— А ваши служанки, мадам, они тоже предупреждают
путников?
— Эта почетная обязанность предназначена только тебе.
Зная твои священные и удобные для нас принципы, мы захотели воспользоваться
ими. Женщины, о которых ты спрашиваешь, — наши сообщницы: воспитанные в
пороке, обожающие его почти так же, как мы, они и не помышляют о том, чтобы
спасать жертвы. Иногда муж ими пользуется, но держит их на расстоянии. Ты одна
будешь равной нам, эти создания будут служить тебе, как служат нам, и обедать
ты всегда будешь с нами, а не с ними.
— О мадам, кто бы поверил, что такая импозантная особа
может творить подобные жестокости?
— Не надо употреблять таких выражений, — сказала
мадам д'Эстерваль, сочувственно улыбаясь, — нет ничего особенного в том,
что мы делаем: нельзя оскорбить природу, следуя своим наклонностям, и я уверяю
тебя, что только от нее мы, мой супруг и я, получили все, что составляет нашу
сущность.
— Жюстина, пора за работу! — прервал их беседу
вбежавший д'Эстерваль. — Наши гости сели ужинать, пойди к ним, пошушукайся
с ними, предупреди их и попытайся спасти, только отдайся им, если они тебя
захотят: не забудь, что это лучший способ внушить доверие.
Пока Жюстина исполняла свой долг средствами, о которых мы
расскажем ниже, поведаем читателю о чудовищных обычаях этого дома и о
персонажах, живущих в нем.
Глава 14
Продолжение и завершение приключении на постоялом
дворе. — Неожиданная встреча. — Исход
Мадам д'Эстерваль, с которой справедливо будет начать этот
рассказ, была, как мы уже отметили, статная и красивая женщина около тридцати
шести лет, жгучая брюнетка с удивительным блеском в глазах; стройная фигура,
иссиня-черные волосы, обилие растительности на теле, как у мужчины, почти
полное отсутствие груди, небольшой, но изящный зад, сухое, багрового цвета
влагалище, клитор длиной три дюйма и соответствующего объема, великолепные
ночи, богатейшее воображение, дикий темперамент, необычные таланты, живой ум —
вот портрет этой злодейки и лесбиянки высшей пробы. Она родилась в Париже в
знатной семье, случай свел ее с д'Эстервалем, который, будучи сам очень богатым
и знатным, нашел в этой женщине удивительное сходство вкусов и наклонностей со
своими и, не мешкая, женился на ней. Облачивший в цепи Гименея, они
обосновались в этом глухом месте, где все обещало безнаказанность их
преступлениям.
Д'Эстерваль, красивый сорокопятилетний мужчина прекрасного
телосложения, обладал ужасными страстями, превосходным половым членом и
странностями, которые выражались в искусстве наслаждения и о которых мы рас—
скажем позже, когда придет время. Ничуть не стыдясь своего нынешнего положения,
Д'Эстерваль и его неистовая супруга держали постоялый двор только потому, что
это способствовало удовлетворению их отвратительных желаний. В Пуату они имели
роскошный дом в живописном месте, который был приготовлен на случай, если
фортуна перестанет взирать сквозь пальцы на их прегрешения.
А в доме, где оказалась Жюстина, было только две служанки.
Они жили здесь с самого рождения, ничего другого не видели, никуда не выезжали,
купались в изобилии, пользовались благосклонностью хозяина и хозяйки, которые
потому и не опасались, что они убегут. Провизией занималась мадам Д'Эстерваль,
она раз в неделю ходила в город купить то, чего не давала ей ферма. В семье,
насквозь развращенной, царила полная идиллия: зря думают, будто не бывает
прочных злодейских союзов. Если что-то и разрушает эти гнезда, так только
несходство нравов и обычаев, но когда там полное согласие, когда ничто не
противоречит образу жизни их обитателей, нет сомнения в том, что они найдут
свое счастье в лоне порока, как другие находят его в добродетели, ибо не то или
иное существование делает человека счастливым или несчастным — лишь раздор
погружает их в уныние, а это страшное божество появляется лишь там, где царит
разногласие вкусов и привычек. Ревность также не нарушала покой этой крепкой
семьи. Доротея, наслаждавшаяся удовольствиями своего мужа
[45]
,
давала волю своим необузданным страстям, только когда он предавался излюбленным
утехам, и наоборот, Д'Эстерваль побуждал жену сношаться при всяком удобном
случае и никогда так бурно не извергался, как в те моменты, когда видел ее в
чужих объятиях. Подумайте сами, можно ли поссориться при таких убеждениях? И
если Гименей осыпает розами цепи, которыми связывает двух супругов, возможно
ли, чтобы они помышляли о их разрыве?
Между тем, в комнате заезжих торговцев Жюстина всеми
способами, впрочем, не осмеливаясь высказаться до конца, убеждала их в близкой
опасности. Ее чувствительная и мягкая душа не могла сделать выбор между ужасной
обязанностью привести на эшафот своего Хозяина и столь же ужасной вероятностью
погубить невинных. Д'Эстерваль, которого уже охватывали описанные выше страсти
— застать своих гостей в разгар наслаждения и препроводить их из объятий Венеры
в руки смерти — и который с этим коварным намерением всегда подсылал к ним
девушку, дрожал от нетерпения за дверью, сгорал от желания увидеть Жюстину в
деле-и внутренне проклинал ее за недостаток средств, употребляемых ею для
искушения путешественников, как вдруг один из них, схватив нашу отважную героиню,
повалил ее на кровать, не дав ей времени опомниться.
— О сударь, что вы делаете? — закричала кроткая
девушка. — Какое ужасное место вы нашли для таких дел? Великий Боже! Да вы
знаете, где находитесь?
— Что такое? Что вы хотите сказать?
— Отпустите меня, сударь, я вам все открою… Ваша жизнь
в опасности, выслушайте же меня.
Другой, более хладнокровный, убедил своего товарища забыть
на время о похоти, и оба попросили Жюстину открыть тайну, на которую она
намекнула.
— Посреди леса, господа, в разбойничьем логове — вот
где вы хотите заняться такими делами! У вас хоть есть чем защищаться?
Какое-нибудь оружие?
— Конечно, вот пистолеты.
— Хорошо, господа, не выпускайте их из рук. Пусть
самозащита больше заботит вас, чем непристойности, которыми вы как будто собираетесь
заняться.
— Слушай, курочка, — сказал один, — ты можешь
изъясняться понятнее? Получается, что нам грозит беда?
— Ужасная, сударь, непоправимая… Во имя неба
приготовьтесь: вас должны убить этой ночью.
— Вот что, детка, — сказал другой, чей пенящийся
член только что пытался обследовать тело Жюстины, — скажи, пусть принесут
вина и свечей, а завтра мы тебя отблагодарим.
Жюстина спустилась вниз и, открыв дверь, увидела, как
Д'Эстерваль тискает свою жену: супруги приникли к щели в перегородке, готовясь
насладиться сладострастным зрелищем и возбудиться для злодейства.
