Варвар благосклонно отнесся к тому, что элем гостеприимный жрец поименовал без разбору все прохладительные и горячительные напитки подряд. И поглощал предложенное в необозримых количествах.
– Совет нужен, – сказал он в перерыве между двумя выпитыми кувшинами, вытирая бороду ладонью. – Мы мудрые и великие воины, но и нам бывают нужны советы. Я пошел в храм, к жене.
Нингишзида поперхнулся.
– Великой Кахатанны нет, – сказал он. – А главное, у нее нет и не может быть смертного мужа.
– Она меня не полюбила, – печально признал варвар. – А я выгнал всех своих жен. Я дом новый отобрал, вот у этого. – Он ткнул пальцем в своего спутника. – Ей понравится.
Затем огляделся и признал:
– Тут красивее. Ладно, я тут останусь.
Возможное пребывание трикстерского рыжего вождя в качестве мужа богини на территории Храма Истины так потрясло Нингишзиду, что смешная сторона события полностью от него ускользнула. Зато возможные проблемы вызвали лихорадочный и тревожный блеск в его глазах. К великому облегчению верховного жреца, мудрый Тхагаледжа решил взять на себя эту задачу и прислал нескольких вельмож, дабы они сопроводили варвара в его летнюю резиденцию.
Трикстеры грузно затопали в указанном направлении, крепко вцепившись своими лапищами в серебряные кувшины с тончайшими винами. Они прямо на ходу опрокидывали их содержимое себе в глотку, а опустевший сосуд совали в руки немного растерянным слугам. Впрочем, все очень скоро признали варваров забавными, но не злобными.
Правитель Сонандана принял трикстерского вождя довольно благосклонно.
– И все же, могучий Маннагарт, что привело тебя в Храм Истины? Ты же понимаешь, что богиня не может быть твоей женой.
– Она была бы самой хорошей женой, – насупился великан. – Умная и догадливая. Не то что эти коровы, у-у-у... Беда у нас. На болотах мертвецы объявились, сарвохов доедают. Если сарвохов едят, нам туго придется. Война, говорят, будет.
– Кто говорит о войне? – спросил Тхагаледжа, невольно заинтересовавшись.
– Колдун говорит: «Жена твоя, Маннагарт, воевать будет с большим злом». Большое зло сидит в норе, заваленное огромным камнем. А найдутся те, кто камень откатит в сторону, и большое зло полезет на свет. И тогда моя жена встанет у него на пути. – Варвар задумчиво пожевал кончик своей толстой косы. – Когда женщины воюют, мужчине стыдно сидеть дома и нянчить детей... Моя жена – хороший воин: она отобрала руки у Энке и много чего еще отобрала у других.
– Сердце у Маннагарта, – вставил один из спутников вождя, за что получил крепкую затрещину.
– Зло везде. Когда полезет наружу, будет поздно, – забубнил дальше рыжий. – Пришел воевать сейчас, пока не поздно. Пришел спросить, куда вести воинов.
Тхагаледжа смотрел, слушал и... восхищался. Грубые, тупые, необразованные варвары, ставшие мишенью и источником огромного количества шуток и анекдотов, оказались по-детски чисты. И присутствие зла почувствовали гораздо быстрее, нежели многие цивилизованные народы.
– Великая Кахатанна, – произнес он вслух, – делает все, чтобы камень от норы никто не смог откатить. Надеемся, что и войны не будет.
– Колдун сказал, будет, – стоял на своем Маннагарт. – Воинам долго идти. Куда приводить скажешь?
– Если начнется война, то главная битва будет здесь. – Правитель подумал, что негоже отказываться от возможных союзников, мало ли что может случиться?
– Ну, – сказал Маннагарт, поднимаясь, – тогда нам пора. Воинов соберем и вернемся. Каэтане скажите, муж приходил, два дома теперь есть, надо будет, третий – отберу. Ей понравится.
– Скажу, – заверил его Тхагаледжа, стараясь не расхохотаться в присутствии этого чудного жениха великой богини.
Он не удержался и вышел проводить вождя Маннагарта – честь, которую не оказывал ни наместникам, ни многим и многим знатнейшим вельможам. Но он не думал о чести. Он смотрел, как увешанные побрякушками увальни в меховых шапках, пыхтя и отдуваясь, плавясь на жаре, приторочили наспех собранные все тем же сообразительным поваром припасы в мешках к седлам своих диковинных скакунов; выслушал их отказ остаться хотя бы заночевать и долго глядел вслед этим невероятным воинам, собравшимся спасать мир на такой странный лад.
Он чувствовал себя так, словно уезжал кто-то близкий и дорогой, а не неотесанные чурбаны, известные на весь Вард своей жестокостью.
По аллее спешил обеспокоенный Нингишзида. Завидев своего повелителя еще издалека, он ускорил шаг и вот уже стоит рядом, внимательно вглядываясь в глаза Тхагаледжи.
– Как вам эти гости, владыка?
– Ах, Нингишзида, я уже ничего не понимаю в этой жизни. Нам помогают Боги Смерти и жуткие варвары, а просвещенные, умные и тонкие люди либо равнодушны, либо находятся на противоположной стороне. Он пришел сказать, что приведет войска. И что отберет третий дом у своих подданных, чтобы угодить нашей дорогой Каэ. Вы что-нибудь понимаете?
– Боюсь, что нет, повелитель. Зато другие разобрались моментально. Наш придворный летописец уже озаглавил новый раздел своей книги оригинально и с изюминкой: «Трикстеры в Храме Истины».
– Пусть его пишет, – вяло согласился Тхагаледжа. – Это ведь не худшее, что могло случиться в мире...
* * *
Пройдя несколько шагов в сопротивляющейся материи, из которой была соткана иллюзия камня, Каэ, ведущая за собой хранителя Банбери, наконец выбралась в просторный подземный ход. Здесь было тускло и нереально – ни темно, ни светло. Но идти можно. Со сводов, как и во всякой уважающей себя пещере, капала вода; что-то шуршало и шелестело.
Перстень на ее безымянном пальце пульсировал так, что вся рука невольно дергалась.
– Неужели Арлон здесь спрятал талисман? – осипшим голосом спросил барон Вентоттен. – Ведь его не найдешь, даже если поседеешь от поисков.
– В этом вся суть, – рассмеялась она. – А какой смысл прятать там, где может отыскать кто угодно?
– Резонно, – вроде бы согласился барон, но тон у него был по-прежнему неуверенный.
– Главное, чтобы здесь не было никаких неожиданностей. – Каэ вытащила оба клинка из ножен и вся подобралась. Что-то такое ей показалось, крайне смутное.
– Вы знаете, – Банбери немного смущенно обратился к ней, – я слышу нечто, напоминающее мне голос. Тихий такой, слабенький, жалобный. Как если бы кто-то голодный просил хлеба.
Почему-то Каэ не понравилось это сравнение с голодным существом, но она ничего не сказала барону. Он мог бы это воспринять как намек на свое увлечение кулинарией.
Постепенно, по мере того как они углублялись в подземелье, тьма вокруг стала сгущаться. Не то чтобы она полностью лишила их возможности двигаться вперед, но принесла с собой неуютное чувство чьего-то присутствия, похожее на детскую боязнь темных комнат, и оно, разрастаясь, становилось все острее и острее. Каэ не хотела лишний раз пугать барона и молчала, а Банбери считал неудобным говорить об этом впечатлении, исходя из того, что богиня все же женщина, а переносит трудности более стойко, чем он – потомок гордого и славного рода. И вообще, именно ему следовало бы вести ее за собой этими извилистыми, похожими на крысиные норы ходами, в которых пахнет склепом и...
