Книга Голубая кровь, страница 55. Автор книги Виктория Угрюмова, Олег Угрюмов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Голубая кровь»

Cтраница 55

Внезапно все существа замерли. Затем Созидатели поднялись вертикально, а масаари-нинцае распахнули четыре верхние конечности и раскрыли крылья,

/Как же хороши эти жесткие крылья с проявляющимся рисунком. Тоже ведь оружие, если разобраться…/ которые моментально окрасились в ярко-красный цвет.

— Цвет приветствия и почтения к Высшему, — шепнул в голове Руфа шелестящий голосок, который мог принадлежать только малышу Вувахону.

Затем Созидатели заскрежетали жвалами, а воины защелкали клешнями и застучали по каменному Полу мощными хвостами.

/Если бы под удар такого хвоста попал дензага-едлаг, его бы просто перешибло пополам./

Все твари развернулись в одну сторону, и Руф стал вглядываться в дальний конец огромного зала, где у стены возвышалась на постаменте исполинских размеров скульптура. По сравнению с этим изваянием любой масаари-нинцае выглядел таким же хрупким и маленьким, как Вувахон — рядом с пантафолтом Шанаданхой.

Человек как зачарованный вглядывался в изображение самого смертоносного и непобедимого существа, которое только может вообразить мыслящее создание.

В принципе неведомый ваятель не слишком отступил от замысла Творца, создававшего масаари-нинцае, однако усовершенствовал каждую часть многорукого тела, укрепил мышцы, уточнил пропорции — и сделал это столь безупречно, что у смотрящего просто дух захватывало.

/Это божественно и прекрасно. Это недоступно нашему уму и неуместно в нашем мире, однако — нужно отдать ему должное — он совершеннее самого совершенного человека. Ему принадлежит эта земля, потому что боги — если они существуют на самом деле — не могут противостоять такому творению. Интересно, кто здесь изображен?/

И в ответ на беспорядочные мысли человека раздалась Мысль. Эта мысль затопила весь зал, гигантской, всесокрушающей волной накрыла присутствующих и опрокинула слабый разум несчастного двурукого создания, ослепшего и оглохшего от того, что ему довелось лицезреть и почувствовать.

— Приветствую тебя, дитя моей крови, — сказало существо.

И Руф с ужасом и благоговением понял, что это не увеличенное многократно изображение величайшего из живущих, а сам Он во всем своем смертоносном великолепии.

— Приветствуй Шигауханама, — нестройным хором подсказали Кайнену взволнованные спутники. — Приветствуй Бога и Прародителя аухканов.

— Здравствуй, величайший, — сказал Руф в полный голос.

Он должен был сделать что-то, дабы не ощущать себя таким потерянным и ничтожным перед ликом божества. И звук собственного голоса, эхом прокатившийся под сводами зала, придал ему уверенности. Руф Кайнен — Человек — стоял с высоко поднятой головой.

— Подойди ближе. — Темная молния величественно проплыла перед глазами Двурукого. Шигауханам сделал приглашающий жест одной из своих конечностей.

/И это был царский меч./

Руф двинулся в бесконечный путь к трону великого бога.

Сперва он шел по каменным плитам, затем вступил на плотный многоцветный ковер, который, словно дорога, проложенная в пустыне, вел прямо к цели. Узоры на этой дивной ткани были ошеломляющими, и в какой-то миг Руф пожалел, что не может остановиться и как следует разглядеть, что же получалось в хитросплетении ломаных линий.

Наконец человек преодолел большую часть пространства, отделявшего его от Прародителя Аухканов, и подошел к возвышению, вылепленному из розового, зеленого и золотистого материала, ничем не отличающегося от камня. Разве только тем, что он таковым не являлся.

Трон, каскадом спускающийся в зал, был инкрустирован раковинами, причудливо искривленными фрагментами древесных корней, и

/ как же им удалось сохранить их в первозданной свежести и красоте? Как удалось не сломать, не разрушить, остановить краткое мгновение их жизни?/

живыми цветами и большими яркими бабочками. При этом и цветы, и бабочки составляли одно целое с массивом этого невероятного сооружения, сделанного под стать хозяину. Руф ни мгновения не сомневался в том, что сидеть на нем удобно и приятно.

Шигауханам покоился на толстом и мягком ковре размером с небольшой луг, уложенном на сиденье трона.

Его безупречное туловище сверкало и переливалось всеми цветами радуги. Но Руф откуда-то знал, что в тот миг, когда Шигауханам сражается с противником, его броня становится черной. Ни венца, ни украшений, ни каких-либо иных знаков верховной власти у Великого Аухкана не было. Впрочем, он в них и не нуждался.

Ведь если у человеческого владыки отобрать его роскошные одеяния, золотые украшения, венец и прочие атрибуты власти, то он станет одним из тысяч, таким же, как все. Именно поэтому люди так отчаянно цепляются за царские жезлы — единственное, что выделяет их из толпы подданных.

А Шигауханам в любом случае оставался Шигауханамом.

И ни под одним небом, ни в одном из миров не было того, кто мог бы занять его место.


Он был уже мертв, когда Килиан сбрасывал его в пропасть, чтобы тело убитого брата не было обнаружено разведчиками Аддона Кайнена и чтобы не пришлось отвечать на многие неудобные вопросы. Ведь ответов все равно не было.

Он был мертв, когда его безвольное тело достигло дна ущелья и разбилось о камни, перестав существовать как единое целое.

Он перестал быть похожим на человека и являлся всего лишь грудой плоти, из которой вытекла почти вся кровь. Целых костей тоже оказалось маловато.

За этим-то изувеченным и неодушевленным «нечто» и спускались с отвесных скал Шрутарх и Шанаданха, выполняя волю своего божества.

Аухканы доставили тело Руфа в обитель Шигауханама, и тогда бог воссоздал человека, влив в его жилы голубую кровь своего народа.


— Не понимаю, — спросил Кайнен. — Зачем тогда они столько лечили меня? Ты же бог — ты мог просто оживить.

— Ни один из моих воинов или созидателей не задает вопросы. Они рождаются и умирают, безропотно принимая свою участь. А ты горд, сын мой! Но мне это нравится — таким я и видел Избранника.

— Ты ответишь мне? — упрямо повторил Руф.

И внезапно обратил внимание на то, что вокруг стало слишком тихо и голос его носится в необъятной пустоте. Он оглянулся и с изумлением обнаружил, что они остались только вдвоем — человек /человек ли?/ и бог.

Приветствовав своего владыку, аухканы занялись повседневными делами. Они не покинули необъятный зал, однако и не стояли почтительными и безмолвными рядами. Созидатели осматривали стены и колонны, задерживаясь возле некоторых немного дольше (очевидно, те требовали ремонта); воины гвардии застыли у входа и погрузились в промежуточное состояние между сном и бодрствованием.

Руф заметил, что дети голубой крови предпочитают накапливать силы для нужных моментов и никогда не совершают лишних движений, а уж тем более — действий.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация