И эти, охранники, называется — тоже регулярно хлопают ушами, вместо того чтобы учинять показательные расправы.
Тут Такангор окинул взглядом вновь прибывшего и немного снизил уровень претензий к страже замка. Учинить показательную расправу над тем, кто стоял сейчас у дверей, согласился бы редкий чудак вроде него самого, Думгара, Мадарьяги или судьи Бедерхема. Иных добровольцев пришлось бы вербовать под страхом смертной казни. Возможно — мучительной.
Незнакомец определенно являлся вельможей. Голубая кровь — штука несомненная. Благородное происхождение трудно скрыть и так же трудно изобразить. Самозванец рано или поздно дает петуха. Ему невозможно представить то, что аристократ считает само собой разумеющимся. Такангор смотрел на пришельца и понимал, что сердце Мунемеи растаяло бы при встрече с ним.
Статный, с царственной осанкой, прямой спиной и широкими плечами, развернутыми как крылья перед полетом; с гордо посаженной головой благородной лепки; тонкими чертами лица и сильными, холеными руками — этот человек был прекрасен.
Грива длинных белых волос свободно ниспадала на широкий отложной воротник (драгоценные гриомские кружева по полторы сотни рупез за локоть). Легкая улыбка блуждала на изумительно очерченных губах. Брови изгибались, как натянутый лук, а на белоснежном, мраморном лбу ни время, ни испытания не сумели прочертить ни единой морщины. Наряд его был великолепен, строг и изыскан — черное с серебром и лиловые шелковые шнуры на рукавах и штанах. Он небрежно опирался на массивную трость с золотым набалдашником. И только глаза его — вернее, черные провалы, где плескался мрак, — не соответствовали общему впечатлению.
Незнакомец располагал к себе; мертвые глазницы внушали ужас.
— Добрый вечер, друг мой, рад этой встрече, — сказал Мадарьяга, подходя к нему. — Господа, позвольте представить — его светлость князь Гуго ди Гампакорта, собственной персоной.
Зелг собрался было сказать что-нибудь вроде «Рад видеть вас, князь, в моем замке», но внезапно спохватился. Его, как и всех присутствующих, совершенно заворожили две маленькие темные бездны, в которых — или это только казалось? — вспыхивали временами огненные искры. Но молодой герцог представил себе, как больно может быть незрячему всякий раз слышать слово «видеть», и он прикусил себе язык.
— Милости прошу, — сказал он после долгой паузы, отыскав самую нейтральную фразу. — Вы появились весьма своевременно, князь. Признаться, я не знаю, что и думать. Может, вы прольете свет на запутанную историю о споре между лордом Таванелем и его собственной душой.
И опять мысленно обругал себя последними словами. Стоило ли напоминать о свете тому, кто обречен на блуждание в вечной тьме?
— Позволите присесть? — спросил князь, и Такангор, не отводивший от него заинтересованного взгляда, подивился звуку его голоса.
Так мог звучать легендарный боевой рог Каваны.
— Ох, простите, — всполошился Зелг. — Хозяин из меня никудышный. Конечно, проходите, располагайтесь. Я сейчас…
И он резво соскочил с места, чтобы отвести слепого князя к свободному креслу.
— Не беспокойтесь, сир, — успокоил его ди Гампакорта. — Я слеп, но прекрасно вижу. Не переживайте попусту.
— Но как же?…
— Свои глаза ди Гампакорта оставил на Ядоносных пустошах, — пояснил Зелгу молчавший до сих пор демон. — Но это не значит, что у него нет других. Вспомните хотя бы то милое нелепое существо. — И он небрежно кивнул в сторону троглодита. — Формально оно является глазами князя. Кроме того, у меня есть все основания утверждать, что наш гость не особенно нуждается в услугах несчастного троглодита, ибо вынес из Преисподней не только горькие воспоминания, но и нечто крайне полезное. Я прав, князь?
— Вы правы, барон, — приветливо откликнулся тот, непринужденно располагаясь в кресле напротив Адского Судьи. — Ваша проницательность всегда восхищала меня. Еще в те поры, когда вы преследовали меня по всей Преисподней, не давая ни минуты покоя. И я горжусь, что судьба столкнула меня именно с вами.
Оба церемонно раскланялись.
Я не нажил себе ни одного нежелательного врага.
Норманн Тебитт
— А теперь перейдем к проблеме, ради которой мы все сегодня собрались в этом замке. Что вы можете сказать по существу дела, князь? — спросил Бедерхем. — Действительно ли лорд Таванель насильно удерживает собственную душу в собственном теле? Как такое возможно?
— А кто вам сказал, что она является его собственностью? — спросил князь. — Душа лорда Таванеля никогда ему не принадлежала.
* * *
После этого сенсационного заявления славный минотавр попросил объявить небольшой перерыв с целью обнаружения и изгнания несанкционированных журналистов. Ему показалось, что дело становится настолько запутанным и щекотливым, что следует соблюдать повышенные меры предосторожности. И все сразу с ним согласились.
Затем Такангор вызвал своих солдат и попросил их сделать примерно то, что его маменька в далеких Малых Пегасиках сформулировала как приказ: «Прочеши окрестности».
Бравые скелеты не надолго задержали отправление правосудия. Уже через десять минут они повытаскивали из самых темных углов помещения отчаянно сопротивляющихся журналистов, включая гневного Бургежу, и выдворили их из замка, не обращая внимания на протесты и угрозы завтра же написать в газете, что жестокосердный и кровожадный некромант всячески препятствует прессе в ее многотрудном деле. Только после этого в зале заседаний воцарился относительный покой и порядок.
— А теперь поясните мне, как такое может быть, — попросил Юлейн, когда порядок был восстановлен. — У меня ум за разум заходит с этими тайнами.
— Поскольку я вижу среди присутствующих уважаемого графа да Унара, чья Тайная Служба считается одной из лучших в Ниакрохе, — сказал ди Гампакорта, и Зелг снова подпрыгнул при слове «вижу», — то я уверен, что вам уже известна история с «раздвоением» лорда Таванеля.
— Да, — кивнул Зелг. — В общих чертах.
— Таким образом, — продолжал оборотень, — нынешний лорд формально имел все права на душу лорда-рыцаря, своего полного тезки. Видите ли, многие колдовские обряды, как, впрочем, и обычные юридические документы, изобилуют лазейками, которые человек, искушенный в своем мастерстве, обязательно использует. Либо для того, чтобы выиграть процесс, либо для того, чтобы успешно наложить заклятие.
Приложив максимум усилий к тому, чтобы помочь предшественнику графа, маркизу Хойте ин Энганце, уничтожить орден кельмотов, новоявленный лорд Таванель остался единственным владельцем души того, чье имя и поместье присвоил. Точнее, завладел на законном основании. Ведь не зря несчастный Уэрт поставил в своем завещании единственное условие: постоянно вспоминать его имя в молитвах и числить его здравствующим членом ордена. Не то чтобы он был уверен, скорее, догадывался…
— О чем? — жадно спросил да Унара.
