Вот в таком состоянии они добрались до Люзарша, где отыскали
постоялый двор и устроились на отдых…
Глава 4
Неблагодарность. — Странный спектакль. —
Удивительная встреча. — Новый приют. — Безбожие. —
Безнравственность. — Дочернее неуважение. — Состояние души Жюстины
В жизни бывают моменты, когда человеку богатому не на что
купить себе пропитание. Так и случилось с Сен-Флораном: он имел четыреста тысяч
франков в своем бумажнике и ни единого экю в кармане. Эта мысль остановила его,
прежде чем он переступил порог гостиницы.
— Успокойтесь, дядюшка, — сказала ему Жюстина,
смеясь над его замешательством, — разбойники не оставили меня без денег.
Вот двадцать луидоров: возьмите их, умоляю вас, пользуйтесь ими, а лишнее
раздайте бедным; я ни за что на свете не согласилась бы оставить себе золото,
добытое преступлениями.
Сен-Флоран, который разыгрывал деликатность, впрочем весьма
далекую от той, какую предполагала в нем Жюстина, согласился принять дар только
при условии, что она, со своей стороны, возьмет у него векселя на сто тысяч
франков, которые он сунул ей в карман.
— Оставьте себе эти деньги, — сказал
Сен-Флоран, — они ваши, милая племянница: это, кстати, недостаточное
вознаграждение за большую услугу, которую вы мне оказали, но все равно примите
их и будьте уверены, что я никогда не покину вас.
После обеда Жюстина, сама того не желая, погрузилась в
размышления, беспокойные размышления, которые стерли умиротворенное выражение с
ее лица. Сен-Флоран поинтересовался о их причине, и она, не вдаваясь в длинные
объяснения, захотела вернуть ему деньги.
— Сударь, — сказала она дяде, — я не
заслужила такого знака благодарности, и моя щепетильность не позволяет мне
принять столь богатый подарок.
Сен-Флоран, как рассудительный и умный человек, нашел
множество убедительных доводов, и деньги, несмотря на ее сопротивление,
вернулись в ее карман, однако это ничуть не уменьшило беспокойства кроткой
девушки. Чтобы рассеять его или сделать вид, будто он его не замечает,
Сен-Флоран попросил милую свою племянницу рассказать о своей жизни, и она,
закончив короткий рассказ, добавила, что план возвращения в Париж внушает ей
тревогу.
— Хорошо, — ответил негоциант, — все можно в
конце концов уладить. Неподалеку отсюда живет одна моя родственница, которую мы
навестим, я представлю ей вас и попрошу приютить до тех пор, пока сам не улажу
ваше дело. Это очень благородная дама, и она будет вам вместо матери. Живет она
в уютном местечке около Бонди. Сейчас утро, самое удобное время… вы можете
идти?
— Да, сударь.
— Тогда в путь, Жюстина. Я так сильно желаю выразить
вам свою признательность, что любое промедление кажется пыткой для моего
сердца.
Взволнованная Жюстина бросилась обнимать Сен-Флорана.
— О дядюшка! — сказала она, обливаясь слезами
умиления. — Как чувствительна ваша душа, и как чутко отвечает ей душа
бедной девушки!
Негодяй с жестоким удовольствием созерцал, как сама
невинность изливает нежные выражения своей благодарности на его сердце,
огрубленное пороком, которое способно трепетать лишь от похоти под действием
невинных восторгов целомудрия и добродетели, обливающейся слезами.
Одно незначительное обстоятельство, которое мы не можем не
упомянуть, дабы наши читатели лучше поняли характер этого человека, непременно
разоблачило бы Сен-Флорана в глазах его племянницы, если бы она была менее
доверчивой и посмотрела на дядю более философским взглядом, однако, увы,
кроткая и мягкая добродетель всегда далека от того, чтобы разглядеть порок.
Когда Жюстина встала из-за стола, ей понадобилось зайти в туалетную комнату.
Она вошла туда, даже не обратив вначале внимания на то, что Сен-Флоран
последовал за ней и вошел в соседнюю кабину, откуда, если встать на стульчик,
как это сделал ее спутник, было прекрасно видно все, что происходит в том
месте, где расположилась Жюстина, которая, ни о чем не подозревая, предложила
вороватым взглядам распутника все, что может предложить в таком уединенном
месте человек, зашедший туда по нужде. Таким образом самые прекрасные ягодицы в
мире во второй раз предстали глазам Сен-Флорана, который возбудился
окончательно, и в его голове созрел четкий план покушения на невинность и
целомудрие бедного создания. Жюстину, очевидно, что-то насторожило, она
поспешно вернулась в комнату и не замедлила высказать некоторое удивление.
Сен-Флоран без труда оправдался, несколько ласковых слов восстановили доверие,
и они отправились в дорогу.
Было около четырех часов вечера. Не считая этого
незначительного события, Сен-Флоран еще ничем не выдал себя: то же
благородство, та же сдержанность и учтивость; будь он отцом Жюстины, она не
чувствовала бы себя спокойнее, и все ее подозрения рассеялись без следа. Наша
сирота не знала, что именно так обычно бывает в моменты приближающейся
опасности.
Скоро ночные тени начали наполнять лес тем религиозным или
мистическим ужасом, который одновременно порождает страх в робких душах и
преступные мысли в жестоких сердцах. Наши путники шли только по глухим тропам,
Жюстина шагала впереди, и вот она обернулась, чтобы спросить Сен-Флорана, не
заблудились ли они и не пора ли уже добраться до места. В это время возбуждение
развратника достигло апогея, его неистовые страсти прорвали все заграждения…
Наступила ночь. Лесная тишина, темнота, окружавшая их — все пробуждало в нем
преступные желания, все говорило о том, что наконец-то он сможет удовлетворить
их. Сластолюбец подогревал себя руками и воскрешал в своем похотливом
воображении прелести этого очаровательного ребенка, которые помог ему увидеть
случай. Он не мог больше сдерживать себя.
— Клянусь своей спермой, — неожиданно заявил он
Жюстине, — вот здесь я и хочу сношаться; я слишком долго возбуждался из-за
тебя, стерва, теперь настало время завершить это дело.
Он схватил ее за плечи и сбил с ног. Несчастная испустила
крик ужаса.
— Ага, шлюха! — заорал взбешенный
Сен-Флоран. — Напрасно думаешь, будто кто-то услышит твои вопли.
Он повалил ее на землю, сильно ударив по голове палкой, и
она без чувств опустилась к подножию дерева. Боги оставались глухи. Трудно
представить себе, с каким безразличием они относятся к людям, даже когда те
собираются оскорбить их; они как будто не только не предотвращают ужасные
злодеяния, но еще сильнее сгущают ночную тьму словно для того, чтобы получше
скрыть… еще больше поспособствовать гнусным замыслам порока, направленным
против целомудрия и невинности.
Обезоружив Жюстину, Сен-Флоран оголил ее, достал чудовищных
размеров посох, раскрасневшийся от сладострастия и ярости, навалился на свою
жертву, придавив ее своей тяжестью, раздвинул бедра несчастной девочки и с
невероятной силой вогнал свой меч в самое нежное и потаенное местечко, которое,
предназначенное быть наградой за любовь, казалось, с отвращением отвергает
гнусные притязания злодейства и порока. Наконец он восторжествовал: Жюстина
лишилась девственности. О, какое безумие обуяло злодея! Это был тигр,
озверевший тигр, рвущий на части молодую козочку: он рычал, скрипел зубами,
изрыгал богохульные проклятия; обильно лилась кровь, но ничто не могло его
остановить. Его страсть увенчало мощное извержение, и распутник, пошатываясь,
удалился, сожалея лишь о том, что преступление, которое только что принесло ему
такое острое наслаждение, не может длиться вечно. Остановившись в десяти шагах
от жертвы, он пришел в себя; он испытал странное сожаление, которое буквально
перевернуло его злодейскую душу, подумав о том, что только до половины довел
свое злодеяние и что его можно продолжить. Он вспомнил, что в карманах Жюстины
остались сто тысяч франков, которые он ей подарил, и вернулся забрать их. Но
Жюстина лежала таким образом, что обшарить ее карманы можно было, лишь
перевернув ее. О небо! Сколько новых прелестей увидел он, которые, несмотря на
темноту, предстали перед огненным взором преступного кровосмесителя!
