«Софистика! Голая софистика! — завопят глупцы, услышав
мои слова. — На самом деле убийство оскорбляет Природу, и тот, кто его
совершил, будет терзаться до конца своих дней». Так могут рассуждать только
круглые идиоты. Убийца терзается совсем не потому, что поступок его плох сам по
себе, и в тех странах, где убийство пользуется почетом, он не терзается — будьте
уверены в этом… Разве воин рыдает над поверженным врагом? Единственное
неприятное чувство, которое мы испытываем при убийстве, вызвано его
запретностью; у каждого человека в жизни бывают моменты, когда сердце его
сжимается от страха перед вполне обычным поступком, если в силу каких-то
обстоятельств он подпадает под запрет. Например, прибитый к дверям знак,
запрещающий вход, кого угодно заставит ощутить неприятный холодок в спине, хотя
человек и не видит ничего дурного в том, чтобы переступить порог. То есть страх
этот порождается только фактом запрета, а не самим поступком, в котором может и
не быть ничего преступного. Малодушие — кратковременное чувство вины и страха,
сопровождающее убийство, — проистекает только из предрассудка и никоим
образом не связано с реальностью. Но представим на минуту, что ветер подул в
другую сторону, что меч правосудия поражает то, что совсем недавно называлось
добродетелью, а закон вознаграждает преступление, и вы увидите, как
добродетельные будут трястись от страха, а злодеи вздохнут спокойно, хотя и те
и другие будут продолжать заниматься своим любимым делом. В таких случаях
Природа безмолвствует, возмущенный голос, грохочущий в нашей душе, принадлежит
предрассудку, с которым легко справиться, если приложить немного усилий и иметь
желание. Однако существует некий священный орган, чей проникновенный шепот мы
слышим прежде, чем раздадутся голоса заблуждения или воспитания; этот
таинственный голос напоминает нам о нашей связи с первичными элементами и
подталкивает нас к гармоничному слиянию этих элементов и их сочетаний в новую
форму, которую выбирают сами эти элементы. Этот голос — негромкий и
неназойливый — не вдалбливает в нас божественные проповеди, не напоминает нам о
кровных узах или общественных обязанностях, которые насквозь фальшивы, но
изрекает одну только правду. Между прочим, тот голос не внушает нам поступать с
другими так, как мы хотим, чтобы поступали с нами, и если мы внимательно
прислушаемся к нему, окажется, что он говорит нам нечто противоположное.
«Помните, — говорит нам Природа, — всегда помните:
все зло, которое вы наносите ближнему, воздается вам добром и сделает вас
счастливым; законы мои гласят, что вы должны истреблять друг друга и без конца
и без раздумий вредить ближнему своему. Поэтому я вложила в вас неистребимую
потребность творить зло, ибо я желаю вам добра. Пусть ваши близкие — отец,
мать, сын, дочь, племянница, жена, сестра, муж, друзья ваши — будут для вас не
дороже, чем самый последний червь, ползающий по земле; все эти связи,
обязанности, привязанности придуманы не мною, но порождены слабостью,
воспитанием и безумием, ко мне они не имеют никакого отношения; вы можете
нарушать и попирать их, презирать и отменять их — меня это не касается. Вы —
такое же творение мое, как бык, осел, артишок или вошь; всем вам я дала
способности — одним больше, другим меньше, — и каждый из вас должен сполна
использовать свои собственные. Однажды покинув мое чрево, вы больше мне не
принадлежите, и я не отвечаю за ваши поступки. Если вы пребываете в добром
здравии и размножаетесь — меня это не волнует, если вы истребляете и себя и
себе подобных, если вы, употребляя ваши способности, сметете с лица земли все
три царства и опустошите ее, и ничего на ней не останется, я буду безмерно
рада, ибо в свою очередь смогу использовать атрибуты своего могущества и свою
способность созидать, плодить новых существ, которой лишило меня ваше проклятое
потомство. Прекратите творить, уничтожьте все сущее — вы ни в малейшей степени
не нарушите мой замысел и мой промысел. Но что бы вы ни делали — уничтожали или
созидали — в моих владениях ничего от этого не убудет; лист, упавший с дерева,
так же полезен для меня, как и могучие кедры, растущие в лесах ливанских, и
питающийся падалью червь ничуть не хуже в моих глазах, нежели самый могущественный
король на земле. Поэтому крушите или созидайте по мере сил и возможностей
ваших: завтрашнее солнце взойдет на прежнем месте, миры, которые я бросила в
бесконечное пространство, будут продолжать свой бег по своим орбитам, а если вы
разрушите все, если все три царства будут уничтожены вашей порочностью и не
смогут восстать из праха, утратив свою способность к взаимному воспроизводству,
ну что ж — уничтоженные предательской рукой, они будут заново воссозданы мною,
я вновь сотворю их, и будет на земле так же, как было до сих пор. Таким
образом, мне по душе самые грандиозные, самые чудовищные и самые жестокие
злодеяния.
Вот каковы законы Природы, Жюльетта; это единственные
законы, которые она продиктовала, единственные, угодные ей законы, и нарушать
их мы не имеем права. Если же люди придумывают свои, остается лишь посмеяться
над их глупостью, но даже если приходится подчиняться им, мы не должны
становиться жертвой человеческой глупости — мы должны освободиться от
предрассудков и не упускать ни единой возможности мстить за вынужденное
унижение самым изощренным надругательством над придуманными законами. Жалеть
следует лишь о том, что Природа не дала нам столько талантов и столько
способностей к злодейству, сколько нам бы хотелось. Вместо того, чтобы
благодарить нашу неразумную праматерь за то, что она предоставила нам такую
куцую свободу для осуществления необъятных желаний, внушенных ею же, мы должны
проклинать ее в глубине души за то, что она ограничила наши возможности
исполнять ее волю.
Мы должны обратиться к ней с такими словами: «О Ты,
неразумная и тупая сила, случайно породившая меня, Ты, которая швырнула меня в
этот мир с тем, чтобы я оскорблял Тебя, зачем Ты вдохнула в мою огненную душу
страсть к безграничным преступлениям и наделила меня такими скудными средствами
и возможностями? Я с радостью готов повиноваться Тебе, ибо Ты требуешь от меня
ужасов — и ужасов жаждет моя душа, — если только я буду иметь силы,
которых Ты, по собственному неразумию, дала мне недостаточно. Даже уничтожив
все создания, населяющие землю, все равно я не выполню своего предназначения,
потому что этим послужу только Тебе, жестокая Мать, между тем как я жажду
отмщения — жажду отомстить Тебе за то, что Ты, движимая глупостью или
коварством, никогда не позволяешь людям воплотить в дела ужасающие желания,
которые Ты в них пробудила».
— А теперь, Жюльетта, — продолжал
первосвященник, — я хочу привести вам несколько примеров, которые покажут,
что всюду и во все времена человек наслаждался разрушением, а Природа — тем,
что позволяла ему делать это.
В области Каподимонте существовал такой обычай: если женщина
рожала двойню, муж сразу душил одного из детей.
Всем известно, как обращаются со своими детьми арабы и
китайцы: в живых оставляют примерно половину, остальных убивают, сжигают или
топят — главным образом девочек. Такая же страшная участь уготована
новорожденным на Формозе.
Мексиканцы никогда не отправляются в военный поход, не
принеся перед этим в жертву детей обоего пола.
