Кройден и Ретимнон переглянулись, как делали всегда, когда у них возникали сомнения. Казалось, что они ищут друг у друга поддержки и одобрения.
– Что же ты думаешь по этому поводу, Харманли? – спросил Меджадай. – Я не знаю человека мудрее и хитроумнее тебя. Что ты скажешь нам?
– Я боюсь выговорить вслух свою догадку, повелитель. И тем более боюсь, что считаю ее верной. Я полагаю, что узник горы Нда-Али, то существо, что заперто в ее недрах, – сам Ишбаал восстал против нас. И я не знаю, где искать спасения и защиты.
– С чего бы это великому Ишбаалу восставать против своих детей? Чем мы прогневили его?
– Я отвечу тебе, владыка. Король Чаршамба – хоть я и не смею осуждать его, ибо он сделал все, что было в человеческих силах, – не смог воспрепятствовать Интагейя Сангасойе и допустил ее в пещеру Ишбаала. Думаю, божество наше гневается. И еще думаю, что каким-то образом оно стало свободнее в своих действиях.
– Что делать, Харманли? – шепотом спросил Ретимнон. – Здесь не помогут ни войска, ни даже атака доблестных рыцарей... Что делать?
– Дайте мне полномочия, владыки, – ответил главный советник. – Я хочу съездить в княжество Ятту, в знаменитый магистериум. Это займет не так уж много времени, если обратиться за помощью к магам. Думаю, там мне удастся узнать причину столь необычного поведения нашего божества. Еще я считаю необходимым созвать жрецов Ишбаала из храмов Бахр-Бала и Аджа-Бала. Беседовать с ними я предоставлю верховному жрецу Исиро Талгару. Только после этого я осмелюсь ответить на ваш вопрос, думаю, что любые иные действия будут столь же бесполезными, сколь и преждевременными.
– Ну что же, – сказал Кройден. – Ты, Харманли, как всегда, прав. И хоть ты и не любишь вспоминать, как славно, случалось, проводили мы время за кувшином доброго вина, мы с Ретимноном этого никогда не забудем. А потому, друг, поступай, как считаешь нужным. Мы доверяем тебе как товарищу по оружию. Это ведь вернее, чем доверие, которое один царедворец в состоянии испытывать к другому.
Рорайма Ретимнон только кивнул головой, подтверждая слова соправителя. Ему было не по себе. И он не знал, стоит ли говорить остальным, что сию минуту он припомнил, отчего были неспокойными его ночи: Медовая гора Нда-Али вот уже неделю преследовала его в кошмарных и тягостных снах.
* * *
Когда Золотому шеиду Тиладуматти – Теконг-Бессару – сообщили о том, что во дворец явился человек, заявляющий, что он приплыл с далекого Гобира, правитель только отмахнулся как от мухи. Ему было не до безумцев и не до дворцовых сплетен. Положение в стране стало угрожающим, а помощи от Кортеганы, чьи рыцари обычно решали все текущие проблемы, ждать не приходилось.
Баргу Барипада от смерти и изгнания спасла только загадочная гибель короля Чаршамбы Нонгакая. Это событие вынудило хассасинов отвести войска обратно на исходные позиции и отозвать в Эль-Хассасин армаду Ондавы Донегола. Однако побережье было полностью разорено, а Штайр, Малый Бурган и десятка два городов поменьше разрушены и сожжены.
После гибели Катармана Керсеба король Кортеганы остался без того единственного полководца, который мог противостоять военачальникам Эль-Хассасина и уравновешивал чаши весов. Орден унгараттов не признавал Барипада в качестве своего предводителя и сейчас был раздираем на части интригами и борьбой за кресло верховного магистра. Эта внутренняя маленькая война разразилась как нельзя более некстати, но в государстве не было человека, способного взять бразды правления в свои руки. Угроза нападения хассасинов отступила, но никуда не исчезла. Даже такой недалекий политик, как Барга Барипад, понимал, что стоит только Кройдену и Ретимнону немного подождать, и волнения – естественные при смене власти в любой стране – улягутся. А бесчисленные полчища жаждущих крови хассасинов снова вторгнутся на территорию соседних государств.
Все эти невеселые думы одолевали Золотого шеида. Собственная армия Тиладуматти практически не существовала. Даже охрана его персоны осуществлялась рыцарями-унгараттами. Эль-Матария, правда, была грозной крепостью, но умелых защитников можно было пересчитать по пальцам. И потому Теконг-Бессар не рассчитывал отсидеться за мощными стенами.
Придворные всегда считали его недалеким и слабохарактерным человеком и терпели только как представителя древней династии – человека, которому поклонялся народ. Однако они очень удивились бы, узнав, что думает про них Золотой шеид.
До тех пор, пока орден унгараттов, точнее говоря – Катарман Керсеб и король Барга Барипад, практически правили Тиладуматти, взамен гарантируя Теконг-Бессару безмятежную жизнь, он соглашался с подобным положением вещей. По своему характеру правитель Тиладуматти был человеком не тщеславным, не властолюбивым и не агрессивным. И, сознавая, что никакими военными талантами не обладает, Золотой шеид предоставлял право работать другим. В конце концов он без особых сложностей и проблем получал то, к чему стремились и остальные его царственные собратья.
Теперь же Теконг-Бессар отчаянно искал выход из тупика. Обращаться к матариям было бесполезно – они могли войти на территорию его страны только как завоеватели. Слишком давно, слишком сильно матарии и унгаратты ненавидели друг друга, чтобы двумя-тремя указами можно было уничтожить эту взаимную ненависть. К тому же, думал шеид, просящий всегда в проигрышном положении. По той же причине отпадала Доганджа. Игуэй был государством не менее слабым, чем Тиладуматти, его армия была небольшой и не слишком хорошо подготовленной – так что тягаться с закованными в сталь хассасинами ей было не по зубам. Правда, Игуэй был беден и его помощь Золотой шеид мог с легкостью купить за незначительную для казны Тиладуматти сумму. Но то, что дешево стоит, дорого обходится.
Самым мощным государством запада был, вне всяких сомнений, Хартум. Однако таурт Хартума был богат настолько, что запросто мог скупить всю Иману, если бы ему того захотелось. Теперь же, когда там правит наместник Кахатанны – герцог Талламор, обращаться к нему за содействием вдвойне бесполезно. Ведь именно унгаратты пленили в свое время его таурту и использовали ее в качестве гладиатора. Где-то в глубине души Теконг-Бессар был уверен, что беды, свалившиеся на Кортегану, уходят корнями именно в этот просчет Катармана Керсеба. И хотя сам шеид мог клясться, что не знал об этом вопиющем происшествии, напоминать всей Имане о том, что именно в его стране гладиаторские бои велись вообще безо всяких правил и были наиболее жестокими, ему не хотелось.
Хартум отпадал.
Царство Тонгатапу в качестве союзника и защитника вызвало у хмурого Теконг-Бессара невольную улыбку. Дикари Тонгатапу были свирепы и кровожадны, каннибализм не считался у них чем-то из ряда вон выходящим. А золота они не ценили, и вообще было неясно, как их привлечь на свою сторону, ибо детей Ишбаала они боялись панически. К тому же дальность расстояния от Тонгатапу до Тиладуматти сводила на нет все возможные варианты: дикари не пользовались верховыми животными. На пеший путь у них ушли бы месяцы.
Мелкие государства, такие, как Хандар, Ятта, Цаган или Астерия, вообще были не в счет.
