— Ну, здравствуй, тезка. Что скажешь?
— Что ты не вовремя, Генсен.
— Я всегда так, — махнул король высохшей рукой. — Даже неудобно как-то. Заходишь в гости, а потом всегда одно и то же: смерть, мрак, пустыня.
— Соболезную.
— Посторонись, мне нужно в замок.
— Попробуй, — предложил Зелг.
Генсен хмыкнул. В его голосе послышалась нотка то ли одобрения, то ли улыбки.
— Я уже говорил графу да Унара намедни, что ты вызвал искреннее мое восхищение. Совсем неплохо для пацифиста.
У графа заходили желваки от ярости.
Зелг не успел ответить.
Сквозь ряды его спутников протолкался рассерженный Карлюза с не менее рассерженным осликом в поводу. Ослик возмущенно ревел, Карлюза шипел. У ослика нервно дергался хвост и прядали уши, и у Карлюзы нервно дергался хвост; плюс ко всему он стал невыносимо оранжевого цвета в трупно-лиловые пятна. И беретку свою лихо сдвинул набекрень.
— Суровское порицание выношу от всего Сэнгерая и от себя лично. Требую отпуцкивания за наносимую вашей безобразистостью и кабыздохликами потерю народному хозяйству местных агрипульгий. Мирные пейзане, — и Карлюза обвел лапкой ощетинившихся копьями и клинками граждан Виззла, — в знак концентрированной противности и наплевательности в вашу личность не дадут вам сидра и бульбяксы, что есть грандиозная потеря для вашего чревоугодия.
— Вам — верю, — сказал Генсен.
Некромант напряженно разглядывал его свиту. Он не слишком хорошо рассмотрел ту тварь, которая угрожала Думгару, и уж совершенно не считал себя специалистом по анатомии и физиологии Ловцов Душ, однако эти, высившиеся за спиной у Генсена, кажется, относились к другому виду. И чтобы не пускаться в ненужные подробности о форме и цвете рогов, количестве сегментов на хвосте и размахе крыльев, коротко скажем, что эти были мощнее, злее и куда как опаснее.
— А главное, — добавил король Бэхитехвальда, с легкостью читая мысли своего визави, — их не уничтожишь твоей молнией.
— Самое время огорчиться, — вздохнул Юлейн.
— А нам не по чину впадать в кручину, — буркнул Иоффа, примеряясь к прыжку.
— И думать не моги, — сказал Такангор, придерживая друга за лапу. — Знаю один прекрасный маневр, — продолжил он, окидывая взглядом диспозицию противника. — Организованно, мужественно… Драпаем!!!
Нет такой большой и сложной проблемы, от которой нельзя было бы сбежать.
А еще говорят, что ослы туповаты.
Ну, за всех ослов ручаться не станем, но вот Карлюзин сразу сообразил, что к чему, признал полную и безоговорочную правоту своего генерала, взбрыкнул и… поскакал!
О, как он несся по городу, залитому светом синей луны! Как он мчался, опрокидывая все, что еще не успели опрокинуть до него. Карлюза подпрыгивал в седле, цеплялся лапками за холку своего скакуна и верещал что-то очень порицательное, но совершенно невразумительное.
Генсен поводил головой из стороны в сторону, напомнив Зелгу старого, но все еще могучего хищника, у которого достает мощи, чтобы уничтожить любого врага, но которому уже нет смысла суетиться, как молодой особи, чья энергия нуждается в немедленном выходе.
Движения короля Бэхитехвальда были медлительны, но скупы и точны. Увидев все, что хотел, он отвел полу плаща и вытащил из складок короткий толстый жезл с навершием в виде двух змей, обвившихся вокруг черепа.
Инстинкт самосохранения сработал у Зелга прежде, чем явилась мысль, что бить без предупреждения нехорошо. Он изо всей силы метнул то, что жгло его ладонь даже сквозь рыцарскую перчатку, и, только когда огромный сиреневый ком света взорвался, ударившись о плащ Генсена, слегка удивился, откуда у него взялось это явно магическое оружие.
Ученые любят порассуждать о том, что инстинкты-де слепы и что человека разумного от животных как раз и отличает умение сопротивляться своим инстинктам, противостоять им и находить разумную альтернативу спонтанным желаниям.
Ну, чего не знаем, того не знаем. Не пробовали.
А вот то, что Зелг не стал искать компромиссного решения, в принципе спасло всю компанию.
От страшного удара Генсен покачнулся, рука его дрогнула, и луч мрака ударил поверх голов. Там, в вышине, парили те самые птицеобразные монстры. Это все поняли, когда на них посыпались хлопья легкого серого, теплого еще пепла. Судя по его количеству, тварей было много, и они собирались напасть с тыла.
Тем временем сиреневый свет опутал короля Бэхитехвальда прозрачной паутиной, которую тот хоть и рвал, но с видимой натугой. В запасе оставались считаные секунды.
Тут до всех присутствующих дошло, что самым умным из них оказался осел, а вот все они — настоящие ослы, потому что до сих пор не прислушались к разумному распоряжению главнокомандующего Такангора. Остальное домысливали уже на бегу.
Сорвались с места, как на соревновании по бегу на длинные дистанции, только вот кинулись в разные стороны, да так неожиданно и организованно, что даже свирепые Ловцы Душ, похоже, удивились. Какой-то Сихой, как раз намеревавшийся оценить на вкус короля Юлейна, был сбит последним с ног — ну, с крыльев — и так и остался сидеть на мостовой, тараща желтые бессмысленные глаза.
— Урод! — выругался король Тиронги. — Выживу — оштрафую и законопачу в самую паршивую тюрьму.
Драпали все по-разному.
Карлюза — недоуменно, ибо его бегство целиком и полностью зависело от противного осла, а где и когда тот собирался остановиться, оставалось тайной, покрытой мраком. Спрыгивать на ходу троглодит не решался, и если бы сейчас корреспондент Бургежа задал ему вопрос в лоб: а кого он больше хочет пришибить в данную минуту — Генсена или мерзкое ушастое, то конкурс, несомненно, выиграл бы брат наш меньший, оставив Нерожденного короля далеко за флагом.
Такангор трусил солидной рысцой целеустремленно и по плану, намереваясь занять более выгодную позицию, ибо, при всей своей отваге и упорстве, минотавр понимал, что не устоит против нескольких Ловцов одновременно. Он даже допускал кощунственную мысль, что великолепная Мунемея не стала бы выдвигать этим тварям свои претензии и вряд ли бы заставила их ремонтировать лабиринт. Это было невероятно, но ему казалось, что это факт.
Граф да Унара старался бежать так, чтобы это было быстро, но не слишком заметно. Мало ли куда торопится государственный муж, по горло загруженный разнообразными проблемами.
Маркиз Гизонга летел на крыльях любви. К деньгам. Услышав от Иоффы, что войсковая казна находится в рощице на краю поля боя, он теперь пытался сориентироваться в лабиринтах проявляющегося города и добраться до золота прежде, чем его растащат завывающие твари. А в том, что они его растащат, он не сомневался ни секунды. Казначей не верил в существование такого организма, который был бы равнодушен к деньгам. Любой ученый возразил бы ему, что к таковым можно с уверенностью отнести мельчайших, невидимых человеческому глазу созданий, именуемых бактериями, но как раз в бактерии маркиз тоже не верил. А вот в чудо, которое поможет ему успеть на место событий первому, вопреки очевидности и опыту, — да.
