— Замолчите, замолчите, Жюстина! Мне все расскажет этот
господин, потом я решу, как поступить с вами. Теперь убирайтесь.
Сконфуженной Жюстине не оставалось ничего другого, как
удалиться, а господин де Брессак, как легко себе представить, продолжал
обвинять ее в глазах своего родственника. Спустя час Жюстину позвали, и она,
как обычно, получила распоряжение проводить гостя в ту же комнату. Она
повиновалась, но не сказав Брессаку ни слова, тотчас вернулась к хозяину.
— Сударь, — торопливо спросила она, — как я
должна вести себя с господином де Брессак? Дело в том, что он — ваш родственник,
и конечно…
— Жюстина, — сухо ответил Сомбревиль, которого мы
по-прежнему будем называть Д'Эстерваль, — странно, что после всех
благодеяний, которые мы с женой постоянно вам оказываем, вы до сих пор не
рассказали нам этот случай из вашей жизни, который делает вас преступницей в
глазах обычных людей. Мне кажется, зная наше отношение к таким шалостям, вы
могли бы быть более откровенной.
— О сударь, клянусь вам, — ответила Жюстина с
благородным негодованием, присущим только добродетели, — да, клянусь, что
я не виновна в преступлении, в котором обвиняет меня этот господин. Ему не надо
искать далеко убийцу его матери — он слишком хорошо знает, где он.
— Как? Объяснитесь яснее, Жюстина.
— Он сам, сударь, своими руками совершил это ужасное
злодейство и имеет наглость валить его на меня.
— Вы уверены в том, что говорите?
— У меня нет никаких сомнений, и в любое время я готова
рассказать о всех подробностях той жуткой ночи.
— Сейчас у меня нет времени выслушать вас, —
сказал Д'Эстерваль. Затем, обращаясь к жене: — Что ты решила, Доротея?
— Мне жаль, — ответила эта женщина-монстр, —
предавать смерти такого же злодея, как мы, но этот красавчик страшно меня
возбуждает, и я хочу, чтобы все было, как обычно.
— Я согласен, — кивнул Д'Эстерваль. — Никаких
объяснений с ним, Жюстина, выполняйте свою задачу. Кстати, ничего не бойтесь:
даже если вы и совершили преступление, в котором он вас обвиняет, от этого мы
будем уважать вас не меньше, напротив, в наших глазах это будет заслуга,
поэтому не стесняйтесь в этом признаться.
— Поверьте, что после таких слов я бы созналась, будь
виновна, но моей вины здесь нет, еще раз клянусь вам.
— Ладно, идите к нему, дитя мое, и ведите себя как ни в
чем не бывало: помните, что я рядом.
Так просто было нашей героине сыграть свою роль: какой радостью
это было бы для нее, если бы она обладала мстительностью! Мы хорошо понимаем,
что независимо от ее стараний клеветник был обречен, но кто бы мог
поверить! — из одной этой уверенности Жюстина извлекла новые средства,
которые спасли жизнь человеку, так жестоко поступившему с ней. Она спешила, она
знала, что у нее есть несколько мгновений поговорить с маркизом, прежде чем
Д'Эстерваль начнет подслушивать.
— Сударь, начала она, вытирая слезы, — несмотря на
все, что вы со мной сделали, я пришла спасти вас, если только смогу. Хотя он и
ваш родственник, это чудовище, к которому вы попали, замышляет убить вас.
Быстро спускайтесь, ни минуты не оставайтесь в этой комнате, где вас со всех
сторон ожидают ловушки; попытайтесь утихомирить его ярость, особенно надо успокоить
эту мегеру: она опаснее, чем ее муж, и уже вынесла вам приговор. Спускайтесь,
сударь, спускайтесь! Пусть ваши пистолеты будут при вас, через две секунды
будет поздно.
Брессак, который в глубине души достаточно уважал эту
девушку, чтобы не проникнуться самым большим доверием к ее словам, бросился к
двери и встретил на лестнице Д'Эстерваля.
— Пойдемте, сударь, — твердо сказал он
хозяину, — я должен поговорить с вами.
— Но послушайте…
— Пойдемте, прошу вас.
С этими словами он втолкнул его в гостиную, запер за собой
дверь, оттолкнув Жюстину, которая шла следом. Там, разумеется, произошел
нелицеприятный разговор: подробности нам неизвестны, но результатом было то,
что Брессак, очевидно, раскрывшись перед своим кузеном, легко убедил его в том,
что злодеи не должны вредить друг другу; мы знаем, что Доротею убедили
любезность и соблазнительная внешность маркиза, и было решено всем вместе
отправиться к дядюшке Брессака.
— Мой дядя, — закоренелый распутник, — сказал
Брессак. — Он и ваш родственник, раз мы двоюродные братья; поедем к нему,
и я обещаю вам восхитительнейшие забавы.
Ужинали все вместе, не забыли пригласить и Жюстину.
— Поцелуй меня, — обратился к ней Брессак, —
не стесняйся: я хочу оказать тебе честь в присутствии своего родственника. Друг
мой, коль скоро ты такой же злодей, как и я, не буду скрывать, что я —
единственный автор и исполнитель этого преступления, в котором недавно обвинил
эту девушку: она ни в чем не виновна. Пусть она едет с нами: мой дядя поручил
мне найти ему горничную, ему нужна надежная женщина, которая будет
присматривать за его супругой. И я полагаю, что лучше всего для этого подойдет
Жюстина. Ей предлагается очень хорошее место: завоевав доверие моего дядюшки,
она сможет наконец осуществить свою химерическую мечту, за которой так долго
гоняется… Да, Жюстина, прими этот залог моей признательности, и пусть отныне
между нами будут мир и согласие. Вы не против, кузен? Вы согласны уступить
Жюстину?
— От всего сердца, — отвечал Д'Эстерваль, —
тем более, что я уже начал тяготиться ею, и последствия моего неудовольствия
могли оказаться для нее фатальными.
— Нисколько не сомневаюсь, — заметил
Брессак, — ведь у нас много общего, мой дорогой: как только какой-нибудь
предмет утомит мое сладострастие, я стремлюсь отправить его в преисподню.
— Выходит, Жюстиной вы так и не насладились? —
поинтересовалась Доротея.
— Нет, сударыня, кроме вас на свете нет женщины,
которая могла бы заставить меня отречься от моих принципов: я люблю только
мужчин.
— Друг мой, — сказал поспешно Д'Эстерваль, —
моя жена готова услужить тебе в любое время; у нее прекраснейший зад, и она
всегда пылает желанием вставить туда член… Ее клитор больше твоего пальца, и
этим инструментом она доставит тебе немало сладостных моментов.
— Ах, разрази меня гром! Тогда прямо сейчас! —
заволновался Брессак. — У меня нет привычки откладывать удовольствия.
Он уже собирался овладеть Доротеей, которая, опьянев от вина
и вожделения, раскрыла перед ним свои прелести, как вдруг послышался лай собак,
после которого обычно стучали в дверь. Действительно, раздался стук: хотя
близилась полночь, какие-то люди просили впустить их в дом. Это оказались
стражники конной полиции, которые, узнав о нападении на Брессака и убийстве его
лакея, искали следы нападавших и решили проверить уединенный постоялый двор.
Вышел сам Брессак, рассказал обо всем, что с ним приключилось, и добавил, что
не знает, куда скрылись разбойники. Стражников угостили вином, предложили им
ночлег; они отказались. Как только они уехали, началось общее ликование, и
остаток ночи прошел в самых скандальных оргиях.
