Надев его, Дженнин Эльваган, адмирал-шаммемм Хадрамаута, потомок древнейшего княжеского рода, наконец понял, что значит быть по-настоящему могущественным и великим...
* * *
Вегонаба уже начал было волноваться из-за отсутствия молодого флотоводца, так что Эльваган появился как раз вовремя.
– Это ты, – облегченно выдохнул первый советник. – Хвала богам! А то я уже испугался, не попал ли ты в какую-нибудь историю... Да что с тобой, Дженнин? Ты сам на себя не похож.
– Ошибаешься, советник, – холодно произнес шаммемм, и Вегонаба ужаснулся холодности и презрительности его тона. – Только теперь я стал похож на себя. Я рад и счастлив, что это наконец-то произошло.
– Что ты говоришь?! – рявкнул рассвирепевший Вегонаба. – Ты забываешься, шаммемм. Никакие дружеские отношения не оправдывают ни грубость, ни наглость. Изволь немедленно извиниться! Если ты забыл, то я тебе напомню, что я старше не только по возрасту, но и по положению...
– Положение... – Эльваган усмехнулся краем рта. – Что ты знаешь о положении, ты – лакей оплывшего жиром понтифика? Ваше время минуло, и теперь я стану диктовать свою волю сперва Хадрамауту, а потом и большей части Арнемвенда.
Вегонаба молчал.
Он во все глаза глядел на подвеску из зеленого золота, ярко выделявшуюся на фоне темных одежд шаммемма.
– Ты надоел мне, советник, – лениво произнес Дженнин Эльваган. – И я даже не стану предлагать тебе свое покровительство, потому как хорошо знаю, что ты ответишь. Смирись с мыслью, что тебе пора умереть...
Первый советник не верил своим ушам. Несколько часов назад он зашел во дворец Корс Торуна с человеком, которого считал одним из самых честных, умных и отважных в стране, к которому относился как к сыну. И он не представлял, какая сила так могла изменить шаммемма. Надеясь на то, что наваждение уйдет и Эльваган снова станет самим собой, – нужно только найти для него правильные слова, заставить его понять, что им завладела страшная, чужая сила, – Вегонаба открыл было рот, но молодой человек опередил его. Он щелкнул пальцами, словно подзывал слугу. Не прошло и нескольких секунд, как за портьерой раздались странные звуки, будто мокрой тряпкой шлепали по каменному полу. Звуки были тяжелые, хлюпающие. И, приближаясь, они становились все громче. Наконец портьера заколебалась, словно под порывами ветра, и рухнула вниз.
В дверном проеме высилось кошмарное существо – огромное, мощное и бездушное. Вегонаба сразу узнал его: именно этот монстр был изображен на подвеске, которую носил когда-то Корс Торун.
– О боги! – ужаснулся советник, поняв, что именно изменилось в Дженнине Эльвагане. – Подвеска! Как же я раньше не понял!!!
И старый вельможа протянул руку к груди адмирала-шаммемма в безнадежной попытке сорвать с нее колдовское украшение. Дешевый перстенек, призванный определять наличие магии в том или ином предмете, ослепительно полыхнул разноцветными искрами, на миг затуманив зрение Вегонабы.
Отшатнулся в испуге Эльваган, судорожно вцепившись в талисман побелевшими пальцами, – мысль о том, чтобы расстаться с подвеской, была для него невыносимой.
Отвратительное существо, похожее на жабу, вставшую на задние лапы, – склизкую, бородавчатую, обзаведшуюся к тому же клыками, шипами, рогами и даже перепончатыми крыльями, – шлепало по направлению к первому советнику, оставляя за собой на полу влажные темные следы. Вегонаба попытался было позвать на помощь, но оказалось, что голоса нет и из горла вырывается сдавленное шипение. В этот момент тварь распахнула необъятную – во всю морду – пасть, и оттуда вылетел длинный липкий язык...
Стемнело необыкновенно быстро; и в высокое стрельчатое окно заглянула луна – желтая, мутная, сумасшедшая.
* * *
Предоставленные самим себе на время отсутствия Кахатанны, ее друзья развили бешеную деятельность. Они были столь активны, что Нингишзида двенадцать часов в сутки сожалел о том, что великая богиня не взяла их на сей раз с собой, а остальные двенадцать корил себя за то, что сам не составил ей компанию.
На западной границе было неспокойно. Нынешний правитель Джералана – Хентей-хан – прислал татхагатхе Сонандана письмо, в котором сообщал о мятеже, поднятом его двоюродным братом Альбин-ханом. Тагары, которые так и не смогли смириться с тем, что фаррский аита завоевал их страну, решили наконец сбросить ненавистное иго. И кто знает, как бы сам владыка Хеyтей отнесся к этому, если бы не творимые Альбин-ханом и его приспешниками зверства.
Восставшие тагары начали с того, что ворвались во дворец бывшего правителя Хайя Лобелголдоя, перебили стражу, вырезали слуг, а самого старого хана ослепили, привязали к коню и несколько часов подряд таскали по степи. Только затем полуживого и истекающего кровью старика прилюдно казнили в Дарвешане – небольшом городке на севере от столицы. Народ ужаснулся этому злодеянию, и хотя прежде многие недолюбливали Хайя Лобелголдоя и возлагали на него вину за гибель хана Богдо Даина Дерхе, большинство людей сочли его убийство бессмысленной жестокостью. Рассвирепевший оттого, что его не поддержали жители Дарвешана, Альбин-хан сжег весь город.
А вскоре была взята приступом крепость Тэджон. Ее защитников сбросили с высоких стен на воткнутые в землю копья.
Какое-то время Хентей-хан пытался справиться с бунтовщиками собственными силами, не желая звать на помощь Зу-Л-Карнайна. Он справедливо опасался, что в гневе и горе император не различит правых и не правых. Однако отряд Альбин-хана вторгся на территорию Урукура и напал на кочевое племя саракоев, большинство мужчин которого служили в войске аиты. Тагары не пощадили ни женщин, ни стариков, ни детей. Даже верблюдов, собак и кошек убили и сожгли на одном огромном костре вместе с телами их хозяев.
Взбешенные саракои созвали Большой Желтый совет, который после недолгих споров постановил: возмездие! Только вмешательство Зу-Л-Карнайна не дало разгореться кровавой и страшной войне между двумя народами.
В своем письме Хентей-хан предупреждал о том, что мятежный Альбин-хан может предпринять безумную попытку напасть на Салмакиду или ее окрестности, и просил татхагатху Сонандана принять меры к защите. Естественно, он умолял Богиню Истины и светских правителей страны простить народ тагаров и не держать на него зла, при этом Альбин-хан был объявлен вне закона. Владыка Джералана сообщал также, что одновременно отправляет гонца к Зу-Л-Карнайну с просьбой прислать войска для усмирения бунтовщиков, дабы не разгорелась гражданская война в и без того неспокойной стране.
Прочитав послание, Тхагаледжа приказал удвоить количество дозорных отрядов и высылать их на большее расстояние от столицы. Князь Малан-Тенгри, обрадовавшись тому, что появилось хоть какое-то дело для его скаатов, взял на себя охрану Шангайской равнины. На берегу Охи, ниже по течению, возводили под руководством Куланна еще одну крепость, и Магнус вместе с Номмо часто туда наведывались.
Конечно, разумнее всего было обратиться с этой задачей к бессмертным, но они покинули Салмакиду одновременно с Богиней Истины. Джоу Лахатал отправился в Тевер, как и обещал Каэтане. Арескои и га-Мавет хотели навестить А-Лахатала и остальных братьев, а также попытаться разузнать что-либо о судьбе Шуллата. Когда они отправлялись в путь, в Сонандане все было спокойно, и все единодушно решили, что четырех фенешангов хватит для того, чтобы справляться с неожиданными трудностями, буде таковые вообще возникнут.
