Вождь поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли и хвоинок.
– Благодарю тебя, кажется, я бы не справился с ним. Силен, как демон Мекир.
Каэтана почувствовала, что ее совершенно не интересует, кто такой этот демон. С нее на сегодня было достаточно.
Со стороны селения бежали воины. Хедерге, отдуваясь, ощупывал отца – искал, нет ли раны, которую Хехедей мог и не заметить в пылу схватки. Вроде бы все было в порядке.
Когда люди собрались вокруг пришельца, катающегося по земле с истошным визгом, вождь сухо приказал:
– Перевязать его, не то истечет кровью. Отвести в сарай. Утром допросим и отведем к Тойонам.
– Может, – начал Хедерге, – сейчас доставить его к ним?
Каэ почувствовала, что и сама так должна была бы решить: юноша прав – мало ли что может случиться за ночь. Тем более день сегодня как-то очень наполнен событиями. Но она так устала, что подавила поднимающее было голову чувство долга и не стала настаивать. Более того, когда вождь сказал, что устал и все дела предпочитает отложить на завтра, она чуть было не расцеловала его. Ей ужасно хотелось обратно в теплый уютный дом, к огню, к стакану с медом, к хорошей дружеской беседе. Она поежилась: ночи в горах были прохладные.
Так и получилось, что пленника не повели к Тойонам. А Каэ, пошатываясь от усталости, взвалив оба меча на плечо, побрела обратно, к дому вождя.
– Тебе помочь? – догнал ее Хедерге.
– Спасибо, они не любят, когда их держит кто-то другой.
– Они волшебные? – с дрожью в голосе спросил юноша.
– Живые, одушевленные.
– Ты их любишь?
– Конечно. Это уже как часть меня самой. Они столько раз спасали жизнь мне и моим друзьям.
– А что значит одушевленные? – спросил Хедерге с недоумением.
– Это длинная история. У них души воинов, живших многие века тому назад, их зовут Такахай и Тайяскарон.
Молодой человек взглянул на мечи так, словно впервые видел их. Затем будто спохватился:
– Разреши поблагодарить тебя за отца.
– Не за что. Не будь меня тут, сегодня ночью в селении йаш чан было бы тихо и спокойно, а твоему отцу уже давно снились бы прекрасные сны.
– Дорогая Кахатанна, – мягко сказал Хедерге, но тут же смутился и покраснел, – в общем, моему отцу давно уже не снятся светлые сны. Поэтому он и спать не любит – предпочитает допоздна беседовать с друзьями, а потом валится как в беспамятстве.
Они медленно поднялись в дом. У дверей их встретил встревоженный Барнаба:
– Что-то сдвинулось в мире, что-то случилось.
– О чем ты?
– Понятия не имею, но я чувствую, как нарушилась ткань мироздания...
– Плевать на ткань, Барнаба! Давай спать.
– Как это – плевать? – опешил толстяк.
– А так, сквозь зубы. Потому что ткань нарушилась довольно давно, и сию секунду мы ничего не можем предпринять.
– Это плохо, – сказал толстяк печально. – Я не могу объяснить, но это очень плохо.
Они медленно заходят в дом и валятся там без сил на свои постели.
А в рассветном, начинающем медленно светлеть небе тихо гаснут последние звезды.
И неясно, то ли жалеть, что гаснет много звезд, то ли радоваться, что восходит одна...
Император мрачнее тучи, Агатияр громыхает на слуг за дело и просто так, для острастки. Во дворце все притаились, как мыши, а сановных вельмож вот уже второй день не созывают на совет и не допускают даже на малый утренний прием. В воздухе повисло тягостное предчувствие чего-то непоправимого и ужасного.
– Это же надо было так ошибиться, – бормочет Агатияр, дергая себя за бороду.
Эту процедуру он проделывает каждые полчаса, отчего состояние ухоженной обычно бороды его не улучшается.
– Не терзай себя, – успокаивает его Зу-Л-Карнайн. – Я тоже хорош – ведь ясно же все слышал, вроде все понял... Что теперь делать?
– Не знаю, мальчик. Я уже послал за любым магом, какого найдут, но полон сомнений, правильно ли поступил. Послал гонца, но ничего существенного ему не доверил. Откуда я знаю, что теперь можно говорить вслух, что – только думать, а чего и думать нельзя?
Положение действительно не из лучших. Когда аита и его верный советник наконец приняли решение передать талисман Джаганнатхи Каэтане, чтобы она нашла способ уничтожить или обезопасить его, они приказали вызвать Гар Шаргу, чтобы магическим путем снестись с Сонанданом и спросить у своих друзей, как разумнее всего осуществить их план. Агатияр склонялся к тому, чтобы затребовать для охраны полк Траэтаоны, ну а Зу-Л-Карнайн, конечно же, рвался отвезти опасное украшение самолично.
Но ни один из этих вариантов в конце концов не подошел. Ибо испуганный до полусмерти слуга повалился в ноги аите и с дрожью в голосе доложил, что в покоях мага творится нечто страшное и он по доброй воле туда не зайдет. И императора предупреждает, что лучше туда не заглядывать.
Аита бросился к Гар Шарге, а Агатияр и верные тхаухуды ни на шаг от него не отставали. В покоях мага и впрямь случилось нечто похожее на светопреставление. Все, что могло быть поломано, валялось в неузнаваемом виде, все, что могло разбиться, было разбито на мельчайшие осколки. Колбы и реторты, хрупкие хрустальные флаконы и тяжелые глиняные сосуды, тонкостенные стаканы и фарфоровые вазы – все это бесформенной кучей громоздилось на полу. По мозаичным плиткам растекались цветные дымящиеся лужи, от которых поднимались ядовитые испарения, где-то тонко пахло лавандой и розой. Магическое зеркало Гар Шарги, используемое им в самых важных и особенных случаях, оскалилось на вошедших пастью торчащих стекол – его больше не существовало. Золотой треножник сплавился от адского жара и теперь лежал спекшейся грудой драгоценного, но абсолютно бесполезного металла. Все оружие, находившееся в комнате мага, было сломано и уничтожено.
Спаленные занавеси, дымящаяся тяжелая бархатная скатерть на низеньком столике, зияющая дыра в стене, от которой отлетели несколько камней, будто бы сюда попал снаряд из катапульты, – все это свидетельствовало о том, что Гар Шаргу посетило не самое слабое и не слишком доброжелательное существо. Вошедшие озирались в поисках самого хозяина.
Гар Шарга лежал в самом темном углу. Он был похож на груду старого тряпья, которое слуга по ошибке забыл вынести на помойку. Тхаухуды осторожно приблизились к придворному магу – он застонал и слабо пошевелился.
– Поднимите его и вынесите отсюда, – приказал Зу-Л-Карнайн.
Воины подчинились. Когда Гар Шаргу доставили в верхние комнаты дворца и смогли рассмотреть его при дневном свете, все содрогнулись от ужаса и отвращения. Вся одежда, лицо и руки мага были покрыты густой зеленоватой слизью. Он был жестоко избит, видимо, сломались несколько ребер. И главное – он был слеп. Маг таращился на окружающих кровавыми пустыми глазницами и пытался что-то сказать. Но разбитые губы плохо его слушались, и вместо связного рассказа выходило невнятное шипение.
