– Он подкупил помощника Потапыча, – отметил Рони. – Тот выгреб запасы конфет дочиста, сообщил Большому Миху, когда отправляется поезд, и получил указание пригласить сударыню Беренику в комнату отдыха, чтобы сыграть перед отъездом партию-другую.
– Так он же не хотел нас впускать, – удивилась Береника.
– Он тебя не видел, а Алексея и не рассматривал. Просто буркнул гадость по привычке. Он должен был сказать, что конфеты закончились, а с твоим вкусом он незнаком. Потапыч велел бы отправить посыльного и указать любимые конфеты в лавке.
– Все пошло иначе, но в целом от плана не отклонилось, – удивилась Береника.
– Еще как отклонилось! Этого хмыря должны были ограбить на выходе с вокзала, началась бы ссора, набежали бы полицейские – и поход за конфетами был бы забыт и отменен усилиями нашей тайной полиции. Но Яшу-то никто из людей Евсея Оттовича не ждал, а тебя к Потапычу провел Лешка, причем раньше предполагаемого срока! И ты без проблем вышла на площадь.
– А ты что там делал?
– Осуществлял проверку твоей везучести в интересах посольства Арьи, – рассмеялся Рони. – Лужа была точно одна. Ее наспех конденсировал якобы для невинной шутки нанятый мною ученик колледжа магии. Я стараюсь подстраховывать спорные ситуации и приглядывать за ними, а тут у самого ректора было дурное предчувствие. Облить всяко лучше, чем сбить на ходу.
– Ясно. Ну и методы у тайной полиции… А чем так опасны были конфеты?
– Тебе предложили бы бесплатно попробовать кондитерскую новинку с начинкой из дробленого ореха. Вот такая горка конфет. Только одна из них была неядовита.
Береника с ужасом глянула на Мари, желая получить опровержение. Та виновато пожала плечами и кивнула.
– Может, яд и несмертельный, но последствия были бы тяжелые и немедленные. Выбрать единственную безопасную конфету, уложенную в самый низ горки, могла только уникально везучая девушка. Простите, Бэкки. Я знала много гадкого. За свое молчание и получала плату, более высокую, чем принято у нас обычно. И теперь вы знаете, почему я согласилась изменить жизнь, хотя риск был велик, а последствия мне и сейчас совершенно непонятны.
Береника тщательно отделила кусочек котлеты с грибами, с трудом прожевала его и проглотила. Взялась пилить ножичком следующий, хмурясь и покусывая губу. Сказанное не вызывало сомнений и многое меняло. Но не все. В истории было нечто неправильное. Пока оно уворачивалось от логики так же ловко, как грибок из-под вилки…
– Почему же ты отправил меня именно в посольство Франконии? – поймала мысль Береника. – К маркизу-отравителю в лапы, сознательно?
– У меня не было выбора! – возмутился Рони. – Он не поверил бы в иную птицу. И наоборот, посольство Арьи сочло тебя никудышной и сосредоточило внимание на исследовании биографии Тамары, едва получив результаты проверки тебя этой самой лужей. Поэтому Тому пришлось отсылать именно туда. Машка попала в Ганзейский протекторат совсем случайно, а тебя мы не могли повезти к иным послам.
Рони вздохнул и виновато покосился на Беренику. Сам разрезал шнурок на пакете с подарком и подвинул его еще ближе, к самой тарелке:
– И знаешь… Я-то был убежден, что ты увернешься от брызг, что прибежит посыльный и устроит скандал! Сам едва не свалился в лужу от удивления. Кто же мог предположить наличие платья в витрине и твою на него реакцию?
– Но почему Шарль не счел меня невезучей после обливания грязью?
Мари сердито отобрала у Береники тарелку и выбросила котлету, раздерганную вилкой и ножом до совершенно бесформенного состояния. Разместив на чистой тарелке новую порцию, она ее украсила и подала на стол:
– Почему не счел невезучей – знаю. Он навестил сударыню Ушкову и выяснил, что вам досталась без оплаты сумочка, что вы смогли дать совет по поводу платья. Маркиз сказал: «Ее удача куда взрослее, чем я предполагал. Еще год бездействия – и ловить птицу станет сложно». Вот так…
Береника улыбнулась, полностью довольная пояснениями, и зашуршала бумагой упаковки. Обнаружив любимые перчатки, она охнула, отодвинула тарелку и стала их примерять, щурясь и напевая. На маленькую плоскую сумочку она наткнулась совершенно случайно: подобной щедрости от дарителя никак не ожидала. Береника завизжала, вскочила, чмокнула Рони в ухо и умчалась по коридору к маме, хвалиться. Забыла при этом и про высоких гостей за большим столом, и про их сложные разговоры, и про любые иные правила.
– Весело у вас, прямо сам бы сюда заселился, – басовито вздохнул Потапыч, возникая в дверях, когда голос Береники еще звенел в коридоре. – Юрка, кто ж мог подумать, что ты сын Фредди. Ну крепко мне не повезло: столько было случаев встретиться с ней раньше – и ни один не дался в руки.
Посольская выучка сама, без усилий со стороны рассудка, подняла Мари со стула и вынудила исполнить реверанс. Потапыч хмыкнул и в упор уставился на франконку, испугав ее еще сильнее.
– Я тебя купил у Валентины, пока что на месяц, для пробы.
– Купили? – побледнела Мари, припоминая истории о крайней дикости нравов в Ликре и безграничном самодурстве Самого.
– С потрохами, – рассмеялся Потапыч, усаживаясь на стул, искоса наблюдая смятение, возникшее на лице жертвы шутки, и не торопясь его, такое забавное, рассеивать. – Юрка, жениться на твоей матери труднее, чем выиграть в кости у правительницы Диваны. Но я избрал новую тактику. Мы будем связаны общим делом. Выстроим автомобильный завод, я давно хотел, но случая не подворачивалось. Да и Яшке на посылках бегать несолидно, вырос человек, я вижу. Не зверь же я!
– Вы уверены? – усомнился Рони.
Потапыч расхохотался, подвинул поближе тарелку Береники и стал есть. Время от времени он поглядывал на Мари, подмигивал ей, азартно ухал, шевелил бровями и грозил пальцем. Потом сделал совсем уж непонятный жест. Франконка сжалась. Рони, наоборот, понял, выставил на стол три рюмки, порылся на полках и добавил к ним графин с водкой. Потапыч сам разлил:
– Садись и пей, ты мне обошлась дороже, чем я ожидал: триста рублей, хотя костей многовато, а вида и вовсе нет еще, не накопила ты должной для своей работы солидности… Шкурная баба Валька, за что и уважаю. Своего не упускает.
– Вы бы толком говорили, – посоветовал Рони, усаживая Мари к столу и наливая ей воды. – Хватит уже человеку впечатлений для одного-то дня.
– Не вякай, сам садись да пей, – хмыкнул Потапыч. – Сказал уже, вы плохо слушали. Завод строить буду. Яшку вам и себе сажаю на шею, управляющим. Тебя буду нещадно гонять, я «Тачку Ф» купил под производство. Изволь полные чертежи и все прочее предоставить. И с доработками, я старье не уважаю. Мари пусть объяснит Яшке все про иноземные патенты, а то уже были неприятные случаи с паровозами. Обходятся они, если задним числом действовать, в целое состояние, не говоря уже про нервы… Вон взять хоть предшественника «Зеленой стрелы» – «Богатыря». Первый наш котел с водогрейными трубками взамен дымогарных. Ганза его воспроизводит безнаказанно. Я бы их… – Потапыч потемнел от злости, скрутил вилку в узелок, демонстрируя участь ненавистных ганзейцев. Чуть успокоившись, он вздохнул: – Но пользы в том мало, сами мы начудили, не оформили документов. А сами – это кто? Мой племянник. Синяки-то у него сошли, а ума не добавилось.
