Друзья осторожно окружили ее, с опаской поглядывая на талисман. Но Каэ никого не видела. Она оплакивала тех, кто уже никогда не откроет глаза, не сможет заговорить. Тех, кто погиб в Хартуме, в океане Локоджа, на горе Нда-Али; павших в Джералане и разбившихся в горах Онодонги. Она оплакивала их, а слез все не было.
Талисман Джаганнатхи что-то бубнил, обещая все сокровища мира. Он впервые находился в руках божественного существа и теперь старался изо всех сил, выкладывая свои главные козыри. Он был немного растерян оттого, что новая хозяйка относилась с невероятным безразличием ко всему, что он предлагал, но талисман не терял надежды.
Ах! Каким бы должен был стать этот мир: светлым, солнечным, сверкающим. Полным правды и чистоты, добра и справедливости. И Истина стояла бы надо всем. Никто не мог бы поступить против ее воли, никто не мог совершить не праведный поступок. Не было бы убийств и насилия, не стало бы лжи и обмана. Всеобщая любовь, всеобщее равенство и братство; ни мерзких разбойников, ни зверей-убийц, ни войн, ни наемников, ни трусов, губящих всех своей трусостью...
Он старался, как мог. Что-что, а его старания Каэ отметила и оценила. Знал, что говорить. Только допустил маленькую ошибку...
Она подняла голову и слабо улыбнулась:
– Никого нельзя судить до тех пор, пока он не умер. Никого нельзя судить после смерти. Истина... что же, даже Истина не имеет права стоять над всем, иначе она выродится в нечто прямо противоположное.
В стремительно опускающейся на горы темноте она скорее угадала, нежели заметила удивление на лицах своих спутников.
Удивление и страх. Они со страхом ожидали, какое решение она примет.
– Это я к тому, – продолжила Каэтана нормальным голосом, – чтобы объяснить причины моего не самого разумного, конечно, с точки зрения некоторых, поступка...
Она не договорила. Осторожно сняла с шеи талисман Джаганнатхи и тихо-тихо сказала:
– За то, что помог, спасибо.
– Не-ет!!! Нет! – завизжал он отчаянно, понимая, что это конец. Его второй раз за многие тысячелетия отказывались использовать и в первый раз за всю историю его существования добровольно сняли – раньше снимали только с мертвеца.
Он бы и еще что-то кричал, предлагал, спрашивал, но неумолимый, суровый Такахай вознесся над миром и обрушился на страшный предмет...
– Вот и все. – Сказала она, пряча меч в ножны.
– Не думаю, – раздался сзади неестественно громкий голос, неуместный в такой тишине и такой скорби...
* * *
– Мертвых нужно обыскивать, – сказал Корс Торун насмешливо. – У них иногда находятся крайне полезные вещи.
– Только тебя здесь и не хватало для полного счастья, – откликнулась Каэтана.
Она смертельно устала. Больше всего – от поединка с самой собой. И хотя она вышла из него победителем, перспектива начинать все сначала, без минуты передышки, ее удручала. Корс Торун все рассчитал верно.
Валящиеся с ног от усталости, израненные, не спавшие прошлую ночь, друзья представляли собой легкую добычу. И он спешил этим воспользоваться.
– Жаль, конечно, что ты уничтожила такую нужную вещицу, – сказал он. – Еще грустнее, что ты оказалась настолько умной или настолько трусливой, что не освободила Ишбаала. Но у меня есть подарок для тебя.
Старик небрежно махнул рукой, и двое сангасоев, подбиравшиеся к нему из темноты ночи, упали на камни.
– Не стоит. Я могу стереть в порошок любого здесь присутствующего.
Корс Торун картинным жестом достал из-под складок своего драгоценного одеяния короткий жезл с тремя простыми тусклыми камнями в навершии. Но когда он направил конец жезла на Каэтану, она почувствовала, как мир меркнет и становится все более плоским, будто нарисованным неумелой рукой на обрывке бумаги.
– Ощутила? – спросил маг. – Три осколка камня Шанги. Каждого достаточно, чтобы ввергнуть тебя в пучину безумия. Но ты можешь принять другое решение. Скажем, приветствовать Мелькарта. И все будет проще как для тебя, так и для твоих пока что живых друзей.
– Подлец ты, – сказала она. Точнее, попыталась сказать, хотя не была уверена в том, что губы в точности это выполнили.
А еще было очень обидно, что какой-то крохотный, невзрачный камешек может ее так основательно обессилить.
– Ты вспомни, вспомни два столетия, проведенные вне Арнемвенда. Вспомни, сколько раз мучительно умирала одна твоя часть и как безумна и нелепа была вторая. Вспомни и подумай, хочешь ли ты повторить все те переживания.
Мир сузился до крохотного пятна. Она была замурована в пустоте собственного разума, и только крохотная щелочка оставалась для общения со всем тем, что осталось по другую сторону несокрушимой стены. Поэтому она не видела того, что увидели другие.
Магнус встряхнулся и выступил вперед, закрывая собой Каэ.
– Ну что, онгон, – сказал молодой чародей. – Лень мне, конечно, и спать хочется, но...
Он не договорил – высоко воздел руки, и от этого движения края его черной хламиды взлетели вверх вороньими крыльями. В небе громыхнуло, будто оно откашлялось перед решающим моментом.
– Щенок, – сквозь зубы процедил Корс Торун, направляя на соперника указательный палец, ноготь которого невыносимо полыхал алым.
– Забирайте госпожу и бегите, – приказал Магнус. Дальше все произошло одновременно: Могаллан и Кобинан подхватили Каэтану и бросились в обход пещеры, на противоположный склон Нда-Али; воины, Куланн, фенешанги последовали за ними; длинный остроконечный луч ослепительно красного цвета сорвался с пальца онгона и устремился к Магнусу, но тот выставил ладонь, и копье луча разбилось вдребезги о внезапно возникший в. воздухе щит.
Барнаба ковылял прочь от места, где столкнулись в поединке двое магов, и что-то бурчал себе под нос. Там, где камень Шанги на нее не действовал, Каэ стала потихоньку приходить в себя. А начав соображать, тут же решила отправиться на помощь к Магнусу. Но Номмо удержал ее:
– Это его сражение. И вы, госпожа, ничем не поможете.
Вершина Нда-Али сверкала всеми цветами радуги. Что-то взрывалось и грохотало; шипящие молнии слетали с неба огромными стаями, вонзаясь в камни, и те раскалывались с натужным стоном. Сонмы разнообразнейших тварей возникали и тут же исчезали во вспышках пламени. Периодически гору трясло так, что начинался камнепад. Лес внизу должен был пострадать очень сильно, а наших друзей спасло только то, что они были практически под самыми облаками и падать на них сверху было особенно нечему.
Куланн, бледный и решительный, пересчитывал своих воинов. Живых и не слишком пострадавших осталось не более двадцати человек. Больше десятка были серьезно ранены. Командир сангасоев яростным шепотом обсуждал с Могалланом, Кобинаном и фенешангами, как им с такими силами прорваться к морю и берегом дойти до Ронкадора, где у Хребта Зверя их ожидал капитан Лоой с «Астерионом». Кажется, прекрасная, цветущая, полная тайн и загадок Имана порядком надоела могучему воину.
