— Отличная мысль! — заметил Симеон. — Я буду
содомировать своего сына, который в это время будет сношать свою мать. Как ты
находишь эту сцену, отец Ив?
— Неужели ты думаешь, — отвечал тот, — что я
буду спокойно взирать на это? Я займусь дефлорацией твоей дочери.
— Будь я проклят, — недовольно заметил
Симеон, — но они оба — мои дети, и я хочу совокупиться с обоими. А тебе,
друг мой, я предлагаю насладиться не менее обольстительным и пикантным
предметом; я знаю, что, наблюдая непристойное зрелище, самому надо творить
очень грязные и непристойные дела. Прочисти задницу Мартине, которая только что
раскроила себе череп; она сильно страдает, и твой член усилит ее боль, отчего
ты испытаешь неземное удовольствие: ты ведь понимаешь, дружище, как сладостно
действует на все наши чувства страдание предмета, которым мы наслаждаемся.
— Клянусь спермой, это необыкновенно оригинальная и прекрасная
идея! — восхитился отец Ив, уже потрясая своим огромным копьем перед
ягодицами бедной пораненной девочки. — Подавай сюда свой зад, стерва!
— Но мне очень больно, отец мой.
— Тем лучше, это как раз то, что надо.
— Отец Ив, — вставил Симеон, — сними повязку,
тогда ты сможешь полюбоваться ее раной…
Все произошло так, как было задумано, несмотря на
естественное сопротивление — тем более естественное, если принять во внимание
диспропорцию между гигантским фаллосом отца Ива и крохотным изящным задом юной
Мартины. Атака началась, Люси помогала своему любовнику, целовала его,
возбуждала, пока он возился. Несчастная жертва, страдающая от полученного удара
и от противоестественного способа, каким пронзил ее монашеский посох,
задыхалась от дикого крика, а Симеон, созерцавший эту возбуждающую картину,
приступил к делу. Полина уже ввела в себя отвердевший пенис моего брата, юный
блудодей уже сношал свою мать, когда Симеон, увидев перед собой зад своего
сына, с победным воплем атаковал его. Бесчисленные препятствия мешали этому
предприятию, но не таков был Симеон, чтобы отступить. Леонарда держала
мальчика, раздвигая пошире его ягодицы, монах увлажнил Свой член, и вот за два
мощных толчка, сопровождаемых громогласными ругательствами, головка скрылась в
отверстии. Симеон усилил натиск, моя мать безостановочно ласкала своего сына,
ребенок плакал. Наслаждение, которое он испытывал спереди, не уменьшало острую
боль сзади, но никому не было дела до его ощущений. Наконец новые толчки решили
исход схватки: развратный монах достиг дна, и новые богохульства возвестили о
его победе. Под рукой у него оказалась Леонарда, он начал облизывать ее,
продолжая содомировать сына, а чтобы инцест был полным, распутник захотел
лобзать мне ягодицы. Меня водрузили на спину кровного наперсника его
преподобия, и содомит дал волю своим чувствам. В это время, не спуская глаз с
моего отца, Ив осыпал задницу Мартины сильными ударами, а его любовница
ублажала монаха искусственным фаллосом.
— Ив, — спросил Симеон, — тебе тоже приятно?
— Да, черт возьми! — откликнулся тот, извлекая, в
качестве доказательства, свой измазанный дерьмом член, затем вновь погрузил его
в окровавленное отверстие с такой силой, что несчастная Мартина едва не
лишилась чувств. — Посмотри, как мне приятно.
— Прекрасно! Тогда поддай жару этой шлюхе. В следующий
миг бедняжка, на которую обрушилось столько бед, залила комнату своей кровью.
— Разрази гром мои яйца! — не выдержал
злодей. — Прочисти дырку в ее голове, раз твой член тверд, и проткни ее
череп насквозь!
И это чудовищное намерение осуществилось: жестокий отец Ив
оставил в покое зад раненой девочки, поставил ее на колени и… вонзил свой
инструмент в рану! Он извергнулся в ее голове, пробив тростью череп несчастной
с другой стороны.
— Вот это чудесно, — взвыл Симеон, в свою очередь
извергаясь в зад моего брата и кусая мне ягодицы, — ах, как это чудесно! Я
люблю ужасы… Никогда я так приятно не кончаю, как в те минуты, когда совершаю
их, когда их вижу или заставляю совершать других… Но погоди, — продолжал
мой отец, — чтобы прийти в чувство, я должен выпороть эту тварь.
— Да ты что? — изумился отец Ив. — Она в
таком состоянии, что не выдержит больше.
— Ты, наверное, надо мной смеешься? — укоризненно
сказал Симеон. — Пока шлюха не издохнет, она в состоянии выдержать все.
С этими словами он схватил ее, положил грудью на свою левую
руку, одной ногой зажал обе ее ноги и подверг настолько сильной флагелляции,
что после шестидесяти ударов бедра Мартины оказались залитыми кровью,
непрерывно лившейся из истерзанных ягодиц. Но это его не смутило, и он
хладнокровно продолжал порку. Иву пришло в голову оказать своему другу такую же
услугу, какой тот благодетельствовад несчастную девочку, тем более что его
голый зад торчал прямо перед ним. Немедленно выстроилась новая сцена. Симеон
потребовал, чтобы Леонарда сосала ему член, пока он флагеллировал Мартину,
кроме того, он целовал мой зад., а Люси по-прежнему обрабатывала искусственным
органом седалище отцу Иву, который порол своего друга и тискал соски моей
матери.
— Давайте не будем пока кончать, — предложил
Симеон, — не стоит расходовать сперму понапрасну, лучше будем
сношаться. — И обращаясь к Иву, объяснил: — Ты еще раз совершишь содомию с
моим сыном, его будет держать в объятиях его мать, я усажу дочь верхом на грудь
мамаши, чтобы она прижалась задницей к ее лицу, и снова прочищу девочке
влагалище; Леонарда и Мартина будут пороть нас, а Люси предоставит свои ягодицы
для поцелуев.
Я не буду описывать вам мои страдания, когда теряла
девственность; отцовский член имел чудовищные размеры, и он не щадил меня. Но
мне была уготована еще одна пытка: моя мать во время оргазма не ведала сама,
что творит; она ухватилась зубами за мои ягодицы, которые, как вы помните,
покоились на ее лице. Я испустила вопль и резко дернулась на огромном колу
своего отца, который едва не пронзил меня насквозь; это движение ускорило
экстаз Симеона, он извергнулся, другой монах последовал его примеру, тесная
группа распалась, и несколько минут покоя смирили и чувства и мысли наших
злодеев.
— Будем пить, — распорядился отец Ив, —
только застольные излишества рождают сильную сперму, вы не встретите настоящего
либертена, который не был бы пьяницей и гурманом. Принеси нам самого лучшего
вина, Люси: нам многое еще предстоит сделать.
— Подожди, — остановил его Симеон, — пока мы
пируем, пусть эти двое детей ласкают нас… И пусть за столом царит полная
свобода: мы будем мочиться, пускать газы, испражняться, мы будем изливать
сперму — словом, будем удовлетворять все потребности природы.
— Ах, ты дьявольщина! Ах, какая прелесть! — Отец
Ив уже с трудом держался на ногах. — Только ради этого и стоит жить; когда
празднуются такие оргии, все вокруг должно быть мерзостью, грязью и свинством,
как само божество, которое мы прославляем; давайте валяться в дерьме по примеру
свиней, давайте боготворить его.
Мартину, хотя она плавала в собственной крови, положили на
стол, и ее окровавленные ягодицы служили подносом для тарелок; когда подали
второе блюдо, распутники охлаждали на истерзанной плоти кипящий омлет. После
жестокой трапезы, продолжавшейся около часа, зашел разговор о том, чтобы
сношать меня в зад: я потеряла девственность только в одном месте, надо было
взяться за другое.
