— Жюстина, — продолжал он, развязав ее и приказав
ей одеться, — следуйте за нами и держите язык за зубами; если вы докажете
свою преданность, у вас не будет причин жаловаться. Моей матери требуется
вторая служанка, я вас представлю ей и, полагаясь на ваш рассказ, поручусь за
ваше поведение. Но если вы злоупотребите моей добротой, если обманете мое
доверие или же не будете исполнять мою волю, горе вам, Жюстина: посмотрите на
эти четыре дерева и на эту тенистую полянку, которая будет вашей гробницей;
помните, что это мрачное место находятся в одном лье от замка, куда я вас веду,
и при малейшей оплошности с вашей стороны вас тотчас снова приведут сюда.
Самый слабый проблеск счастья означает для несчастного
человека то же самое, что благодатная утренняя роса для цветка, иссушенного
накануне обжигающими лучами дневного светила. Обливаясь слезами, Жюстина
бросилась на колени перед тем, кто обещал ей защиту, и стала клясться, что
будет преданной и не обманет доверия. Но жестокий Брессак, нечувствительный к
радости, равно как и к боли этой очаровательной девочки, грубо бросил ей;
«Посмотрим», — и они зашагали по лесной дороге.
Жасмин и хозяин о чем-то тихо разговаривали, Жюстина молча
следовала за ними. Час с небольшим потребовался им, чтобы добраться до замка
мадам де Брессак, и роскошь и великолепие этого дома подсказали Жюстине, что
каким бы ни было положение, обещанное ей, оно без сомнения сулит ей много
выгод, если только злодейская рука, которая не переставала мучить ее, не
разрушит обманчивое благополучие, открывшееся ее глазам.
Через полчаса после прихода молодой человек представил ее
своей матери.
Мадам де Брессак оказалась сорокапятилетней женщиной, все
еще красивой, порядочной, чувствительной, но она отличалась необыкновенно
суровыми понятиями о нравственности. Чрезвычайно гордая тем, что не сделала ни
одного ложного шага в своей жизни, она не прощала другим ни малейшей слабости и
своей доведенной до крайности строгостью не только не вызвала уважения сына,
но, напротив того, оттолкнула его от себя. Мы готовы признать, что Брессак во
многом был неправ, но скажите, где, как не в материнском сердце, должна была
возвести себе храм снисходительность? Потеряв два года назад отца этого юноши,
мадам де Брессак была богатой вдовой, имея сто тысяч экю годовой ренты,
которые, если присовокупить к ним проценты от отцовского состояния, обеспечили
бы в один прекрасный день около миллиона ежегодного дохода нашему герою.
Несмотря на такие большие надежды, мадам де Брессак мало давала своему сыну:
разве содержание в двадцать пять тысяч франков могло оплатить его удовольствия?
Ничто не обходится так дорого, как этот вид сладострастия. Конечно, мужчины
стоят дешевле, нежели женщины, но зато наслаждения, которые получают от них,
повторяются много чаще, так как желание подставить свой зад сильнее, чем
прочищать зад другому.
Ничто не могло склонить юного Брессака к мысли поступить на
службу: все, что отвлекало его от распутства, казалось ему невыносимым, и
всяческие цепи были для него ненавистны.
Три месяца в году мадам де Брессак жила в поместье, где
встретила ее Жюстина, остальное время она проводила в Париже. Однако в
продолжение этих трех месяцев она старалась никуда не отпускать от себя сына.
Какой пыткой было это для мужчины, ненавидевшего свою мать и считавшего
потерянным каждое мгновение, которое он прожил вдалеке от города, где
находилось средоточие всех его удовольствий!
Брессак велел Жюстине рассказать его матери то, что она
поведала ему, и когда рассказ был окончен, эта благородная дама заговорила так:
— Ваша чистота и ваша наивность не дают мне основания
сомневаться в ваших словах, и я наведу о вас другие справки только для того,
чтобы проверить, действительно ли вы — дочь названного вами человека. Если это
так, тогда я знала вашего отца, и это будет еще одной причиной заботиться о
вас. Что же касается до истории с Дельмонс, я постараюсь ее уладить за два
визита к канцлеру, моему давнему приятелю; впрочем, эта женщина погрязла в
разврате и имеет дурную репутацию, и я, если бы захотела, могла отправить ее в
тюрьму. Но запомните хорошенько, Жюстина, — добавила мадам де
Брессак, — что я обещаю вам свое покровительство в обмен на ваше
безупречное поведение, таким образом вы видите, что мои требования в любом
случае послужат вашему благу.
Жюстина припала к ногам своей новой благодетельницы; она ее
заверила, что хозяйка не будет иметь поводов для недовольства, и ее
незамедлительно познакомили с предстоящими обязанностями.
По истечении трех дней прибыл ответ на справки, которые
навела мадам де Брессак, и он был положителен. Жюстину похвалили за честность,
и мысли о несчастьях исчезли из ее головы, уступив место самым радужным
надеждам. Однако в небесах не было начертано, что эта добродетельная девушка
непременно должна быть счастливой, и если на ее долю выпало несколько случайных
мгновений покоя, так для того лишь, чтобы сделать еще горше минуты ужаса,
которые за ними последуют.
Вернувшись в Париж, мадам де Брессак не мешкая начала
хлопотать за свою горничную. Лживые наветы Дельмонс были скоро разоблачены, но
арестовать ее не удалось. Незадолго до того злодейка отправилась в Америку
получить богатое наследство, и небу было угодно, чтобы она мирно наслаждалась
плодами своего злодейства. Слишком часто случается, что высшая справедливость
оборачивается к добродетели другой стороной. Не будем забывать о том, что мы
рассказываем об этом только для того, чтобы доказать эту истину, как бы
печальна она ни была и чтобы каждый мог сверять с ней свое поведение в
жизненных событиях.
Что касается пожара в тюрьме, было доказано, что если
Жюстина и воспользовалась им, то по крайней мере никоим образом в нем не
замешана, и без лишних проволочек с нее было снято обвинение.
Читатель, успевший довольно основательно узнать душу нашей
героини, легко представит себе, как крепко привязалась она к мадам де Брессак.
Юная, неопытная и чувствительная Жюстина с радостью раскрыла свое сердце чувствам
признательности. Бедная девушка истово верила, что всякое благодеяние должно
привязать того, кто его принимает, к тому, от кого оно исходит, и направила на
это ребяческое чувство весь жар своей неокрепшей души. Между тем в намерения
молодого хозяина не входило сделать Жюстину слишком преданной женщине, которую
он ненавидел. Кстати, пришло время подробнее описать нашего нового героя.
Брессак сочетал в себе очарование юности и самую
соблазнительную красоту. Если в его лице или фигуре и были какие-то недостатки,
объяснить их можно было той самой беспечностью, той самой изнеженностью и
мягкостью, которые свойственны скорее женщинам; казалось, что природа, наделив
его некоторыми атрибутами слабого пола, внушила ему и соответствующие
наклонности. Но какая черная душа скрывалась под покровом этих женских чар!
Здесь можно было обнаружить все пороки, характерные для самых отъявленных
негодяев, никогда столь далеко не заходили злоба, мстительность, жестокость,
безбожие, развратность, забвение всех человеческих обязанностей и главным
образом тех, которые в душах, более мягких, пробуждают сладостные чувства.
Основная мания этого необычного человека заключалась в том, что он яро
ненавидел свою мать, и самое печальное было в том, что эта глубоко
укоренившаяся в нем ненависть диктовала ему не только озлобленность, но и
неистовое стремление поскорее избавиться от существа, давшего ему жизнь. Мадам
де Брессак прилагала все силы, чтобы вернуть сына на тропинки добродетели, а в
результате юноша подстегиваемый этими проявлениями материнской строгости еще с
большим пылом предавался своим порочным наклонностям, и бедная женщина получала
от своих нравоучений только еще более сильную ненависть.
