При этих словах Жюстина, обрадованная, поведала Родену все
свои злоключения.
— Ах, как это ужасно! — посочувствовал ловкий
мошенник. — этот господин де Брессак — настоящий зверь, давно известный
своими дикими выходками, и вам очень повезло, что вы вырвались из его рук.
Однако, прекрасная Жюстина, я повторяю еще раз, что вы не созданы для
услужения: женщина, у ног которой должен лежать мир, которая может поработить
его своим взором, должна быть гордой и свободной. Если мой дом вам подходит,
тогда я предлагаю вам следующее: у меня есть дочь, которой недавно исполнилось
четырнадцать, и она сочтет за счастье разделить ваше общество; столоваться вы
будете с нами и будете разделять все трудности, связанные с воспитанием того
слоя общества, который вся Франция доверила нашим заботам; вместе с нами вы
будете трудиться над развитием талантов молодежи, как и мы, вы будете
усовершенствовать ее нравы.
Могла ли найтись на свете роль, более подходящая нежному,
сострадательному и чувствительному характеру нашей бедной сироты? Из глаз ее
брызнули слезы радости, она сжала руку своего благодетеля и осыпала ее
поцелуями благодарности. Но коварный Роден уклонился от таких горячих
проявлений, по его мнению вовсе незаслуженных. Позвали Розали и познакомили ее
с Жюстиной, и вскоре самая теплая дружба соединила эти очаровательные со—
здания.
Прежде чем продолжать, расскажем о самых первых
обязанностях, которые предстояло выполнять Жюстине. Кстати, ей страстно
захотелось узнать, что произошло в замке Брессака после ее бегства, и она
выбрала для этого молодую крестьянку, ловкую и сообразительную, которая обещала
ей в самое ближайшее время собрать все нужные сведения. К сожалению, Жанетту —
так звали эту девушку — заподозрили, подвергли допросу, после которого она во
всем призналась, и единственное, чего она не выдала, так это было место, где
находится человек, пославший ее.
— Хорошо, продолжайте хранить ваш секрет, — сказал
ей Брессак, — но где бы ни находилась эта злодейка, передайте ей мое
письмо и накажите, чтобы она ждала возмездия.
Испуганная Жанетта поспешно возвратилась и отдала Жюстине
письмо следующего содержания:
«Преступница, посмевшая убить мою мать, набралась наглости
послать шпионку на место своего преступления! Самое разумное для нее —
хорошенько скрывать, где она прячется, и пусть она будет уверена в том, что ее
ждет суровая расплата, если ее обнаружат. Пусть она остережется повторить такую
попытку, иначе посланница будет арестована. Впрочем, хорошо, если она узнает,
что дело об убийстве вовсе не закончено, и ордер на арест не отменен. Таким
образом она находится под угрозой, и меч правосудия опустится на ее голову,
если она того заслужит своим дальнейшим поведением. Пусть же она представит
себе, насколько тяжким будет для нее второе обвинение».
Жюстина едва не лишилась чувств, прочитав это послание; она
показала его Родену, и тот успокоил ее; потом невинная девушка решила
расспросить Жанетту. Ловкая ее сообщница догадалась, покинув замок, отправиться
в Париж, так как боялась слежки, провела там ночь, и вышла оттуда на рассвете.
А в замке была большая суматоха: приехали родственники, побывали там и
представители правосудия, и сын, разыгрывая безутешное горе, обвинил в убийстве
Жюстину. Несколько краж, случившихся раньше, в которых Брессак также обвинял
несчастную Жюстину, сделали убедительными второе обвинение, и граф мог быть
уверен в своей безнаказанности.
Жасмин и Жозеф дали свои показания, им поверили, а Жюстине
оставалось дрожать от страха и ужаса. Между прочим, благодаря новому наследству
Брессак сделался обладателем несметных богатств. Сундуки с золотом, ценные
бумаги, недвижимость, драгоценности дали этому молодому человеку, не считая доходов,
более миллиона наличными. Жанетта сказала, что под маской притворного траура он
с трудом скрывал свою радость; родственники, оплакивая жертву гнусного
преступления, поклялись отомстить за нее. Правда, кого-то смутили
многочисленные следы укусов, но Брессак заявил, что по неосторожности рядом с
трупом была на целых двадцать четыре часа оставлена злая собака, пока
дожидались вызванных из Парижа священников, и эта ловкая ложь рассеяла все
подозрения.
— Вот так, — опечалилась Жюстина, — снова
небо возлагает на меня тяжкий крест! По какому-то немыслимому капризу судьбы
меня будут подозревать, обвинять и, возможно, даже накажут за преступление,
сама мысль о котором приводит меня в ужас; а тот, кто заставил меня его
совершить, кто направлял мою руку, единственный виновник самого чудовищного
убийства, какое когда-либо случалось на свете, — этот злодей счастлив,
богат, осыпан милостями фортуны; у меня же не осталось ни единого уголка на
земле, где я могла бы вздохнуть спокойно. О Всемогущий, — продолжала она
сквозь слезы, — я покоряюсь твоим замыслам в отношении меня: пусть
свершится воля твоя, ибо я рождена только затем, чтобы исполнить ее…
Пока невинная Жюстина предается тяжким размышлениям о
человеческой злобе, особенно о поведении отъявленных распутников, способных
бросить в жертву все, что угодно, лишь бы с большей приятностию излить свое
семя, мы вкратце объясним читателю личность человека, к которому она попала, и
причины оказанного ей теплого приема.
Хозяин пансиона Роден был мужчина тридцати шести лет, темноволосый,
с густыми бровями, пронзительным взглядом и суровым видом, плотного
телосложения, высокого роста, излучающий силу и здоровье и в то же время
предрасположенный к распутству. Хирургией он занимался только ради развлечения,
а свое заведение держал для удовлетворения похоти и помимо того, что давала ему
профессия, Роден имел около двадцати тысяч франков годовой ренты. У него была
сестра, прекрасная как ангел, о которой мы расскажем позже и которая заменяла
ему, во всех отношениях, верную супругу, скончавшуюся лет десять назад.
Эта безнравственная женщина одаривала своей благосклонностью
очень симпатичную гувернантку и Розали, дочь хозяина. Попытаемся, насколько это
в наших силах, нарисовать портрет этих героинь.
Селестина, сестра Родена, тридцати лет от роду, была
крупной, но стройной и превосходно сложенной дамой; у нее были невероятно
выразительные глаза и самые похотливые черты лица, какие можно было иметь; как
и брат, она была смуглая, богатая растительностью, отличалась очень развитым
клитором и седалищем, напоминавшем мужское, грудей у нее почти не было, зато
имелся необузданный темперамент в сочетании со злобным и развратным умом; она
обладала всеми земными вкусами, главным образом особой расположенностью к
женщинам, и еще предпочитала, что не совсем типично для женщины, отдаваться
мужчинам исключительно способом, который рекомендуют глупцы и который природа
сделала самым восхитительным из всех разновидностей любви
[24]
.
Мартой звали гувернантку; ей было девятнадцать лет, у нее
было свежее роскошное тело, красивые голубые глаза, лебединая шея и такая же
грудь, совершенной формы фигура и прекраснейший на свете зад.
