— О сударь! Я уйду, я сейчас же уйду… поверьте мне,
сударь. Выпустите меня, и вы никогда больше обо мне не услышите.
Бедняжка поспешно оделась, выскочила из дома, где обошлись с
ней так жестоко, и помчалась в гостиницу, из которой вышла несколько часов
спустя, чтобы переправиться на другой берег Роны.
— О небо! — повторяла она, ускоряя шаг, —
Какое извращение! Какой ужас! Это чудовище распаляет свою похоть чужими слезами
и страданиями… Пусть падет кара на голову извращенного злодея, который ищет
наслаждение на груди, измученной нищетой, который срывает поцелуи с губ,
иссушенных голодом, с губ, способных раскрыться для того лишь, чтобы проклянуть
его! Скорее, скорее вон отсюда!
Скоро Жюстина оказалась за пределами города. Но не зря было
сказано, что ей во всем должны сопутствовать злоключения и что судьба,
очевидно, обозлившись на нее, всегда будет разрушать все добронравные планы,
которые созревают в ее прекрасной душе.
Не успела она пройти и двух лье, прижимая к себе худосочный
сверток, содержавший две рубашки и несколько платков, как ей встретилась старая
женщина, которая с печальноотрешенным видом попросила у нее милостыню. Далекая
от ожесточения, жестокие уроки которого она только что получила, не ведая
другой радости, кроме обязанности помогать людям, она полезла в кошелек достать
одно экю и дать нищенке. Но ловкая женщина, которая только надела на себя маску
старости и нужды, чтобы обмануть Жюстину, быстро выхватила у нее кошелек,
свалила ее на землю сильным ударом в живот и исчезла в чаще. Жюстина поднялась,
бросилась по следам воровки, настигла ее и вместе с ней упала в яму, прикрытую
ветками.
Глубина была немалая, но падение оказалось мягким, и девушка
почти не ушиблась. Она упала вместе с воровкой в просторное подземелье площадью
более ста туазов, довольно привлекательное и хорошо обставленное.
— Кто это, Серафима? — спросил высокий толстый
человек, сидевший перед горящим камином. — Кого это ты притащила в наше
скромное жилище?
— Это очень глупая девчонка, — ответила
воровка, — я ее разжалобила, и она подала мне милостыню, тогда я стащила у
нее все деньги, она побежала за мной, и вот мы обе здесь. По-моему, эта девка
будет для нас полезной, и я не жалею, что встретила ее.
Главарь велел Жюстине подойти ближе.
— Да, эта находка действительно может нам пригодиться;
она — не уродка и неплохо послужит всей компании, в конце концов всегда можно
придумать, чем занять ее…
Жюстину тут же окружили мужчины, женщины, дети самого
разного возраста и разной внешности, но выражение их лиц не оставляло никаких
сомнений относительно рода занятий этого общества. Каждый пощупал ее,
одобрительно покачал головой, каждый высказал свое мнение, а все дальнейшее
окончательно убедило Жюстину, что она попала в очень дурную компанию.
— Сударь, — обратилась она к главарю, не в силах
сдержать дрожь, — не будет ли невежливым с моей стороны попросить вас
объяснить, с кем я имею дело? Я слышу, что здесь уже решают за меня без моего
согласия; разве законы приличия и справедливости не действуют у вас?
— Милочка моя, — сказал атаман, — сначала поешь
пирога и проглоти стаканчик вина, потом выслушай нас, тогда узнаешь, куда и к
кому ты попала и какое занятие тебе здесь предназначают.
Наша героиня, немного успокоившись после такого вежливого
предисловия, съела и выпила все, что ей предложили, и приготовилась слушать.
— Людей, к которым забросила тебя твоя звезда, —
начал главарь, втянув в каждую ноздрю по щепотке табака, — называют обычно
попрошайками. Да, дочь моя, мы сделали попрошайничество искусством, и благодаря
нашим секретам и нашему красноречию мы так умело вызываем у людей сострадание,
что можем жить за их счет в роскоши и довольстве круглый год. Как нет на свете
добродетели глупее, чем жалость, так нет ничего проще, чем пробудить ее в
человеческом сердце. Жалобные завывания, убедительные речи, придуманные
болезни, фальшивые язвы, отвратительные костюмы — вот хитрости, которые
потрясают душу и дают нам возможность наслаждаться бездельем и праздностью. Нас
здесь человек сто, одна треть всегда промышляет, а остальные пьют, едят,
сношаются и развлекаются. Взгляни на эту груду костылей, горбов, окровавленных
повязок, на эти травы, которые искажают наши лица
[64]
, на
детей, которые умеют потрошить кошельки жалостливых женщин-матерей — вот в чем
наша сила, наше богатство, вот источник наших доходов. Мы употребляем обычно
одни и те же методы, хотя варьируем их в зависимости от обстоятельств: мы
бываем убогими и немощными, если встречаемся с сильными людьми, но становимся
дерзкими, ловкими грабителями, когда сила на нашей стороне.
— Но вы, по крайней мере, никого не убиваете? —
спросила Жюстина, движимая сострадательным беспокойством, которое всегда
отличало ее прекрасную добрую душу.
— Естественно, дорогая гостья, — ответил
главарь, — это бывает в случае сопротивления или когда мы не видим другого
средства, кроме кинжала или пистолета, чтобы добиться своего: мы не считаем
убийство чем-то непристойным. Вам часто придется встречать здесь людей, которые
уйдут отсюда только в могилу. Неужели вы считаете нас такими дураками, которые,
отобрав у человека все, что при нем есть, отпустят его, чтобы он побежал
жаловаться на нас и выдал наше убежище? Хотя нас нельзя назвать
профессиональными грабителями или убийцами: наше единственное ремесло — это
попрошайничество, мы просим подаяние, а там действуем но обстоятельствам.
Главное для нас — завладеть чужим добром, а каким способом это сделать —
зависит от ситуации. Добыча стекается в это подземелье, мы не спрашиваем,
получена она как милостыня или взята силой. Вы, наверное, думаете, что с такой
моралью и с такой профессией в нашей среде царят всевозможные пороки, и вы не
ошибаетесь, если так считаете. Обжорство, пьянство, плутовство, вранье,
лицемерие, безбожие и особенно разврат и жестокость — всего этого вы найдете
здесь сколько угодно, и наши законы не только не запрещают такие дела, но,
наоборот, поощряют их. Поэтому, милая девочка, учитывая ваш возраст и вашу
красивую мордашку, вы должны удовлетворить все капризы, все прихоти наших
товарищей независимо от пола, возраста или внешности. Когда наш пыл погаснет,
мы придумаем для вас занятие: если у вас окажутся нужные способности и таланты,
вы займете приличное место в нашей среде. Если же вам не по душе наши обычаи,
если наше ремесло вам не по нраву, вы не сможете выходить из подземелья: будете
заниматься уборкой и другой черной работой и обслуживать наши страсти.
Вся толпа одобрительно зашумела при этих словах. Главарь
собрал приближенных, и теперь его распоряжения обрели силу закона; Жюстине было
предписано немедленно разоблачиться и после внимательного осмотра утолить
вначале страсти атамана и его окружения, затем всех членов шайки — и мужчин и
женщин, — которые ее захотят. Услышав этот приговор, несчастная Жюстина,
обливаясь слезами, упала к ногам своих судей, чтобы умолять их избавить ее от
непристойностей, которые настолько ей неприятны… В ответ она услышала лишь
громкий хохот.
