я обещаю, что со своими
служанками произведу здесь настоящее опустошение. — Я сопровождала свои
вкрадчивые слова настойчивыми ласками, и Нуарсей не устоял.
— Черт меня побери, — так ответил он, не в силах
сдержать извержение, когда услышал столь замечательный план. — В самом
деле, Жюльетта, Природа дала тебе нечеловеческое воображение. Делай, что
задумала, мой ангел, и пусть моим ответом послужит этот бурный поток, который
ты из меня выжала.
Вам известно, что слова мои никогда не расходятся с делом.
Четыре дня спустя полторы тысячи человек были похоронены на городском кладбище,
почти все они скончались в таких жестоких муках, что оставшиеся в живых слышали
их отчаянные мольбы о скорейшей смерти. Небывалое бедствие было приписано
неожиданной и неизвестной эпидемии, а невежество местных лекарей защитило нас
от подозрений. Когда мы возвращались в столицу в двухместной карете, я потеряла
счет оргазмам, которые мы испытывали в объятиях друг друга.
Теперь, друзья мои, вы видите перед собой самую счастливую
женщину на свете; я безумно люблю злодейство и заявляю об этом со всей прямотой
и ответственностью; только злодейство и ничего, кроме злодейства, не возбуждает
мои чувства, и я останусь ему верна до конца своих дней. Я свободна от всех
религиозных страхов; осмотрительность и богатство избавляют меня от
вмешательства закона, и никакая сила, ни человеческая, ни небесная, не может
стать преградой на пути моих желаний. Прошлое воодушевляет меня, настоящее
подвигает меня на новые дела, а будущего я совсем не боюсь, поэтому надеюсь,
что за оставшуюся жизнь я превзойду все, что совершила в молодые годы. Природа
сотворила нас не для чего иного, кроме как для наслаждения, она сделала землю
сценой для наших развлечений, а ее жителей — нашими игрушками, предметами
нашего удовольствия, ибо удовольствие есть всеобщий, универсальный движитель и
закон жизни. Я допускаю, что незавидна участь жертв, но без них никак нельзя,
наш мир разлетелся бы на куски, если бы не было высшего промысла, который
устанавливает равновесие в мироздании; только благодаря злодеяниям
поддерживается естественный порядок, только таким путем Природа восстанавливает
то, что каждодневно утрачивается в этой системе из-за нашествий добродетели.
Стало быть, творя зло, мы повинуемся Природе, между тем как наше неприятие зла
есть единственное преступление, непростительное в ее глазах. Да, друзья мои,
давайте всем сердцем примем эти принципы, в осуществлении которых заключены
единственные на земле истоки счастья.
