— Ужасны ваши слова, — сказала Жюстина, — но
к своему несчастью я видела немало примеров, подтверждающих этот прискорбный факт.
— Их бесчисленное множество, дитя мое. Не надо думать,
будто сильнее всего волнует распутника женская красота, гражданские и
религиозные законы считают обладание женщиной чем-то греховным, доказательством
служит тот факт, что сила нашего возбуждения прямо зависит от степени
греховности этого обладания. Человек, который сношает чужую жену, украденную у
мужа, или дочь, похищенную у родителей, всегда получает больше удовольствия,
нежели муж, который спит со своей женой; чем законнее узы, которые мы разрушаем,
тем сильнее наша похоть. А когда речь идет о матери, сестре, сыне или дочери, к
удовольствию прибавляются новые краски. Тот, кто испытал это, знает, как важно
увеличить препятствия, чтобы получить дополнительное удовольствие, преодолевая
их. Ну а если преступление питает наслаждение, то оно само по себе может быть
наслаждением. Стало быть, в преступлении есть сладость, ведь то, что придает
блюду вкусовые качества, не может быть лишено этих качеств. Таким образом,
когда я похищаю девушку для себя, это доставляет мне живейшую радость, но,
когда я делаю это для кого-то другого, мое удовольствие возрастает за счет
удовольствия того, кто ею наслаждается. Кража часов, кошелька и так далее
приятна в такой же мере, и если я приучил свои чувства волноваться при похищении
девушки, такое же сладострастное ощущение я испытаю при краже часов, кошелька и
т. д. Вот что объясняет фантазию многих добропорядочных людей, которые воруют
без всякой необходимости. В этом нет ничего неестественного: люди получают
громадное удовольствие от всего, что считается преступным, или благодаря
воображению делают простые наслаждения настолько преступными, насколько это
возможно. Таким путем они добавляют к своему наслаждению порцию соли, которой
ему недоставало и которая необходима для полного счастья. Я понимаю, что такие
рассуждения заводят очень далеко, быть может, я докажу это тебе очень скоро,
Жюстина, но что из того? Самое главное — насладиться. Например, подумай, есть
ли что-нибудь более естественное, чем утехи, которым я предаюсь в твоем
обществе? Однако ты противишься этому, ты твердишь, что я злоупотребляю своими
правами, что я проявляю самую черную неблагодарность, когда тебя насилую. Но
мне на это наплевать, я разрываю все узы, которые сдерживают глупцов, я
принуждаю тебя исполнять самые грязные мои желания и самое простое, самое
монотонное удовольствие превращаю в неземное блаженство. Так покорись мне,
шлюха, покорись! И если когда-нибудь ты придешь в этот мир в образе сильного
существа, пользуйся всеми своими оравами и тогда узнаешь самое сладостное,
самое живое из всех удовольствий.
Закончив лекцию, Ролан накинул на шею Жюстины шелковую петлю
и, вторгшись в ее зад, затянул ее настолько, что девушка потеряла сознание. И
что же? Он испытал оргазм и, не думая о последствиях, преспокойно удалился.
Прошло шесть месяцев с того дня, как наша героиня попала в
этот замок и время от времени служила гнусным утехам хозяина, и вот однажды
вечером он вошел в ее темницу в сопровождении Сюзанны.
— Мне кажется, Жюстина, — начал монстр, — что
я давно не водил тебя в ту пещеру, которая так напугала тебя, поэтому вы обе
пойдете со мной, но вернется обратно только одна: кто это будет — решит жребий.
Жюстина встала, бросила тревожный взгляд на подругу, увидела
в ее глазах слезы… Палач зашагал вперед, они пошли за ним.
Как только они вошли в подземелье, Ролан некоторое время
смотрел на них злобно прищуренными глазами, потом еще раз с удовольствием
повторил приговор, подчеркнув, что в живых останется только одна.
Он уселся в кресло, поставил девушек на колени прямо перед
собой и приказал:
— Теперь по очереди вы будете стараться разочаровать
этот парализованный кусок мяса, и горе той, которая вдохнет в него энергию!
— Но это несправедливо, — возразила
Сюзанна. — Пощаду должна получить та, которая сильнее возбудит его.
— Ничего подобного, — ответил Ролан, — ведь
чем выше женщина поднимет мой член, тем сладостнее будет для меня ее смерть: я
стремлюсь только к тому, чтобы увеличить дозу своего сладострастия. К тому же,
если я окажу милость той, которая скорее приведет меня в нужное состояние, вы
обе возьметесь за это дело с таким жаром, что заставите меня извергнуться до
того, как я успею задушить одну из вас, а этого я как раз и не хочу.
— Это значит вы творите зло ради самого зла,
сударь, — заметила испуганная Жюстина. — Вы должны стремиться только
к увенчанию своего экстаза, и если вы придете к этому без преступления, зачем
осквернять себя им?
— Потому что только так я могу с наслаждением излить
мою сперму, и для этого я спустился в этот подвал. Я знаю, что испытаю оргазм и
без этого, но мне доставляет изощренное удовольствие поступать именно таким
образом.
Для начала он выбрал Жюстину; он заставил ее одновременно
ласкать себе член и задний проход, а сам гладил ее прекрасное тело.
— Тебе еще многое надо пережить, Жюстина, —
говорил он, теребя ее ягодицы, — чтобы эта сладкая плоть отвердела и
превратилась в сплошную мозоль, как у Сюзанны: ее задницу можно поджарить, и
она ничего не почувствует. А у тебя, Жюстина, у тебя здесь еще цветут розы и
лилии… Но ничего, скоро мы дойдем до этого, непременно дойдем…
Невозможно представить, насколько успокоила Жюстину эта
угроза, Ролан, разумеется, не догадывался, какую надежду он вносит в ее сердце
этими словами. В самом деле, разве было не очевидно, что раз он собирался
подвергнуть ее новым жестокостям, у него не было желания расправиться с ней?
Итак, фортуна начинала ей улыбаться, Жюстина несколько успокоилась. Еще один
проблеск счастья: у нее ничего не получалось, и огромная масса плоти, безвольно
отвисшая, никак не откликалась на ее движения. После нее в ту же позу встала
Сюзанна, и руки злодея начали обследовать те же самые места на ее теле, но
поскольку у нее была толстая продубленная кожа, Ролан с ней не церемонился; к
тому же Сюзанна была моложе нашей героини.
— Я уверен, — глубокомысленно заметил
распутник, — что никакой хлыст не сможет теперь выдавить ни капли крови из
этого седалища.
Он поставил их обеих на четвереньки таким образом, чтобы
перед ним оказались все четыре пещерки наслаждения, его язык обшарил две самые
узкие, в две другие злодей с презрением плюнул. Потом заставил обеих встать на
колени между своих расставленных ног, теперь его член находился на уровне их
грудей.
— А вот что касается сисек, — обратился Ролан к
Жюстине, — Сюзанна далеко превосходит тебя, посмотри, как сложена у нее
эта часть тела.
Говоря это, он изо всех сил тискал грудь бедняжки Сюзанны,
которая как раз ласкала его, и как только его пальцы стиснули пышную девичью
плоть, его копье, вылетев из колчана, угрожающе взметнулось к потолку.
— Мне жаль тебя, Сюзанна! вскричал Ролан. — Вот
чего ты добилась! Это твоя смерть, твой смертный приговор, мерзавка, —
продолжал он, щипая и выворачивая ей соски.
