Они подхватили оружие и бодрым шагом двинулись вперед. Идти было довольно легко. Огромные деревья стояли на значительном расстоянии друг от друга, а подлесок в этой части Аллефельда был негустым. Ковер зеленого мха пружинил, и идти по нему было приятно.
– Скакунов бы сюда, – мечтательно сказал альв.
– А трикстеры продали всех лошадей и верблюдов, – отозвалась Каэтана. – Если рассудить – какие лошади или верблюды смогут выжить в лесу?
– Жаль, дорогие кони были, – посетовал Джангарай.
– Жизнь дороже, – хмыкнул Бордонкай.
– Гляжу я на тебя, Слепец, и думаю, каков ты на самом деле? – обратился к нему ингевон. – Не то мудрец, не то дитя, не то бог...
– Все вместе, наверное, – ответил, вроде шутя, Бордонкай.
Чем ближе они подходили к болотам, тем сильнее менялся лес. Огромные насекомые стали встречаться все чаще и чаще. Стволы деревьев были искривленными, а пространство между ними заросло темной крапивой и ежевикой. Идти стало значительно труднее.
Невиданных размеров паук – мохнатый и длинноногий, величиной с человеческую голову – до смерти напугал Воршуда, свалившись на землю прямо у него перед носом. Тварь явно примерялась к альву на предмет плотно покушать, но шаги Бордонкая, сотрясавшие почву испугали ее, и паук отбежал в сторону, оставив альва в помертвевшем состоянии.
– Знаете ли, это хуже, чем просто гадость, – наконец смог выговорить мохнатый человечек. – Это ужас какой-то. Он бы меня съел, запросто съел, между прочим.
Каэтана поторопилась успокоить испуганного Воршуда, но сама была не слишком уверена в том, что, окажись альв здесь в одиночку, паук пренебрег бы возможностью плотно закусить.
Они не стали убивать паука, а вот другая тварь, попавшаяся им около часа спустя, оказалась гораздо опаснее и намного злобнее, хотя бы потому, что была разумной.
Они шли без устали уже довольно долго, и Воршуд запыхался, а Каэтана начинала подумывать о том, что быть женой трикстерского вождя – не самое утомительное дело на свете, когда предостерегающий крик Джангарая отвлек ее от этих размышлений как раз на самом интересном месте.
Ее глазам предстало странное существо, похожее на громадную тощую птицу с грязными тусклыми перьями. А вот лицо у существа было сморщенное, старушечье, с крючковатым носом и круглыми желтыми глазами под толстыми черными веками. Лысая голова вызывала острый приступ отвращения, не говоря уж о том зловонии, которое распространялось от этого жуткого создания.
– Гарпия, – сказал Воршуд. – Я буду не я, если это не она. Но такого не может быть.
– Почему? – изумилась Каэ.
Она уже такого насмотрелась на Варде, что гарпия Жалась ей вполне законной деталью пейзажа. В конце концов, если на свете существовали ящер Муруган и Лакуны трикстеров, то почему бы и гарпии не посидеть на поваленном дубе и не похлопать огромными глазищами?
– Будем надеяться; она поймет, что нас слишком много, и не станет нападать, – сказал Ловалонга, вытаскивая меч из ножен.
– Она еще и нападает? – изумилась Каэ.
– Конечно, – ответил за Ловалонгу Джангарай. – Если она здесь не одна, а их целая стая, наши минуты сочтены, – это не ящер безмозглый. Они обгладываю людей до скелета – человечину любят.
Отвратительное существо после этого объяснения показалось Каэтане еще более мерзким, чем с первого взгляда.
– Что будем делать? – спросила она.
– Я тут трикстерское копье волочу, – сообщил альв глядя в пространство. – Может, пригодится кому...
– Воршуд! – восхитилась Каэ, которая только сейчас обратила внимание на то, что мохнатый человечек действительно тащит за собой длинное копье.
Видимо, гарпия все-таки была одна. То ли она оказалась слишком злобной, то ли давно никто не забредал в ее владения и оттого чудовище оголодало сверх всякой меры, но оно расправило крылья, взвилось в воздух и ринулось на людей.
Волна удушливого смрада чуть не заставила Каэтану потерять сознание. Она чувствовала, что ее вот-вот вывернет наизнанку, и слезы потоками бежали из глаз. Каэ увидела, что сходная реакция была и у других ее спутников. Все явно ощутили острый приступ дурноты и слабости, отчего противостоять гарпии было сложно.
Бордонкай, решительно шагнув вперед, подхватил копье, выпавшее из ослабевших ручек Воршуда. Гарпия с отвратительными криками неслась на оторопевших друзей, извергая большие куски помета.
Великан расставил ноги, выставил копье вперед и, когда тварь спикировала на него, изо всех сил вонзил острие в самую середину дряблого тела.
Гарпия завизжала так, что у людей заложило уши. Она билась и металась, скалила острые зубы, которые еще более жутко выглядели на старушечьем лице, и пыталась освободиться от острого жала, терзавшего ее плоть.
Невзирая на сопротивление твари, Бордонкай насадил ее на копье так, что оно прошло насквозь. Невероятно живучая гарпия билась и кричала, и тогда гигант размахнулся и метнул копье с насаженной на него тушей в ствол ближайшего дерева.
От страшного удара гарпия содрогнулась всем тело и застыла, словно намертво пришпиленная громадной булавкой. Она издала несколько протяжных воплей и наконец затихла. Ее голова на длинной шее бессильно свесилась вниз.
Бордонкай подошел к дереву и выдернул копье. Он несколько раз сильно ударил древком о землю, пока тело гарпии не соскочило и не осталось валяться грудой заскорузлых перьев.
– Ну и падаль, – с чувством сказал Джангарай. – Меня сейчас вытошнит.
Они обошли труп гарпии стороной, не желая даже вспоминать о том, что приключилось с ними.
– А ведь это только начало Аллефельда, мы даже болото не пересекли, – сказал Ловалонга. – Дальше, если верить легендам и рассказам трикстеров, будет еще хуже.
– Хуже, знаете ли, быть не может, – сварливо заметил альв, который стал гораздо бодрее себя чувствовать после того, как копье понес Бордонкай. А тому пришлось и по руке, и по душе увесистое копье с широким наконечником – о такую тварь, как гарпия, было бы жаль марать обожаемую секиру.
– И никак не избежать болот? – уныло спросил у аллоброга Бордонкай.
– Никак. Поверь, я и сам не люблю ходить по болотам.
– Понятно, – печально пробасил гемерт. Они шли до самой темноты и наконец выбрались на широкую прогалину. Здесь было сыро и влажно. В сгущающейся темноте загудели назойливые комары. Раздались громкие крики ночных птиц.
– На открытом пространстве еще можно было бы идти, – сказал талисенна, – но в лесу уже ничего не видно. Подождем до света, а там опять двинемся в путь.
– А трикстеры? – спросил Джангарай.
– В эту часть леса они уже не суются. Они не стали разводить костер и тут же свалились где стояли, оставив на страже неутомимого Бордонкая.
* * *
