– Светлой ярости, – отозвался Тишкин. И, встав со своей кровати, утвердительно кивнул обоим членам своей стаи.
Повторять приказ дважды необходимости не возникло – Женька Костин и Аслан Козаев оказались у красной черты перед входной дверью ровно через секунду после своего Шо’Онг’Ло. И тут же замерли по обе стороны начальства в позе готовности к поединку – колени слегка согнуты, тело расслаблено, взгляд направлен вниз-вперед, а прикрывающие глаза хитиновые щитки максимально опущены.
– Выходить по одному! Дистанция два ахха
[105]
! – пророкотало под потолком, и массивная дверь блока бесшумно скользнула в сторону.
Дождавшись, пока красная полоса на полу сменит цвет на зеленый, Тишкин решительно вышел из камеры. И, свернув направо, зашагал в предписанном световыми указателями направлении.
Как обычно, в коридоре было пусто: система охраны яруса «L» не подразумевала использования какого-либо персонала, кроме операторов контрольных комплексов, сидящих несколькими ярусами выше.
– Ну, и куда мы на этот раз? – в ОКМе поинтересовался Женька Костин. – Что, очередная ротация?
– Не-а! Говорят, что ярусом ниже заработал публичный дом для самых продвинутых представителей инопланетных цивилизаций, – хмыкнул Аслан Козаев. – И нам выпала честь первыми провести тест-драйв его персонала.
– Кто о чем, а вшивый – о бане, – фыркнул Тишкин. И, первым добравшись до двери шлюза между секторами, приложил ладонь к сенсорной панели. – Все! Можете прощаться с этим гостеприимным местом: наше пребывание на Искорке подошло к концу.
– Что, заброска? Уже? – хором поинтересовались офицеры.
Александр привычно пожал плечами
[106]
. И, поймав себя на мысли, что отвечает на вопрос, как настоящий Вел’Арр, усмехнулся: – Она самая.
Ребята ошарашенно замолчали.
– Что, не ожидали? – шагнув в камеру шлюза, поинтересовался подполковник. И, повернувшись к зеркальной стене, уставился на свое отражение: – Можете сказать своим личинам последнее «прощай»!
– А я к своей как-то даже привык, – вздохнул Аслан. – Этот Сон-ис-Верц хоть и тупой до безобразия, но более-менее нормальный Вел’Арр. Не то что твой Вейд-Ис-Майн!
– Шо’Онг’Ло – Большой Босс! Значит, по определению, не может быть белым и пушистым! – хохотнул Женька. – Малейшая слабина, и его тут же сожрут конкуренты.
– Ну да, этого сожрешь! – едва заметно наклонив голову в сторону Тишкина, проговорил Козаев. Однако продолжать свою мысль дальше не стал: процесс обогащения воздуха кислородом завершился, двери шлюза ушли в стены, а у входа в ярус «N» нарисовалась фигура большого начальства.
– Ну, что, господа, к труду и обороне готовы? – забыв поздороваться, поинтересовался полковник Родригес.
– Да, сэр! – за всех троих ответил Александр.
– Тогда пошли за мной.
Через несколько минут, пройдя через десяток шлюзов и поднявшись на три яруса выше, они добрались до рубки управления одним из подземных ангаров и, ввалившись внутрь, ошарашенно замерли: комитет по проводам, ожидающий их в помещении, возглавлял президент Независимой системы Лагос господин Элайя Фарелл. Впрочем, политический лидер системы в основном молчал, и вскоре общение между метаморфами и руководством проекта перешло в привычный для Тишкина формат. Превратившись в некое подобие очередного совещания. Или брифинга.
Честно говоря, будь у Александра право выбора, он предпочел бы улететь к Циклопам немедленно. Без действующей на нервы процедуры прощания и без набившего оскомину на тренингах обсуждения нюансов операции внедрения. Однако его мнения никто не спрашивал, и следующие пару часов он был вынужден отвечать на сотни вопросов о своем самочувствии, степени адаптации к менталитету Вел’Арров и тому подобную дребедень. Единственное, что заставляло его смиряться с происходящим, – это реакция присутствующих на брифинге Демонов: подполковник Волков и девять его лучших пилотов явно слышали об операции внедрения в первый раз. И тщательнейшим образом уточняли каждый интересующий их нюанс.
Демонов интересовало все – от разведданных, полученных во время прыжков рейдеров в систему Дейр’Волл’Эст, и заканчивая расчетными сроками появления в ней спасателей из соседней Дейр’Вард’ Ини. А еще они украдкой поглядывали на Тишкина, Костина и Козаева. И еле слышно вздыхали. Видимо, примеряя на себя будущее в шкуре метаморфа. И тихо дурели от приходящих в голову страшилок.
Как ни странно, их сочувствие не действовало на нервы – чувства тех, кто сам прошел через Проект, не могли быть неискренними и ненастоящими. Наверное, поэтому, ощутив, что брифинг подошел к концу и что вот-вот ему придется прощаться с Лагосом, Александр не почувствовал себя изгоем. А довольно спокойно попрощался с начальством и, добравшись до крейсера «Неистовый», не оглядываясь, поднялся по аппарели.
Технология самостоятельной перестройки сознания на новую психоматрицу, которую требовалось освоить во время полета к Дейр’Волл’Эст, оказалась настолько сложной, что первые трое суток Тишкин искренне сомневался в принципиальной возможности ее изучить без помощи специалистов Родригеса.
«Интересно, а с чего они взяли, что мы вообще сможем сами сменить эту дурацкую ипостась? И откуда вообще взялась фраза «семь-восемь дней, необходимых для наработки полноценного навыка»?» – думал он, раз за разом проделывая базовые упражнения. Увы, ответа на этот вопрос программа тренировок не содержала. Зато в ней хватало разнообразных контрольных тестов, для сдачи которых требовался высочайший уровень концентрации и безумная работоспособность.
Первые признаки того, что программа подготовки написана не просто так, Тишкин почувствовал на пятый день полета – после невесть какого повторения очередного упражнения он вдруг ощутил себя не майором
[107]
Вейд-Ис-Майном, а тем самым «тестовым» лейтенантом Ори-ис-Адилем, перевоплощение в которого у него никак не получалось. Для того чтобы убедиться в смене образа, Саша даже отключился от «Альтернативы» и, выбравшись из «саркофага», посмотрел на себя в зеркало. И тут же удивленно приподнял правое плечо: за три часа, проведенные в измененном состоянии сознания, его тело, наконец, «поплыло».
Во-первых, изменился рост и телосложение: Ори-ис-Адиль стал на добрых десять сантиметров ниже, заметно тщедушнее и превратился в «щенка», не достойного даже личного оружия. Во-вторых, у него изменилась окраска чешуи. Родовой серо-стальной цвет и черная кайма по краю хитиновых щитков куда-то исчезли, и чешуя стала отливать серо-зеленым. В-третьих, изменилась пластика движений – в отличие от майора, прошедшего огонь, воду и медные трубы, лейтенанту явно не хватало настоящей школы рукопашного боя. И чуть ли не каждое движение «образа» выдавало в нем потенциальную жертву.
