— Счастлив буду служить Вашему величеству.
— Спасибо, герцог.
Арианна понимала — ее учили, — что при встрече с полезным человеком либо очень знатным вельможей, от которого что-то может зависеть в будущем, необходимо придумать хотя бы пару приветливых и благожелательных фраз, чтобы произвести выгодное впечатление. Но слова не приходили на ум: те, что вспоминались принцессе, казались пустыми, как выеденная ореховая скорлупа, рядом с этим удивительным человеком.
— Я попрошу тебя в дальнейшем придерживаться следующего порядка, — попросил император, и его голос вывел принцессу из сладкого забытья. — Если тебе потребуется обычная услуга, скажем, новые платья, драгоценности, экипаж, еда, книги — словом, все, что может понадобиться человеку, то к твоим услугам будет целый двор. И любое твое приказание будет выполнено в ту же минуту. Но если тебе потребуется совет или помощь или если ты непременно захочешь поговорить со мной — не важно, по какому вопросу, — то обращайся к Аластеру или к его гвардейцам. К ним и только к ним, слышишь меня?
— Да, император, — ответила она покорно.
— Кто-то из моих людей всегда будет рядом и придет на помощь Вашему величеству, — заверил ее исполин.
Господи! Какой же у него был голос: низкий, бархатистый, немного рыкающий, как у барса, которого она однажды видела в зверинце своего отца.
— Позже я представлю тебе еще нескольких человек на которых ты сможешь всецело полагаться, а пока удовольствуйся этими. И еще, вдруг что-то очень спешное — можешь обращаться к моему шуту. Он, конечно, зубоскал и насмешник, каких мало, но зато надежен, как скала.
— Это правда, — подтвердил Аластер.
Вообще-то, Арианне показалось, что в его словах скрыт еще один смысл, но понять, о чем идет речь, она не смогла. Но не особенно расстраивалась из-за своего неведения, ибо на один день впечатлений и так хватало с головой.
— Аластер и его гвардейцы являются той гарантией, о которой ты говорила, — продолжал Ортон. — И не огорчайся, что им известно больше тайн, чем, например, тебе. Скажу по секрету, я тоже не посвящен во все тайны своих воинов, и ничего — почти никогда не жалуюсь.
— Теперь я просил бы позволения удалиться, — сказал великан.
— Да, конечно, — ответила принцесса растерянно. Этот невероятный человек повергал ее в трепет, словно она разговаривала со сверхъестественным существом.
— Спокойной ночи, Ваше величество. Я надеюсь, нам удастся сделать все, чтобы вы не сильно тосковали по отчему дому и нашли в Роане новую семью и новые радости.
С этими словами Аластер вышел, оставив молодых людей наедине.
— Ну, спокойной ночи, Арианна, — сказал император и тоже поцеловал ей руку. — До завтра. И помни все, что было здесь сказано.
— А… а ты разве не останешься? — спросила она, приходя в ужас от собственного бесстыдства или отчаянной смелости (это уж как назвать).
— Не думаю, что это было бы правильно, — улыбнулся Ортон. — Ты настоящее сокровищ, я даже надеяться не смел, что моя невеста будет такой очаровательной и рассудительной: обычно и портреты, и свидетели склонны преувеличивать. Портреты — особенно. Но мы так мало знаем друг друга, только что перешли на ты. А впереди у нас долгая, хочу надеяться, жизнь — зачем же торопиться? Но, перед тем как уйти, должен открыть тебе одну маленькую тайну: я правда рад, что мне в жены досталась ты, а не какая-нибудь другая принцесса.
С этими словами император развернулся на каблуках и вышел.
А принцесса несколько раз прошлась по спальне, рассеянно переставляя букеты в опаловых и яшмовых вазах, выглянула из окна, убедившись заодно, что внизу дежурят два гвардейца, затем сбросила одежду и влезла в постель. Там она свернулась клубочком и принялась размышлять. Ей было очень странно, но уже не страшно и не одиноко. Она досадовала на то, что Ортон не остался с ней этой ночью, и тут же досадовала на себя за свою досаду. Она вспоминала гиганта Аластера и спрашивала себя, что же с ней произошло при его появлении?
Арианна точно знала, что император очень понравился ей. Она с наслаждением втягивала носом воздух, в котором еще витал аромат его духов, и, сама того не замечая, поглаживала шелковое покрывало медленными и ласкающими движениями. Она радовалась, что завтра увидит Ортона, и еще больше радовалась тому, что она имеет на него все права, а это значит, что никто не может им помешать…
Мысли об Аластере были менее отчетливыми. Принцесса чувствовала трепет и начинала беспричинно улыбаться, едва в памяти всплывал его образ.
— Ну? — спросил граф Шовелен, едва они остались втроем в покоях.
На сей раз, кроме него и племянника, в разговоре участвовал учитель Виссигер, причем на его присутствии настоял именно Трои. Посол был только рад этому обстоятельству. В свое время, когда он искал знающего человека, энциклопедически образованного и способного завладеть вниманием шустрого юнца, ему рекомендовали Виссигера, присовокупив к блестящей характеристике замечание о безупречной честности и порядочности. Порядочных людей во все времена не хватает, и граф, наведя справки, решил во что бы то ни стало заполучить именно этого человека для занятий со своим племянником.
Виссигер был еще не стар, но уже отчаянно лыс. Невысокий и тощий, застенчивый, с добродушным выражением лица и неизменной кроткой улыбкой, он был бы очень мил, но его внешность сильно портил огромный, похожий на бесформенную картофелину нос. И когда учитель сильно сутулился, всем моментально приходило в голову, что это нос тянет его к земле. Руки у него были большие, красные, и он очень их стеснялся, пожалуй, больше, чем носа и лысины. Но огромные, круглые доверчивые глаза — бледно-голубые, как у ребенка, — пробуждали в людях странное чувство к учителю. При нем даже посол, который бывал невыносим в плохом расположении духа, понижал голос и старался подыскать более мягкие обороты, даже самые нахальные лакеи вели себя скромнее, а суровые воины — мягче.
Когда Трои в первый раз увидал его, то хотел подложить ему змею в карман — это была еще самая невинная из его шалостей.
Хотел и не смог — совести не хватило.
С той поры минуло без малого десять лет. Учитель и ученик очень сдружились, и хотя Трои не всегда проявлял усердие в занятиях, зато был откровенен с Виссигером и посвящал его в свои крохотные тайны. Ему весьма повезло, что с ним постоянно находились два близких человека — граф и учитель, — которым он привык доверять безоговорочно.
Итак, граф удобно устроился в глубоком и мягком кресле, вытянул ноющие от усталости ноги и спросил:
— Ну?
Что означало: «Делись впечатлениями, спрашивай, а мы поможем тебе разобраться в твоих чувствах и мыслях».
— Даже не знаю, с чего начать…
Трои был перевозбужден. Он тоже устал за сегодняшний длинный день, но все не мог угомониться и шагал вдоль стены взад и вперед.
— Не мелькай перед глазами, — попросил Шовелен. — Что тебя поразило больше всего? Кроме дам, разумеется.
