– Вали!
И огромные глыбы загрохотали вниз по склонам.
Тагары были завалены камнями в проходе – около полусотни из них остались снаружи, но в ближайшее время не могли попасть в ущелье и прийти на помощь своим товарищам. Остальные же были отрезаны от внешнего мира. Около половины из них сразу погибли под обвалом, навсегда погребенные в горах.
Выбрав момент, когда растерянные и испуганные воины Хайя Лобелголдоя буквально сбились в кучу и были не защищены со всех сторон стеной из собственных щитов, Зу-Самави резко выбросил вперед руку, и, повинуясь этому знаку, тхаухуды выпустили смертоносные стрелы. Почти все тагары, в которых они целились, были убиты или ранены. Но тхаухудов было гораздо меньше, чем врагов, поэтому их первый залп поразил не более двенадцати человек. А второй был уже бесполезен. Оправившись от первого потрясения, прикрывшись щитами, тагары двинулись на врага. Они шли, выставив длинные копья и держа наготове обнаженные мечи.
Первые два тхаухуда заступили им дорогу, вращая боевыми топорами.
Ловалонга слышал шум сражения и усилием воли заставлял себя остаться на месте. Он знал, что воины императора исполнят свой долг и покинут этот мир не раньше, чем заберут с собой с десяток вражеских жизней. До него доносились боевые крики ветеранов, вопли и стоны раненых. Грохот сражения врывался в его уши, но поверх этих звуков несся мелодичный тихий голос Каэтаны. Она говорила те слова, которые он не услышал от нее при прощании. И Ловалонга был почти уверен в том, что это не его воображение, а она сама пришла к нему через пространство и время...
Тагары наконец преодолели завал и с воинственными воплями заторопились на помощь своим товарищам. Но помогать уже было некому. Поэтому первые Четыре тхаухуда, стоявшие за обломками скал, были буквально на части изрублены разъяренными воинами Хайя Лобелголдоя. Тагарам оставалось мстить врагам за гибель своих, и они с радостью умывали камни узкого ущелья кровью ненавистных солдат Зу-Л-Карнайна.
Ловалонга понял, что у него осталось не так уж много времени. Он выглянул из-за камня, который почти полностью прикрывал его от ливня стрел, которыми тагарские лучники буквально засыпали проход, и едва заметно кивнул Зу-Самави.
Грозный ветеран широко улыбнулся ему в ответ. Он, принимавший участие не в одном десятке сражений, не боялся смерти. Он действительно хотел, чтобы осталась жить хрупкая маленькая девочка, в которую влюблен император, и чтобы они долго царствовали вместе. Никто и никогда не поверил бы, что перед лицом безжалостной и неумолимой смерти грубый солдат думает о влюбленном юноше и его нареченной.
– Эй, Ловалонга, как ты думаешь, – говорит он из своего укрытия, – она вернется к нашему аите?
– Не знаю, Зу-Самави, – отвечает аллоброг, и голос его звучит мягко и спокойно. – Я бы хотел, чтобы она выполнила свое предназначение и вернулась к нему. Она достойна любой короны Арнемвенда. Я хочу, чтобы она была жива и счастлива.
– Я тоже, хотя странно желать этого в минуту смерти.
– Значит, мы не умрем, – говорит талисенна, – в каком-то смысле. Знаешь, Зу-Самави, у тебя необыкновенные солдаты, и я горд, что сражаюсь рядом с ними.
– Спасибо, – растроганно говорит тхаухуд. – Я тоже рад, что ты рядом.
Они стоят, тесно прижавшись к шершавому серому боку скалы, и эта скала кажется им самым прекрасным творением природы.
Вообще момент смерти все меняет.
Судя по вою и крикам, сражение приближается. Вряд ли в скором времени от защитников еще одного поворота кто-либо останется.
– Раньше, когда я попадал в сражение, главной моей задачей было вырваться живым, уложив как можно больше врагов. А сегодня нам нужно стоять до конца. Это будет наш с тобой конец, брат, – говорит Ловалонга.
– Да, – отвечает Зу-Самави. И в этот момент из-за поворота появляются израненные и разъяренные тагар-ские воины.
– Пожелай мне удачи! – кричит Зу-Самави и бросается вперед.
* * *
Тагары не успели прийти в себя от предыдущей схватки. Они сплошь покрыты своей и чужой кровью, и их боевой пыл сильно поостыл. Останки тхаухудов лежат на красных от крови камнях за их спинами, и там же остались исковерканные тела их товарищей. Они погибли под обломками камней, изрублены топорами, пронзены копьями.
Один из тхаухудов, молодой воин, предчувствуя собственную гибель от многочисленных ран, поджег себя и горящим факелом бросился в самую гущу наступающих врагов. В тесном ущелье бежать было некуда, и несколько воинов вспыхнули, как сухие ветки. Эхо долго носило их крики по ущелью.
И вот теперь, словно загнанные волки, тагары, обреченные на смерть волей своего хана, шли на последних двух воинов Зу-Л-Карнайна, оставшихся в живых. Они уже понимали, что не догонят остальной отряд, не добудут голову женщины, которая так была нужна Хайя Лобелголдою, хотя бы потому, что через завал невозможно перевести коней. Но они обязаны принести хотя бы головы этих неистовых воинов, иначе никто из них, оставшихся в живых, не увидит следующего рассвета. Их было четырнадцать человек, и каждый из них мечтал выжить.
Зу-Самави недаром был ветераном. Он подпустил тагар к себе на близкое расстояние, а потом резким прыжком перенес свое тело в самую гущу растерявшихся врагов. Уже в прыжке он разрубил одного из них мечом от шеи до предплечья и, приземляясь, отсек второму правую руку по локоть. Раненый воин взвыл и покачнулся, сбивая с ног рядом идущего, и этим неуловимым мигом замешательства тхаухуд полностью воспользовался. Он левой рукой вонзил узкий четырехгранный кинжал между ребер третьего и поразил четвертого тагара в глаз, пока тот заносил меч над его головой. Ловалонга смотрел из укрытия на действия Зу-Самави и восхищался его мастерством. Когда один из врагов занес над головой тхаухуда кривую саблю, Ловалонга метнул в тагара тяжелый нож и тут же вслед бросил и второй, перебив следующему противнику Зу-Самави сонную артерию. Кровь фонтаном хлынула из страшной раны.
Оставшиеся в живых попятились, и тогда Ловалонга, выйдя из-за скалы, метнул одно из трех, бывших у него под рукой, тяжелых копий. Оно пронзило грудь одного из воинов, прочно застряв в его теле. В этот момент Зу-Самави развернулся вокруг собственной оси, разрубив лицо одному своему противнику и шею другому. И в этот же миг он был ранен.
Прежде чем погибнуть, он успел значительно облегчить талисенне бой, убив еще одного врага и ранив двоих. Когда же стало ясно, что вскоре от слабости он просто не сможет стоять на ногах, Зу-Самави прыгнул, как дикий зверь, на последнего врага и зубами вцепился ему в лицо. Несчастный взвыл, нелепо взмахнул руками и повалился навзничь на камни. Сверкнули в лучах солнца кривые тагарские клинки, и Зу-Самави перестал существовать. Ловалонга опустил забрало и вышел из-за скалы, сжимая в руках копье. Тагары колебались, не решаясь нападать, и тогда он изо всех сил метнул оружие прямо в центр маленькой группы. Кто-то из воинов, хрипя, повалился на землю, а остальные, размахивая клинками, бросились на рыцаря. Их было не очень много, но зато это были отборные воины, не уступавшие Ловалонге в искусстве боя; только они очень хотели жить, а талисенна стоял насмерть.
