— Договорились. Целую тебя. Целую. — Тото выключила телефон и произнесла в пространство: — «Целую вечность целую тебя…»
— Ого! — сказала Машка вместо приветствия, плюхаясь возле подруги и немедленно подтягивая к себе ее бокал с коктейлем. — Пить хочу, как верблюд в бедуинской пустыне. А вот такой счастливой я тебя никогда не видела. Хотя счастливой я видела тебя очень часто.
— Честно? — удивилась Тото.
— А какой мне резон придумывать? — возразила подруга «дней суровых». — Слушай, вы уже на «ты»? Быстро же ты на этот раз решилась.
— Сколько же можно говорить обо мне, как о двоих? — уточнила Татьяна.
Машка скорчила хитрющую, страшно любопытную рожицу:
— Ну а главное? Что у вас уже было? Давай, давай, не томи душу, выкладывай.
— Целовались, — мечтательно ответила Татьяна.
— И все?! — возмутилась Машка, признававшая только радикальные методы. — Детский сад какой-то.
— Детский сад, — согласилась подруга. — И признаюсь тебе как на духу, мне еще никогда и ни с кем не было так, — она щелкнула пальцами, подбирая точное слово, — вкусно. У него кожа пахнет травой и молоком, а губы сладкие и…
— Какие?! — жадно спросила Марья.
— Поди разбери, — пожала плечами Татьяна. — То мягкие, то твердые. Но как хорошо! Машка! Я себя чувствую так, будто в десятом классе удрала с уроков с любимым мальчиком. Представляешь, даже голова кружится. И сердце колотится.
— У тебя?!
Татьяна развела руками, всем своим видом показывая, что и на старуху, оказывается, бывает проруха.
* * *
Посплетничать всласть им не удалось.
— О! — недовольно сказала Машка. — Вон и твоя подруга топотит. Тебя не пугает такая близость с цыганским племенем?
Они не заметили, как молодой человек — обычный паренек, каких тринадцать на дюжину, в джинсах, футболке и черной кожаной куртке — откинулся на спинку своего кресла и явно прислушался.
— Меня мало что пугает, — откликнулась Тото, разглядывая приближающуюся гостью, ее ладную фигурку, каскад вьющихся мелкими колечками черных волос, золотое монисто, мелодично звенящее при каждом шаге, и яркую заметную юбку цвета луковой шелухи.
— Этого я и боюсь, — вздохнула Машка.
— Здравствуйте, красавицы! — широко улыбнулась цыганка, которую звали, как мы помним, Наташа, и, обращаясь к Марье, добавила: — Не косись на меня так испуганно. Чай не лошадь, чай не уведу.
— Еще чего, — хмыкнула та, стараясь держаться очень независимо.
— Не боишься, знамо. Только поджилки трусятся, — усмехнулась та. И, заметив Машкин взгляд, обращенный на ее звенящие браслеты и тяжелые золотые перстни, пояснила: — Первый взгляд незнакомого человека — самый опасный, а золото его на себя притягивает и всю отрицательную энергию гасит. Потому мы столько украшений и носим. Для защиты.
— Привет, Наташа, — разлепила губы Тото. — Садись, выпьешь с нами? Опять погадать?
— Да нет, — и цыганка оперлась локтями о стол, не собираясь явно садиться, — некогда мне. Я на минутку зашла, тебя предупредить. Три беды за тобой идут, три и догонят. Две маленькие — сама разберешься. Как сон пустой минут. А вот третья — беда настоящая. Злая. От одного плохого человека опасности жди и постоянно наготове будь. Он за тобой пришел оттуда, из прошлого, из бездны. Я и не знаю даже, человек ли он теперь. Ты смелая, но не пренебрегай осторожностью — он очень страшный.
— Ну, опять двадцать пять! — Машка подняла глаза к потолку. — Это розыгрыш?
— А ты, милая, у подруги своей спроси, розыгрыш или нет.
— Спасибо за предупреждение, — сказала Татьяна. — Я и сама чего-то подобного ждала. Но все равно спасибо. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— А ты будь, — неожиданно тепло сказала цыганка. — Какая есть, такой будь: вот и помощь. Мало их на свете, — пояснила она оторопевшей Маше, — а ими свет и стоит. — И снова повернулась к Тото. — Плохо станет, кликнешь. Наши тебя почти все знают. Помогут всегда.
— Ну а я-то как их узнаю? Хотя спасибо, конечно, на добром слове.
— Цыганская почта хорошо работает. Ты только скажи, что тебе плохо, мы уж сами объявимся. Еще спросить хочешь?
— Так погадай… — Машка запнулась и договорила, — …те ей, что там падает.
— Нельзя, — развела руками Наташа, и браслеты звякнули на тонких запястьях. — Я себе все прогадаю, а про нее все равно правды не скажу. Теперь нельзя.
— А в прошлый раз было можно? Да?
— Ой! Все ошибаются, милая. И я тоже. Ты вот однажды взгляни на ее ладонь, сама увидишь, в чем дело.
Машка попыталась перевернуть руку Татьяны ладонью вверх, но та заартачилась, уперлась и устроила веселую, шутливую якобы возню. Зная, что в таких случаях подруженцию не переупрямить, Марья поджала губы и сделала вид, что смирилась, отступила.
— А что за две беды? — уточнила Тото.
— Мелкие, — сказала цыганка, — хоть и противные. Увидишь — узнаешь. А не увидишь, так ведь и горевать не станешь, верно? Обман рядом, предательство, только никого оно не погубит, кроме самого виновника. Ну, шепчитесь о своих секретах. Я пошла.
Она повернулась и вышла, яркая, прекрасная, будто бы пришедшая сюда из другого времени и другого пространства, оставив в замешательстве и прислугу кафе, и Машку, и молодого человека, сидевшего за соседним столиком. Молоденькая официантка, набравшись решимости, выскочила внезапно за ней, желая воспользоваться ситуацией и себе погадать на будущее — что-то у нее не ладилось с женихом, и она была готова обращаться к кому угодно. Но — странное дело — Наташи, которую, в принципе, трудно не заметить даже на людной улице — вдруг возле кафе не оказалось. Официантка растерянно покрутилась на месте, пооглядывалась, вытягивая шею, и, не обнаружив черноволосой красавицы, вернулась за стойку. Потом зашла на кухню, чтобы никто не видел, и там украдкой неумело перекрестилась. Если бы ее спросили, она бы ответила, что цыганка не иначе как растаяла в воздухе, потому что больше деться ей было некуда.
За столом повисла тишина, которую Машка, не выдержав, нарушила, приложив максимум стараний, чтобы голос ее звучал весело и легкомысленно:
— Что оно было? НЛО? И что ты там себе представляла? Что это за человек такой, страшный?
— Не бери дурного в голову, а тяжелого в руки, — отмахнулась Татьяна. — Мало ли что можно напророчить.
Машка не отвечала. Она осторожно взяла руку Тото и все-таки перевернула ладонью вверх, пристально вглядываясь в линии. В свое время она увлекалась гаданиями, хиромантией, сонниками и гороскопами, как, впрочем, и все в определенный период жизни, но никаких особенных знаний из того периода у нее не осталось. Гадание по руке оказалось явно не ее коньком. Однако даже при самом поверхностном наблюдении Татьянина ладонь могла повергнуть в шок.
