— Я бы с удовольствием содомировал тебя, наблюдая это
зрелище, — признался я Памфилии. — Попробуй внушить отцу мысль
сделать свою жену жертвой такой оргии.
— О, это совсем не трудно, — уверила меня
услужливая девушка, — стоит только предложить Боршану какую-нибудь
пакость, и он тут же ухватится за эту мысль. Так что тебе недолго придется
ждать, пока исполнится твое желание.
Действительно, несколько дней спустя Памфилия сказала мне,
чтобы я был наготове, и я, дрожа от нетерпения, прильнул к своему отверстию в
стене. Бедную мою матушку выпороли и осквернили до такой степени, что когда
четверка молодцев удалилась, она без движения лежала на полу. В продолжение
всего спектакля я трудился над бесподобной задницей Памфилии и скажу вам
честно, что никогда до тех пор не испытывал такого блаженства.
Позже я обо всем рассказал отцу, упомянув и о том, какое
удовольствие доставила мне его тайная оргия.
— Это я предложил сыграть с вашей женой такую шутку
после того, как увидел, что те четверо выделывали с вами, — прибавил я.
— А скажи-ка, дружище, — заинтересовался
Боршан, — ты можешь помогать мне в подобных делах?
— Разумеется, — немедленно ответил я.
— Это правда? Ведь я имею в виду женщину, которая произвела
тебя на свет.
— Она трудилась только ради своего блага, и я презираю
ее, может быть, не меньше вашего.
— Поцелуй меня, любовь моя, ты великолепен; и поверь,
когда я говорю тебе, что с сегодняшнего дня ты будешь вкушать самые острые
удовольствия в мире, доступные человеку. Только попирая то, что идиоты
осмеливаются именовать законами Природы, человек найдет настоящее блаженство.
Но скажи, не ослышался ли я? Дай мне честное слово, что ты готов издеваться над
своей матерью.
— Клянусь. И еще более жестоко, чем вы.
— Ты будешь истязать ее?
— Истязать, пытать и все остальное; я убью ее, если
хотите.
При этих словах Боршан, который обнимал и ласкал меня в
продолжение всего разговора, совершенно потерял над собой контроль и сбросил
свое семя, не успев донести его до моего зада.
— Подождем до утра, друг мой, — сказал он. —
Утром ты будешь держать экзамен, а пока никаких глупостей, согласен? Отдыхай, я
тоже намерен заняться этим, ибо нам надо беречь сперму.
В назначенный час моя мать пришла в кабинет Боршана, где уже
ждал тот самый злодей, отцовский приятель.
Бедная женщина разрыдалась, увидев меня, но именно я был
самым беспощадным ее мучителем из нас троих. Я стремился сделать истязания,
которым подвергли ее отец и его друг, еще более изощренными и мучительными.
Боршан велел гостю содомировать меня, а я в это время лежал на своей матери,
впившись ногтями в священную грудь, из которой когда-то получил первое в жизни
пропитание. В моей прямой кишке ритмично и мощно двигался взад-вперед
внушительный член; эти толчки подогрели мое воображение до такой степени, что я
зашел несколько дальше, чем от меня требовалось, и в конце концов откусил
напрочь нежный материнский сосок; мать испустила вопль и потеряла сознание, а
обезумевший отец оттолкнул своего друга и сам ринулся в мой зад, осыпая меня
восторженными похвалами и забрызгивая спермой.
Мне исполнилось девятнадцать лет, когда отец решил открыть
все свои планы.
— Я больше не могу выносить присутствие этой
женщины, — заявил он мне. — Надо от нее избавиться, только не сразу,
не одним махом. Я хочу долго мучить и пытать ее… Ты мне поможешь, мой мальчик?
В ответ он услышал следующие слова:
— Прежде всего мы распорем ей живот — один надрез
вдоль, другой поперек; затем я заберусь в ее нутро раскаленными щипцами, вытащу
сердце и кишки, и она будет умирать медленно и долго.
— О, небесное создание, — задрожал от восторга
отец, — о, мой маленький ангел…
И это злодеяние, это отвратительное, мерзкое, гнусное
преступление, с которого я начал свою карьеру злодея, было совершено посреди
неописуемых наслаждений.
Но какой же я был осел! Этим преступлением я сделал шаг к
своей собственной погибели: отец подвел меня к убийству матери только для того,
чтобы жениться на другой женщине, но он настолько искусно скрывал свои замыслы,
что я целый год ни о чем не догадывался. Заподозрив неладное, я обратился к
сестре и обо всем рассказал ей.
— Этот человек собирается уничтожить нас, — сказал
я.
— Я давно знала это, — спокойно ответила
Габриель. — Я хотела предупредить тебя, дорогой брат, но ты ничего не
видел вокруг, ты был слеп, а теперь мы погибли, если не примем самые
решительные меры. Но я должна быть уверена в том, что ты так же, как и я,
твердо намерен сделать это. У меня есть порошок, который мне дала школьная
подруга; она —сама при его помощи освободилась от родительского гнета, давай
сделаем то же самое. Если ты в себе не уверен, предоставь это дело мне: я давно
жду этого момента и буду действовать согласно советам Природы, так как считаю
несправедливым все, что от нее исходит. Я вижу, ты дрожишь, братец?
— Да, но не от страха. Дай мне этот порошок и до
завтрашнего полудня он будет в кишках того, кто собирается оставить нас в
дураках.
— Не спеши! Вряд ли я уступлю тебе честь избавления от
оков, мы сделаем это вместе. Сегодня я приду на ужин. Возьми половину пакетика
и высыпь ему в вино. Остальную половину для верности я добавлю в суп. И через
час мы будем сиротами, а дня через три станем единственными владельцами
состояния, которое предназначено для нас судьбой.
Ни одна мышь не спешила с такой беззаботностью в мышеловку,
как это делал Боршан, шагая к своей погибели, которую приготовила ему наша
порочность, и за десертом свалился замертво. Эту неожиданную кончину отнесли за
счет острого печеночного приступа, и вскоре о ней больше не вспоминали.
Итак, в возрасте двадцати одного года я получил документ о
совершеннолетии и право опекунства над сестрой. Когда все формальности были
улажены, Габриель оказалась одной из самых завидных партий во Франции. Я нашел
ей богатого жениха, от которого она очень ловко избавилась после того, как,
родив ребенка, стала его законной наследницей. Но давайте не будем торопить
события. Когда сестра надежно устроила свою жизнь, я передал ей на хранение все
свои деньги и объявил о своем давнем желании отправиться путешествовать за
границу. Один миллион я перевел самым надежным банкирам Европы, потом обнял и
поцеловал мою дорогую Габриель.
— Я тебя обожаю, — сказал я, — но я должен
испытать себя, поэтому уеду на некоторое время. Мы с тобой созданы для великих
дел, нас ждет большое будущее; давай оба поднаберемся знаний и опыта, а потом
объединимся окончательно, ибо небо предназначило нас друг для друга, а
желаниями неба пренебрегать нельзя. Люби меня, Габриель, не забывай меня, я же
всегда буду верен нашей любви.
