— Чувства господина Кальки, сударь, —
запротестовала Филогона, — были самые чистые, вел он себя безупречно, и
вообще он был очень добрым и честным человеком. Лет шестнадцать тому назад, во
время путешествия в Швецию, мой покровитель остановился в гостинице и встретил
там несчастную и нищую молодую женщину, которую взял с собой в Стокгольм, куда
ездил по своим делам. Эта женщина была беременна. Мой покровитель принял в ней
участие, остался с ней и дождался, пока она родила. Так на свет появилась я.
Кальки увидел, что моя мать не в состоянии растить меня, и попросил отдать
ребенка ему. У них с женой не было своих детей, они меня полюбили как родную, и
я выросла у них в доме.
— Что стало с твоей матерью? — прервал я, и
какое-то странное предчувствие кольнуло мне сердце.
— Не знаю. Она осталась в Швеции. У нее совсем не было
денег, кроме тех, что дал ей Кальки…
— И которых хватило совсем ненадолго, — неожиданно
послышался негромкий голос рядом с нами, и в ноги нам бросилась та самая
женщина, — я — твоя мать, Филогона, я дала тебе жизнь. А ты, Боршан,
узнаешь ли несчастную Клотильду Тилсон, которую ты соблазнил в Лондоне,
уничтожив всю ее семью, и которую, вместе с неродившимся ребенком, бросил в
Швеции, уехав с жестокой женщиной, называвшей себя твоей женой?
— Черт меня побери! — повернулся я к Карлсону,
удивленный, но совершенно не тронутый этой проникновенной речью. — Ты не
поверишь, но сейчас судьба возвращает мне и мою супругу — кстати, она
прелестна, не правда ли? — и очаровательную дочь. Что же ты не рыдаешь от
умиления, Карлсон?
— Зато у меня кое-что шевелится между ног, —
ответил мой жестокосердный спутник. — И я представляю, каким приятным
будет наше путешествие.
Я незаметно подмигнул ему и снова обратился к воспитаннице
банкира:
— Значит, ты моя дочь, Филогона! Ну конечно: недаром,
увидев тебя в самый первый раз, я испытал такое волнение в чреслах… А вы,
мадам, — продолжал я, крепко обнимая за шею свою благословенную жену и
едва не задушив ее, — почти совсем не изменились.
Потом поставил их рядом и вскричал:
— Целуйте же меня, мои сладкие, целуйте! Филогона,
милая Филогона! Теперь ты видишь, как возвышенны чувства, которые рождает в нас
Природа: вчера у меня не было никакого желания обладать тобой, а теперь я
сгораю от страсти.
Обеих женщин охватил ужас, но мы с Карлсоном успокоили их и
дали понять, что их судьба и жизнь находятся в моих руках. Они смирились; и
хотя одна была моей женой, другая — моей дочерью, они больше напоминали рабынь.
Желания мои разыгрались не на шутку, и я не смог сдержаться,
В первый момент я бросился полюбоваться величественным видом ягодиц Филогоны, в
следующий захотел увидеть, во что превратились прелести Клотильды после
стольких лет нищенского существования. Я одновременно приподнял обе юбки, и мои
глаза и мои руки несколько минут упивались восхитительным зрелищем; я целовал
все, что видел перед собой, я вгрызался зубами, впивался губами в оба
отверстия… Карлсон энергично растирал мне член… Все прежние мои мысли куда-то
улетучились, едва лишь я прикоснулся к заду своей вновь обретенной дочери;
загадочен все-таки и неисповедим промысел Природы: Филогона, будучи приемной
дочерью Кальни, оставляла меня холодным, та же Филогона, та же самая, но уже моя
родная дочь, обожгла огнем мои чресла. Только мои жестокие желания остались
прежними; но прежде они существовали отдельно, сами по себе, а теперь слились с
желанием обладать этой прекрасной девушкой, в чем я скоро убедил ее, вонзив
свое орудие в ее задний проход. Она испустила жалобный крик, его услышал
капитан и, обеспокоенный, прибежал к нам.
— Сударь, — с укоризной сказал он, — я боюсь,
что ваше поведение смутит команду; корабль наш невелик и тесен для таких забав.
Мы плывем как раз недалеко от совершенно пустынного острова, там живут только
летучие мыши, да еще совы, поэтому моряки стараются избегать его. Но там можно
прекрасно провести время. Давайте сделаем так: мы подойдем к берегу, матросы
поужинают и отдохнут, а вы развлекайтесь, сколько пожелаете.
Я с радостью согласился и заодно рассказал капитану, что
несколько минут назад, после долгих лет разлуки, нашел сразу жену и дочь.
— Дочь? — удивился он. — Но вы же сношали ее
минуту назад.
— Верно. И не вижу в этом ничего предосудительного.
— Да, сударь, — вздохнул капитан, — вы,
французы, правы в том, что лучше самому съесть плоды посаженного тобою дерева,
нежели оставить их чужим людям. Что же до этой несчастной, если судьба вернула
вам ее, я вас искренне поздравляю. Мы ее давно знаем: она часто плавает с нами;
хотя она и бедна, это — честная и порядочная женщина, и любой матрос подтвердит
мои слова.
— Я нисколько не сомневаюсь, приятель, — сказал я
моряку, — но эта хваленная вами женщина когда-то очень подло поступила со
мной, и я не скрываю, — добавил я, опуская в капитанскую ладонь несколько
монет, — что собираюсь сойти на берег для того, чтобы отомстить.
— Ну что ж, сударь, храни Бог вашу душу, — кивнул
капитан, — поступайте, как знаете, я не буду вмешиваться в ваши личные
дела. — Он понизил тон и с дружественным пониманием наклонился ближе ко
мне. — Когда вернетесь на судно, можете сказать, что она поскользнулась и
свалилась с обрыва в воду…
Восхищенный любезностью собеседника, я рассказал о нашем
разговоре Карлсону, потом изложил ему план убийства. В это время судно
причалило к берегу.
— Капитан, — крикнул я, высадив на берег
семейство, — подождите нас немного.
— К вашим услугам, господин, без вас мы не уплывем. И
мы пошли в глубь острова.
— Представляешь, дружище, — говорил я Карлсону,
шагая рядом с ним, — какие удовольствия мы получим от этих потаскух! Я уже
предвкушаю их, это будет самое сладостное из моих убийств. Взгляни на мой
член, — добавил я, останавливаясь, — взгляни, он пенится от ярости… А
мне нравится этот остров, Карлсон. Какая здесь тишина! Славные дела совершим мы
здесь.
Мы увидели небольшой пологий овраг, осененный со всех сторон
ивами и тополями, под которыми расстилался ковер свежей мягкой зелени.
— Вот здесь и остановимся, — скомандовал я. —
Погода чудесная, так что раздеваемся все донага. Будем веселиться как дикари.
Потом я похотливо расцеловал Карлсона и сказал:
— Приступай к делу, только запомни: ни одной капли
спермы до тех пор, пока наши стервы не отдадут Богу душу.
С этими словами я швырнул обеих женщин на траву и начал
содомию с дочерью, жадно разглядывая зад жены, моей Клотильды, который так
обожал когда-то и который до сих пор был очень соблазнительным; потом оставил
младшую и занялся старшей. Член Карлсона вошел в мои потроха, в тот же миг я
забыл о своем обещании и сбросил семя, но во время короткого акта настолько
сильно искусал груди дочери, что кровь обильно струилась по ее телу. Потом
воткнул неостывший еще член во влагалище Филогоны.
