Такими словами мадам де Лорсанж заключила рассказ о своих
приключениях, скандальные и чудовищные подробности которых не один раз вызывали
слезы у внимательно слушавшей Жюстины. Шевалье и маркиз также были взволнованы,
но совсем по-иному, и их раскаленные, побагровевшие члены, извлеченные из
панталон, показали, сколь различны были чувства, которые их обуревали. Оба они
уже собирались приступить к утехам плоти, когда вошедший дворецкий доложил о
возвращении Нуарсея и Шабера — читатель, очевидно, помнит, что они на несколько
дней отлучились в деревню по своим делам, предоставив графине возможность
познакомить двух новых друзей с событиями ее жизни, которые были уже известны
нашим старым знакомым.
Слезы, смочившие щеки несчастной Жюстины, ее трогательный
опечаленный вид, красноречиво свидетельствовавший о том, как она страдает, ее
врожденная скромность и добродетельность, которая сквозила в каждой черточке ее
нежного лица, — все это чрезвычайно разожгло похоть Нуарсея и служителя
церкви, и они заявили в один голос, что сию же минуту должны утолить свои
мерзкие и жестокие прихоти. Они увели Жюстину в соседнюю комнату, оставив
маркиза, шевалье и мадам де Лорсанж, которые не замедлили предаться другим, не
менее изощренным похотливым забавам, для чего призвали несколько лакеев и
служанок, коих не было недостатка в этом замке.
Было около шести вечера, солнце клонилось к закату, когда
они вновь собрались все вместе, дабы решить судьбу Жюстины. В виду отказа мадам
де Лорсанж оставить сей образчик праведности под своей крышей спор шел о
следующем: вышвырнуть бедняжку за ворота или уничтожить ее во время очередной
оргии. Маркиз, Шабер и шевалье, более, чем пресытившиеся робкой неопытной
девушкой, настаивали на последнем; тогда, выслушав мнение всех присутствующих,
попросил слова Нуарсей.
— Друзья мои, — так обратился он к веселому
избранному обществу, — в подобных обстоятельствах разумнее всего
предоставить Природе самой решить этот вопрос. Вы, наверное, обратили внимание
на то, что в небе собирается сильная гроза, так почему бы нам не вверить судьбу
этой девицы естественному ходу вещей, иными словами, первичным элементам
миропорядка? И если они пощадят ее, я, не раздумывая, вступлю на праведный
путь.
Это предложение было встречено всеобщим восторгом.
— Мне нравится эта идея, — сказала мадам де
Лорсанж, — надо незамедлительно осуществить ее.
За окнами сверкали молнии, завывал ветер, темные тучи
сталкивались друг с другом словно в адском кипящем котле, на небосвод было
страшно смотреть. Как будто сама Природа, устав от своих трудов, собиралась
смешать в кучу все первичные элементы с тем, чтобы придать им новые формы. И
Жюстине указали на дверь; ей не только не дали ни единого су на дорогу, но даже
забрали то последнее, что у нее оставалось. Потрясенная, униженная такой
неблагодарностью и неописуемыми мерзостями, которые ей пришлось испытать на
прощанье, но в то же время обрадованная тем, что удалось избежать еще худшего,
девушка — любимое дитя скорбей и несчастий, — благодаря в душе Бога,
быстрым шагом вышла за ворота замка и пошла по лужайке, ведущей к дороге… Она
так и не дошла до нее: в небесах раздался страшный грохот, полнеба осветилось
яркой вспышкой, и несчастная упала, пораженная молнией, которая пронзила ее
насквозь.
— Она мертва! — закричали злодеи, захлопали в
ладоши и поспешили к тому месту, где на земле лежала Жюстина. — Скорее,
сударыня, пойдемте скорее посмотрим дело рук небесных, полюбуемся на то, как
высшие силы вознаграждают добронравие и благочестие. А ведь нам постоянно
твердят: возлюбите добродетель! Смотрите же, какая судьба уготована ее
преданнейшим служителям!
Четверо наших либертенов окружили мертвое тело; хотя оно
было обезображено самым ужасным образом, в распутных головах вспыхнули мерзкие
мысли и желания, и останки погибшей Жюстины сделались объектом похоти.
Бесстыдная Жюльетта вдохновляла и возбуждала своих друзей, пока те срывали с
трупа одежды. Молния, ударившая прямо в рот, вышла через влагалище, и
присутствующие не удержались от того, чтобы зло не посмеяться над тем, какой
странный путь избрал огонь небесный, почтивший своим присутствием тело жертвы.
— Хвала Всевышнему, — заметил Нуарсей, — ибо
он действительно ее заслуживает; вы видите перед собой доказательство его
благопристойности: он не тронул задницу. И этот предмет все еще прекрасен,
поистине прекрасен этот величественный зад, который принял достаточно спермы за
свою жизнь. Кстати, он не искушает вас, Шабер?
Вместо ответа сластолюбивый аббат вставил свой орган по
самый корень в безжизненную груду плоти. Вскоре его примеру последовали
остальные, и один за другим все четверо оскорбили прах нежного, благородного
создания; наблюдая за ними, Жюльетта безостановочно ласкала сама себя; наконец
веселая компания удалилась, оставив оскверненный труп лежать у самой дороги.
Бедное создание, рожденное под несчастливой звездой, так уж было суждено, что
даже смертный покой не уберег тебя от жестокого порока..
— Воистину, — заявила мадам де Лорсанж, когда они
подходили к замку, — этот случай лишний раз убедил меня в правильности
моей жизни. О, великая Природа, стало быть, для твоих неподвластных нам
замыслов действительно необходимо зло, которое приводит в ужас глупую толпу,
стало быть, оно тебе по душе, если ты своей рукой караешь тех, кто страшится
его или отвращает от него свой взор. Да, сегодняшний день окончательно укрепил
и успокоил мою душу.
Не успела графиня произнести эти слова, как к воротам
подкатил экипаж. Из него вышла высокая, статная, очень привлекательная женщина,
и Жюльетта бросилась к ней.
Вы не поверите, но это была не кто иная, как Дюран,
ближайшая и самая верная подруга мадам де Лорсанж, та самая Дюран, которую
Венецианская инквизиция приговорила к смерти и мертвое тело которой показали
Жюльетте в страшном застенке.
— Великий Боже! — воскликнула потрясенная
графиня. — Я не могу поверить своим глазам, это ты, моя любовь? Ради всего
святого объясни, что произошло.
Все поспешили в гостиную, устроились в креслах и в молчании
выслушали самую загадочную историю на свете.
— Да, милая Жюльетта, — начала Дюран радостным и в
то же время исполненным достоинства голосом, — ты видишь перед собой свою
подругу, которую считала казненной и навек потерянной для тебя и которая
возвратилась к тебе целой и невредимой и вдобавок несметно богатой: помимо
своих денег я привезла тебе то, что власти конфисковали у тебя в
Венеции. — Она положила на стол толстую пачку банкнот и продолжала: — Вот,
душа моя, твои полтора миллиона ливров, которые снова нашли свою хозяйку; это
все, что мне удалось вернуть, наслаждайся ими, а взамен я прошу только одного —
дозволения провести остаток моих дней в твоем обществе.
— Ах, друзья мои! — всплеснула руками
Жюльетта. — Мне кажется, тот, кто когда-нибудь напишет историю моей жизни,
не ошибется, если назовет ее «Торжество и процветание порока». А теперь, Дюран,
поведай нам поскорее свою таинственную повесть, но прежде я хочу сказать, что
сама прошу тебя никогда больше не покидать меня.
