— Ну ладно, — сказал лакей, — я так и сделаю
и отошлю карету обратно.
— Совершенно верно. Вот возьми деньги — это он просил
передать тебе, а о хозяине не беспокойся: он в надежных руках, а дня через три
сам придет за тобой.
Слуга с экипажем исчезли, а я со своей сообщницей стал
думать, как поступить дальше.
— Давай действовать по первоначальному плану, —
предложил я. — Сначала избавимся от Вильнея, затем нам не составит
никакого труда прикончить и лакея; таким образом, мы заполучим карету, лошадей
и прочий его багаж, которые не фигурировали в прежнем договоре.
Тело родившегося под несчастной звездой молодого человека
было разрублено на кусочки, которые мы обратили в пепел в жарком камине, и
скоро от коммерсанта не осталось никаких следов; а мы, возбудившись от ужасного
своего дела, провели остаток ночи в самых мерзких утехах. Наутро я один
отправился в гостиницу «Английское воинство».
— Дружище, — сказал я лакею, — я получил
указание от твоего господина проводить тебя в загородный дом, где он сейчас
находится; это в двух лье отсюда; все вещи можешь оставить здесь, но
предупреди, чтобы их не трогали и отдали мне, потому что Вильней велел забрать
их позже. А теперь нам надо торопиться.
Мы вышли из города, и когда оказались в пустынном месте, я
пустил пулю в голову несчастного и добавил при этом:
— Ступай искать своего господина в аду, куда попадает
каждый, у кого есть деньги, но недостает ума отдать их добровольно, не дожидаясь,
пока их отберут силой.
Я ногой столкнул мертвое тело в овраг и, закончив свою
операцию, повернул обратно в город, но тут увидел в отдалении
девочку-подростка, которая пасла стадо овец.
«Эге, она могла заметить меня, — с беспокойством
подумал я, — наверняка, она все видела… Ну что я медлю, в конце концов?»
Я схватил маленькую пастушку, замотал ей голову шарфом и
изнасиловал ее; в течение нескольких минут она лишилась невинности в обоих
местах, и пуля вошла ей в голову как раз в тот момент, когда я испытал оргазм в
ее заднем проходе.
Очень хорошо, что я сделал это, думалось мне, ибо это самый
верный способ избавиться от свидетеля; и я медленно пошел в гостиницу
«Английское воинство», где велел запрячь лошадей Вильнея, сложил в экипаж его
вещи и вернулся к себе.
Эмма встретили меня молча, чем я был немало озадачен.
— У тебя, очевидно, шалят нервы? — недовольно
спросил я.
— Меня очень беспокоят последствия, — ответила
она. — Прежде чем приехать в Стокгольм, Вильней наверняка предупредил
своих знакомых, и они будут искать его по всем гостиницам, начнут задавать
вопросы, и все в конечном счете откроется. Поэтому нам надо как можно быстрее
бежать из этой страны, где все пугает меня.
— Эмма, я думал, что ты сильнее; если ты будешь
скрываться всякий раз, совершив какой-нибудь незначительный поступок, ты не
будешь знать ни минуты покоя. Будет тебе, дорогая, выбрось все свои страхи;
Природа, стремящаяся к преступлениям, бережет тех, кто их совершает, и очень
редко карает их. У меня есть рекомендательные письма ко многим известным
личностям в Швеции, я собираюсь представиться им, и будь уверена, что среди
этих новых знакомых найдется немало людей, которые предоставят нам и средства и
возможности для новых злодейств; я согласен с тобой, что нам следует быть
осторожными, но не будем бежать от счастливой судьбы, которая нас ожидает.
В те времена все Шведское королевство потрясали раздоры
между двумя влиятельными партиями; одна из них, недовольная двором, мечтала
захватить власть, другая, во главе с Густавом II, стремилась продлить свое
господство; к этой второй партии примыкал двор и все, что было связано с ним.
Первую партию представляли сенат и определенная часть военных. На трон только
что вступил монарх, и недовольные чувствовали, что настал удобный момент
приступить к активным действиям: с нарождающейся властью справиться гораздо
легче, чем с опытным, хорошо окопавшимся властителем. Сенаторы понимали это и
завоевывали все новые сильные позиции; они использовали свои преграды в самых
широких пределах и даже злоупотребляли ими, осмеливаясь открыто бросать вызов
королю на своих заседаниях и насмехаться над его указами; постепенно власть
законодателей достигла такой степени, что Густав без их согласия не мог даже
назначить чиновников в своем собственном королевстве.
Так обстояли дела в стране, когда я нанес визит сенатору
Стено, вдохновителю сенаторской партии. Молодой политик и его супруга приняли
меня со всем радушием и, осмелюсь думать, с самым живым интересом. Мне
попеняли, что я сразу не взял с собой жену, и я оправдался только тем, что
принял приглашение отобедать у них в доме на следующий же день вместе с ней.
Эмму, которая как нельзя лучше подходила для роли моей жены,
сочетая в себе все качества, так высоко ценимые в свете, приняли с
исключительной сердечностью, и между нею и милой супругой сенатора сразу
завязалась самая горячая дружба
[88]
.
Если молодого шведа, двадцати семи лет от роду, можно было с
полным правом назвать одним из самых обаятельных, богатых и мудрых
представителей своего поколения, то можно было без преувеличения сказать, что
его супруга Эрнестина была, конечно же, самым очаровательным созданием во всей
Скандинавии. Прекрасная девятнадцатилетняя блондинка с роскошными волосами, с
величественной фигурой… красивые карие глаза, безупречные, благородные черты
лица — Природа в избытке одарила эту счастливицу, которая помимо всевозможных
физических совершенств обладала глубоким умом, твердым характером и здоровой
философией.
При нашей четвертой встрече Стено поинтересовался, кому адресованы
остальные рекомендательные письма, которые у меня были. Вместо ответа У.
показал их ему, и когда он прочитал на конвертах имена придворных, лицо его
потемнело.
— Знаете, любезнейший и дорогой наш гость, —
сказал он, возвращая мне письма, — нам доставляет удовольствие принимать
любого, прибывающего с такими теплыми рекомендациями, но должен заметить, что у
меня непримиримые политические разногласия с этими лицами, которых вы намерены
посетить. Мои коллеги, мои друзья и родственники, будучи заклятыми врагами
двора, даже не разговаривают с теми, кто служит или способствует деспотизму.
— Ах, сударь, — заговорил я, — ваши взгляды
совершенно совпадают с моими, я не допускал даже мысли связать себя с партией
ваших противников; я так же, как и вы, ненавижу монархов и их тиранию. Я всегда
удивлялся, как Природа могла вложить в такие руки власть над людьми. И я прошу
вас, мужественных сенаторов, поскорее вернуть шведскому народу подлинную
свободу, которую Густав стремится отобрать у него по примеру своих предков;
пусть все старания , вашего молодого принца усилить свою власть постигнет та же
бесславная участь, какую испытал недавно Адольф. Однако, добрый мой господин,
чтобы впредь у вас не было никаких сомнений в моем искреннем желании
присоединиться к вашей партии и в моем уважении к вашим взглядам, давайте
вместе с вами разорвем на клочки вот эти самые письма, которые адресованы
сторонникам Густава и их прихлебателям. Да, да, уничтожим их все, и я доверяю
вам самому выбирать друзей, с которыми я мог бы иметь дело в вашем городе.
