Пока она лихорадочно соображала, что делать дальше, шеолы передали ее в лапы каких-то крабоподобных существ. Они кого-то напомнили маленькой богине, через минуту она сообразила, что это – маленькие Кетусы, просто чересчур маленькие, чтобы их можно было хоть как-то соотнести с чудовищным праотцом. Однако слово «маленькие» было применимо к ним лишь при сравнении с божеством шеолов. Рядом с Каэтаной они выглядели настоящими гигантами: раза в три больше ее в обхвате и раза в полтора – в высоту. У них было множество гибких лап, прочный, шипастый панцирь, огромные выкаченные глаза, надежно спрятанные под роговыми щитками, необъятная пасть, усеянная зубами, и весьма функциональные, острые как бритва клешни, которыми они пользовались гораздо ловчее, нежели крабы или омары. Плоский гребнистый хвост сворачивался кольцом, чтобы не мешать при передвижении, и вполне мог сойти за оружие нападения. Видимо, это были жрецы Кетуса.
Громадная толпа шеолов парила над каменными плитами у входа в храм. Очевидно, ожидала начала церемонии.
Церемония была весьма красивой. Это Каэ признавала даже долгое время спустя. Ее погрузили на плоскую перламутровую раковину, которую несли на себе четыре жреца. Ей даже показалось, что она слышит что-то похожее на музыку: ритмичные звуковые колебания, которые заставили ее содрогнуться.
– Может, пора бежать? – обратилась к Ниппи.
– Если хочешь, – беззаботно ответил тот. – Но несут в нужном направлении, так что я бы на твоем месте не суетился. Сидишь и сиди себе.
Процессия двигалась невыносимо долго, пока наконец не достигла противоположного конца колоннады. Там раковину опустили на мозаичные плиты и окружили пленницу тесным кольцом. Одно из существ – самое большое и блеклое, очевидно старое – подобралось к Каэтане и опустило на ее плечи две тяжелые клешни. Теперь пошевелиться было весьма сложно. Богиня подумала, что, возможно, несколько подзадержалась с активными действиями и теперь придется нелегко, но тут она ощутила присутствие талисмана Джаганнатхи, и смертельный ужас объял ее. Талисман более не пытался склонить упрямую Каэтану на свою сторону. Здесь она была. рабой, а он повелителем. Он приказывал, ему подчинялись абсолютно все, и это означало для Воплощенной Истины смерть. Смерть скорую и неминуемую. Она дернулась было, но жрец только плотнее придавил ее к жесткой поверхности раковины.
По его знаку Каэтану поднесли ближе к краю колоннады.
Она увидела, что храм словно парит в воде над непроглядным озером тьмы и оттуда веет ледяным холодом. Похоже, город шеолов располагался на одном уровне, а ниже находилось еще что-то. Откровенно говоря, она и знать не желала, что именно. Дальше все случилось почти мгновенно.
Из бездны под ними поднялось течение. Оно было настолько сильным, что жрецы Кетуса прикрепились всеми щупальцами и клешнями к могучим колоннам. Оказалось, что в них вделаны специальные каменные кольца, – видимо, для этой цели. Давление воды все нарастало, это было похоже на ураган, если бы разыгрывалось на суше. Каэтану крепко держали несколько чудищ, обвив все ее тело своими гибкими хвостами. Счастье, что она была надежно защищена от их шипов панцирем Ур-Шанаби. Внезапно Каэ поняла, что и доспехи, и шлем, и ее клинки шеолы воспринимают как неотъемлемую часть ее тела, и возликовала. Не хватало только, чтобы они оставили ее безоружной. В этот момент поток воды сбил с ног одного из жрецов, подхватил его, ударил о колонну и через несколько секунд уволок в бездну бесформенные останки некогда живого и мощного существа. Остальные даже внимания не обратили на это происшествие. Именно в этот миг Каэ потеряла остатки жалости к этим глубоководным монстрам.
А затем она как завороженная смотрела, как поднимается из черноты и мрака целый остров. Остров колебался, дышал, шевелил громадными конечностями, и это зрелище, происходившее в полном безмолвии, казалось сном – дурным, тяжелым и мучительным, когда хочется проснуться и разеваешь в крике рот, но ты нем, а сон продолжается. И конца этому нет и не будет никогда.
Кетус остановился на одном уровне с колоннадой и замер, давая возможность своим жрецам завершить ритуал. Один из монстров подплыл к Каэтане и возложил на ее грудь золотое украшение – совсем крохотное в его мощной клешне. Богиню полностью освободили, очевидно не ожидая от нее никаких действий, – ведь она покорно и неподвижно проделала весь этот путь. И когда до ожидающего своей жертвы Кетуса оставалось несколько длин копья, Каэтана сорвалась со своего импровизированного ложа. Она вскочила столь стремительно, что жрец не успел отреагировать – только грязно-желтые выпученные шары его глаз метнулись за ней, а он остался недвижим.
Интагейя Сангасойя схватила одной рукой талисман, а другой выхватила из ножен Тайяскарон. Движения ее были столь же скорыми и ловкими, словно она была на суше, – все свои силы, всю себя вкладывала она в эти секунды. Придавив голосящий талисман к каменной колонне, она вонзила меч в самый его центр, и сияющее лезвие разрезало золото на две части, словно это был воск. Только в этот момент очнулись глубоководные чудища, бросившись к ней. Разъяренный Кетус, которому, очевидно, и предназначался талисман, двинулся на нее, вытягивая свою непомерную клешню, но сбил несколько колонн и придавил сразу троих или четверых своих слуг, расплющив их в лепешку. Его гигантское тело не могло протиснуться в храм, не снеся его, а храм был построен прочно – на тысячелетия, с расчетом на катаклизмы. Даже невероятная мощь Кетуса не могла сразу одолеть его. А Каэтана была уже далеко, у выхода.
Пол под ногами ходил ходуном, она еле уворачивалась от падающих колонн и отдельных глыб размером с трехэтажный дом; какой-то из жрецов Кетуса успел захватить ее хвостом, но она обрубила его посредине, и чудовище отлетело в сторону. Храм рушился с грохотом, который был особенно слышен в царстве безмолвия. Каэтане оставалось сделать всего несколько длинных прыжков, когда путь ей преградила разъяренная толпа жрецов и беснующихся шеолов. Это был их мир, это была их стихия, и Каэ в какой-то миг решила, что проиграла. Единственным утешением служило то, что талисман она успела уничтожить, а значит, и умирает не зря. Но, видимо, ее сущность вообще не принимала самого факта смерти.
Как и в прошлый раз, Интагейя Сангасойя не заметила, каким образом доспехи Ур-Шанаби сотворили ее преображение. Она только почувствовала, что и ей, как Кетусу, тесно в остатках храма. Чудовище, беснующееся позади, разрушало его с каждым толчком, и Каэ, рванувшись вперед, тоже внезапно обрушила пару колонн. И только тогда поняла, что ее тело выросло до грандиозных размеров, что толпа шеолов и жрецов Кетуса пятится от нее и что громадные когтистые лапы, покрытые лазоревой чешуей, только что были ее руками...
* * *
Самаэль открыл глаза и сел в постели, прислушиваясь. В спальне кто-то был. Урмай-гохон бесшумно откинул шитое золотом покрывало, спустил ноги на пол, и они тут же по щиколотку утонули в пышных сихемских коврах. Самаэль мельком отметил, что иногда и роскошь может быть полезной.
Смуглый мускулистый исполин без единого звука проскользнул под задернутым пологом, оглядел комнату. Его острый взгляд ловил малейшие признаки движения, колебания теней. Но все было тихо и пустынно – никто не осмелился нарушить покой Молчаливого этой темной ночью. Однако урмай-гохон, как зверь, как кровожадный уррох, верил не своим глазам, но чутью, которое его еще никогда не подводило. Скользящим движением он протянул руку к низенькой скамейке, на которой обычно лежал его меч Джаханнам, и, когда рукоять удобно умостилась в ладони, почувствовал себя значительно увереннее и спокойнее.
