— Я слушаю… Продолжайте!
Слова неожиданной посетительницы, которую он так и не мог разглядеть из-за ширмы, пробудили в короле живейший интерес. Однако он предпочитал по-прежнему оставаться в своём укрытии. Помимо всего прочего, он никак не мог понять, почему окружающие вдруг перестали оказывать ему знаки уважения, предусмотренные этикетом…
С глубоким возмущением Мари Паскаль воскликнула:
— Сир! Можете себе представить, что гнусные люди, ранее пытавшиеся оклеветать вас, теперь подвергают меня унизительным допросам и наветам и стараются доказать, будто убийцей бедной Сюзи была я! На меня, честную девушку, возводят столь чудовищное обвинение!
Ошеломлённый король пробормотал:
— Кто вас обвиняет? И почему?
— Почему?! — воскликнула Мари Паскаль, и голос её задрожал. — И вы спрашиваете почему?.. Увы, об этом легко догадаться! Три дня назад кто-то узнал… кто-то выследил нас во время нашей последней встречи… И решил использовать нашу любовь в собственных целях!.. Сир, я глубоко возмущена гнусными обвинениями, которые на меня возводят… Но если мне суждено страдать, я буду утешаться тем, что страдаю ради вас!
Последние слова девушки потонули в рыданиях. Что касается Фридриха-Христиана, то сначала он был тронут словами незнакомки, но затем насторожился: о какой любви говорила эта неизвестная ему женщина? Что означает эта комедия? Король подумал, что против него снова затевается какая-то интрига… И, возможно, к этой интриге был причастен Фантомас! Не была ли и сама таинственная посетительница членом его банды? И не она ли, в самом деле, убила Сюзи д'Орсель?
Между тем Мари Паскаль продолжала с невыразимой тоской в голосе:
— Почему вы молчите, сир? Во имя нашей любви, скажите, что считаете меня невиновной!..
Король по-прежнему медлил, он боялся попасть в новую западню. Наконец он заговорил жёстким тоном, решив дать отпор странным претензиям незнакомки:
— Я не знаю! Я не…
Он не успел закончить фразу. Возмущённая странным, с её точки зрения, поведением Фридриха-Христиана, столь не похожим на его прежнюю манеру, Мари Паскаль резким движением опрокинула ширму… И король увидел перед собой бледное лицо, растерянные глаза и дрожащие от волнения губы молодой девушки. Несколько секунд она стояла в остолбенении, затем ужас отразился на её лице.
— На помощь!.. На помощь!.. Здесь самозванец… убийца… Короля подменили!
И с этими словами, с этим криком она бросилась бежать. Но тут же остановилась, увидев, что на её крик выбежали слуги. Повернувшись и указывая на ничего не понимающего Фдридриха-Христиана, она продолжала кричать:
— Нет, это не он! Кто этот человек? Куда исчез король?
Фридрих-Христиан стоял неподвижно, высокомерно оглядывая присутствующих и считая ниже своего достоинства объясняться со слугами. Те, со своей стороны, молчали, не зная, что предпринять. Наконец кто-то подал голос:
— Надо послать за комиссаром полиции… Странные дела здесь творятся!
Это предложение повисло в воздухе среди всеобщей растерянности.
Вдруг в конце коридора произошло движение, и все головы повернулись труда: это появился Вульфенмименгляшк.
— Вы что-нибудь понимаете? Вы в курсе дела? — спрашивали его со всех сторон.
Но потешный начальник королевской охраны только пыхтел и отдувался. Наконец он промямлил с потерянным видом:
— Честное слово, я ничего не понимаю… Я не могу сказать, король это или не король… Но пощёчину он мне отвесил по-королевски!
21. УЖАСНАЯ УВЕРЕННОСТЬ
— Где же этот негодяй Жюв? Куда он к чёрту запропастился? Вот уже несколько дней как я заперт в этом жутком подземелье. Мои запасы воды кончаются, а от проклятой ветчины у меня спазмы в желудке… А его нет как нет!
По мере того как проходили часы и дни, несколько легкомысленный оптимизм, свойственный Фандору, стал уступать место тревоге и унынию. Журналист ни минуты не сомневался, что, едва прочтя его послание, Жюв бросится к нему на помощь. Значит, он ещё не вернулся из Гессе-Веймара. Но что могло так надолго его задержать?
Поняв, что его пребывание в темнице, куда он сам себя посадил, затягивается, Фандор стал думать о том, как избежать упадка сил, как сохранить волю и энергию для борьбы. Он взял за правило сдать как можно меньше, а бодрствуя, подмечать каждый звук, чтобы возможное нападение не застало его врасплох. Он не забывал заводить свои часы и, посветив себе фонариком, всегда мог узнать время. Таким образом, несмотря на полную темноту, он регулировал распорядок дня: ложился спать в одиннадцать вечера, вставал в семь утра, в определённые часы завтракал и обедал. Фандор быстро освоился с разнообразными звуками и определил их причину, как это сделал до него король. Как и для его предшественника, для журналиста было большой радостью непродолжительное появление солнечного луча. Он определил, что происходит это ровно в полдень.
Как ни старался Фандор заполнить время, оно тянулось невыносимо медленно и однообразно, часы следовали друг за другом, и узнику казалось, что он переживает одно и то же остановившееся мгновение, не имеющее ни начала, ни конца.
По сравнению с королём Фандор имел ряд преимуществ: часы, фонарик, которым он старался пользоваться как можно реже, но который всё-таки позволял ему легче ориентироваться, и, конечно, запас пресной воды. Периодически он поднимался в корпус наяды, вновь и вновь пытался открыть запор, но безуспешно.
Ни Фантомас, ни его сообщники, на появление которых рассчитывал журналист, не подавали признаков жизни. И в сотый, в тысячный раз Фандор пытался угадать, куда мог запропаститься Жюв… И вдруг, однажды ночью, его разбудил далёкий голос, спрашивавший:
— Вы слышите меня?
Фандор вскочил на ноги, как будто подброшенный пружиной:
— Да, я вас слышу!..
— Вы, наверное, беспокоитесь?
— Ещё бы! Я чуть с ума не сошёл! Как долго вы отсутствовали!..
— Действительно, — отвечал искажённый переговорным устройством голос, — я немного задержался… Возникли осложнения…
Теперь, когда он был уверен, что минута освобождения близка, Фандор вновь обрёл всё своё хладнокровие. И даже больше, чем собственное освобождение, его теперь волновал исход миссии Жюва. Он спросил:
— Вы добились успеха?
— Да, в конечном счёте…
— А в Глоцбурге уже знают?
— Полагаю, начинают догадываться…
— Вы когда вернулись?
— Сегодня утром…
— Только сегодня?
— Только сегодня…
— И вы нашли моё письмо?
— Ваше… что? Сир, я плохо вас слышу…
Фандор не обратил внимания на это обращение, не задал себе вопроса, почему Жюв обращается к нему столь необычным образом.
